Светлячок резко повернула голову. Молниеносный снова заскулил и нерешительно подался вперед, будто испрашивая позволения приблизиться. Светлячок со своей вершины не ответила. Ее глаза сверкали. Окруженная золотистым сиянием, она ждала, беззвучно приглашая, маня его к себе.
Еще десять секунд – и он уже стоял у подножия ледяной глыбы. В нем с неистовой силой заговорил инстинкт, побуждающий завоевывать сердце дамы. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Поскуливая и величественно подняв голову, он пружинистой походкой прошелся туда-сюда, будто своей великолепной статью стремился поразить прекрасное одинокое существо, стоящее над ним. Сияющими глазами Светлячок следила за каждым его движением. Затем она глухо заскулила в ответ. В ее голосе слышались невыразимое одиночество, мольба о дружеском участии, ответ на его вопрос.
Сердце Молниеносного затрепетало от радости. Между ним и Светлячком высилась гладкая ледяная гора высотой десять футов, и, охваченный воодушевлением, он предпринял героическое усилие на нее взобраться. Яростно цепляясь когтями за лед, он карабкался все выше и почти добрался до вершины, но неожиданно поскользнулся, потерял равновесие и кубарем скатился вниз, ударившись так сильно, что непроизвольно взвизгнул.
Он стыдливо поднялся на ноги и отвернулся от Светлячка, дескать, ничего особенного не произошло. Потом оббежал льдину и нашел место, где Светлячок забралась на свой пьедестал. На сей раз восхождение было легким.
Она ждала его – лежала, положив голову между передними лапами, и с полминуты Молниеносный стоял над ней, невидящим взглядом уставившись на море и не решаясь посмотреть вниз.
Бурное ликование рвалось наружу. Было так трудно не поддаться веселью. Молниеносному хотелось прыгать от радости, лаять, резвиться и дурачиться. Но какое-то время он сохранял горделивую позу. Затем медленно опустил голову и посмотрел на Светлячка. Она взирала на него, положив голову на золотистые лапы. У волков он никогда не видел таких глаз. Они не бегали по сторонам, а неотрывно смотрели прямо на него – глубокие озера нежности. Она будто разговаривала с ним взглядом. Он наклонил голову и коснулся носом длинной шелковистой шерсти на ее шее, а затем – ее носа. В горле Светлячка родилось нежное урчание. Молниеносный ответил тем же.
Потомок двадцати поколений волков, Молниеносный наконец обрел то, что искал.
* * *
Несколько часов спустя, все так же двигаясь на запад, Молниеносный и Светлячок достигли края ледника. Бежали они медленно, и Молниеносный не помышлял о том, чтобы вернуть себе главенствующее положение, которого он почти сразу лишился. Благодаря такту и мудрости, присущим ее полу, Светлячок сделала выбор пути почти исключительно своей прерогативой, и Молниеносный, которого распирало от счастья, чувствовал, что спорить с подругой в эти первые часы медового месяца было бы не по-джентльменски. Он просто шел за Светлячком туда, куда она его вела. Для него эта перемена в собственном поведении стала приятным разнообразием, однако он инстинктивно чувствовал ее опасность, поскольку для Светлячка его мир был так же чужд, как для него – улицы большого города.
Она же совершенно не осознавала этой своей особенности. Ухоженная, красивая, с сияющей гладкой шерстью, она никогда не испытывала мук голода и не ведала того, что на этих пустынных белых просторах следует все время быть настороже. Живя на корабле, она знала о существовании лишь двух опасностей: свирепых лаек и «господ в белых сюртуках» – белых медведей. Однажды ее чуть не убил раненый медведь, а потому она считала этих белых чудовищ самыми ужасными существами. Но медведь тогда пришел по льду моря, а здесь она ступала по земле.
Наконец она свернула в устье огромной расщелины, ведущей в самое сердце горы. Молниеносный попытался отозвать ее обратно. Чутье подсказывало ему, что таких мест следует избегать. Но после некоторого колебания Светлячок дала ему понять, что она все равно пойдет туда – не с ним, так без него. Он добродушно потрусил за ней, хотя предчувствие опасности его не оставляло. Расщелина уходила вверх, и первые двести-триста ярдов они поднимались по тропе, а затем вновь остановились.
Лунный свет заполнил расщелину. Он сиял на ледяных стенах и глыбах льда, громоздящихся над их головами, и, отражаясь от поблескивающих стен, казался лучами бледного солнца. Но Молниеносный не замечал всей этой красоты и чудесной игры света. В его душе дурное предчувствие сменилось подозрением, а подозрение – осознанием неотвратимо надвигающейся опасности.
Когда Светлячок подалась вперед, собираясь идти дальше, Молниеносный заскулил, и новые нотки в его голосе остановили ее. Она подняла изящную голову, поняв, что Молниеносный пытается ей сказать: кто-то вошел в расщелину вслед за ними.
Целую минуту они стояли неподвижно, и наконец услышали звуки – тук-тук-тук, будто кто-то методично ударял по льду железным прутом, а еще через мгновение увидели Вапуска – огромного белого медведя. Еще до того, как он показался из-за крутого выступа, Молниеносный уловил слабый запах. Причем не просто медведя, а сильный, мускусный запах того самого медведя, с которым он сражался в эскимосском иглу много дней назад. Светлячок же, увидев Вапуска, узнала в нем существо, которого она боялась больше всех на свете.
Вапуск учуял добычу и остановился. Это был свирепый медведь, людоед, готовый сожрать человека в те дни, когда дрался с Молниеносным в иглу. Теперь он стал еще свирепее. В плече у него остался обломок эскимосского копья. Он причинял ему боль и злил его. И снова Молниеносный услышал рык, похожий на глухие и грозные раскаты грома. Он ответил медведю рычанием, а Светлячок испуганно взвизгнула.
Гордая и торжествующая представительница женского пола, сейчас она жалась к Молниеносному – своему покровителю, супругу и защитнику от всех бед.
Он же, как и тогда, в иглу, чувствовал, что открытое противоборство с медведем будет заведомо проигрышным. Избежать его можно было, лишь отойдя еще дальше в сужающуюся расщелину. Выбора не было.
Молниеносный повернулся, но не в испуге. Он слегка подтолкнул Светлячка боком, и она потрусила впереди, а когда он ускорил свой бег, тоже побежала.
Позади раздавалось постукивание длинных когтей Вапуска, и, слыша этот звук, Светлячок золотистой стрелой мчалась сквозь лунный свет. Расщелина сужалась, тропа становилась все более неровной. А потом внезапно они уперлись в тупик. С трех сторон на сотню футов вверх уходили крутые, гладкие стены. Молниеносный быстро оценил ситуацию. Он вновь оказался перед лицом смерти. Его глаза напряженно выискивали в стенах какое-нибудь углубление или выступ, откуда он мог бы защищать себя и Светлячка. Наконец в дальнем конце расщелины он углядел тень, дающую надежду. Он подбежал к ней вместе со Светлячком, которая ни на шаг от него не отставала. Тень отбрасывал узкий выступ в ледяной стене на высоте примерно шести футов от земли. Он был их единственно возможным убежищем и последней надеждой.
Отбежав на несколько шагов назад, Молниеносный оттолкнулся изо всех сил и запрыгнул на выступ. Только так он мог показать Светлячку, что нужно делать, и теперь глядел на нее сверху и скулил, побуждая ее прыгать, пока не поздно. Стук когтей приближался – и Светлячок предприняла отчаянное усилие. Она подпрыгнула на два фута, но упала, заскулив от страха и боли. Со второй попытки ей удалось зацепиться за выступ, и она стала карабкаться на него, но вновь сорвалась. Молниеносный яростно зарычал – огромный Вапуск быстро приближался, готовясь к прыжку.
Еще двадцать секунд – и Молниеносный бросился бы на медведя, готовый принять последний бой. В эти секунды ужас и приближение смерти придали Светлячку сил для рывка. На этот раз половина ее туловища оказалась на выступе, и, схватив ее зубами за холку, Молниеносный помог ей преодолеть оставшееся расстояние.
И как раз вовремя – чудовищная лапа схватила воздух там, где только что была Светлячок, а затем всем своим телом в восемь футов длиной Вапуск сотряс ледовый выступ. Молниеносный вцепился медведю прямо в нос. Вапуск взревел от боли и гнева, и этот рев сотней отголосков прокатился по ледяным стенам и закоулкам. Распластавшись у края выступа в десяти футах от Молниеносного, Светлячок смотрела, как ее господин и друг сражается за нее.
В ее глазах зажегся новый огонь. Они засияли, как два алмаза. Светлячок была обласканным и любимым существом, но в ней текла воинственная кровь шотландской овчарки. И в эти мгновения Молниеносный и только Молниеносный был для нее всем миром. Огромные лапы Вапуска тянулись к ним, словно два живущих собственной жизнью существа. Одна из них замахнулась на Молниеносного, и стоило этой лапе сомкнуться вокруг него, как Светлячок беззвучно метнулась ему на помощь. Острые как иглы зубы впились в подушечки Вапусковой лапы, она разжалась, а Вапуск взревел так, как не ревел никогда, потому что, бросившись на него в приступе слепой ярости, Светлячок нашла самое уязвимое место во всем его громадном теле.
Истекающий кровью, еле живой, Молниеносный отпрянул назад, и Светлячок вместе с ним. Они отбежали к дальнему краю выступа, пока Вапуск пытался на него взобраться, и там, в ледяной горе, обнаружился их последний путь к спасению – лаз шириной фута четыре. Молниеносный пропустил подругу вперед, и, когда Вапуск добрался до лаза, они оба уже углубились в него на десять футов. Лаз так быстро сужался, что еще через двадцать футов огромный Вапуск не смог протиснуться дальше, и недра замерзшей горы огласил его разочарованный рев.
Все выше и выше поднимались Светлячок с Молниеносным по узкому ходу и наконец вышли на огромное ледяное плато на вершине горы. Они стояли высоко над морем и над равниной, куда спускался широкий ледниковый склон. Мир вокруг купался в свете луны и звезд. Молниеносный коротко проскулил, будто вознося небу благодарственную молитву за спасение, подполз на брюхе к краю ледяного утеса и заглянул вниз. Светлячок улеглась рядом, прижавшись к нему теплым, мягким телом. В ее глотке родился низкий воркующий звук, который загадочным образом выражал и понимание, и надежду, и окончательное утверждение права, данного ей от природы. А затем она принялась очень нежно зализывать кровавую рану на плече Молниеносного.