Часы, которые Мики проводил в хижине с Нанеттой и малышкой, были для него часами ничем не омрачённого счастья. Осмелев, Нанетта как-то оставила его в комнате на всю ночь, и, лёжа рядом с колыбелью маленькой Нанетты, Мики не спускал глаз с её матери. Было уже очень поздно, когда Нанетта наконец кончила хлопотать у плиты и приготовилась лечь спать. Надев длинную мягкую ночную рубашку, она села возле Мики, распустила свои чудесные волосы и принялась расчёсывать их на ночь. Волосы рассыпались по её плечам, почти касаясь пола, и Мики, приняв их за какую-то странную одежду, даже тявкнул от изумления. Затем Нанетта кончила расчёсывать волосы, и Мики с любопытством следил, как её ловкие пальцы быстро заплетают их в две толстые косы.
После этого Нанетта вынула дочку из колыбели, положила её на свою сколоченную из жердей кровать, задула свечку и тоже улеглась в постель, и Мики всю ночь пролежал без движения, чтобы не разбудить их.
Утром, когда Нанетта открыла глаза, она увидела, что Мики задремал на полу около кровати, положив голову на одеяло возле спящей малютки.
Нанетта затопила плиту и вдруг, сама не зная почему, начала тихонько напевать. Лебо должен был вернуться только поздно вечером, и он никогда не узнает, какой праздник она решила тайком от него устроить для себя, девочки и собаки. Ведь нынче был день её рождения! Ей исполнилось двадцать шесть лет, но у неё было ощущение, будто она прожила целый век. Восемь лет из этих двадцати шести она была женой Лебо! Но сегодня он ушёл, и они втроём на славу отпразднуют этот день. Вот почему всё утро в хижине царило радостное настроение, и все трое были очень счастливы.
Давным-давно, когда Нанетта ещё не была даже знакома с Лебо, индейцы, жившие по соседству с её родителями, дали ей за её звонкий и мелодичный голос имя Тента Пенаш, что значит «Певчая Птичка». И в это утро, занимаясь приготовлениями к праздничному пиру, Нанетта пела не умолкая, а в окно светило солнце, Мики весело повизгивал и стучал хвостом по полу, малышка ворковала и смеялась, и никто из них не вспоминал про Лебо. Вечная тревога и страх исчезли из души Нанетты, и она снова превратилась в ту милую и хорошенькую девушку, про которую Высокий Кедр, старик индеец из племени кри, говорил, что она сплетена из цветов. Наконец великолепный обед был готов, и, к великому удовольствию малышки, Нанетта заставила Мики сесть на стул, придвинутый к столу. Мики чувствовал себя в этом положении очень неловко, и вид у него был такой растерянный, что Нанетта смеялась до тех пор, пока на её длинных тёмных ресницах не повисли слёзы. Тут Мики, обидевшись, спрыгнул на пол, а она подбежала к нему, обняла его за шею и так упрашивала, что он скрепя сердце опять взгромоздился на стул.
После обеда Нанетта тщательно уничтожила все следы весёлого пиршества и заперла Мики в клетке. Она сделала это немного раньше, чем собиралась вначале, и к счастью. Потому что едва она привела всё в порядок, как из леса вышел Лебо в сопровождении Дюрана, своего давнего приятеля и соперника, который жил в ста милях севернее, почти на краю Голых Земель. Дюран уже отослал свои шкуры и собак в Форт О’Год со знакомым индейцем, а сам на санях, запряжённых двумя собаками, поехал навестить родственника, жившего на юго-западе от хребта Джексона. Погостив там, он отправился в Форт О’Год и повстречал Лебо на его охотничьей тропе.
Всё это Лебо сообщил Нанетте, пока она растерянно смотрела на Дюрана, – его можно было бы принять за близнеца её мужа, только он был намного старше. Она давно свыклась с тупой жестокостью, написанной на лице Лебо, и всё-таки Дюран показался ей чудовищем. Ей даже стало страшно, и она обрадовалась, когда Лебо увёл гостя из хижины.
– Сейчас я покажу тебе зверя, который запросто разделается с твоими собачками. Вот как нынче твой вожак задавил кролика, – хвастал Жак Лебо. – Я тебе уже рассказывал о нём, а теперь посмотри своими глазами.
И он захватил с собой хлыст и дубинку.
В этот день Мики кидался на хлыст и дубинку, как тигр, так что Дюран, не сумев сдержаться, воскликнул вполголоса:
– Господи! Настоящий дьявол!
Нанетта, увидев в окошко, что происходит, застонала. Но тут же в её груди вспыхнуло пламя гнева. В ней пробудилось всё то, что Лебо старался уничтожить побоями и издевательствами, – смелость, гордость, сила воли. Словно оковы спали с её души.
Она отвернулась от окошка, стремглав выбежала из хижины и по снегу бросилась к клетке. Впервые в жизни она восстала на Лебо и осыпала ударами руку, которая сжимала дубинку.
– Зверь! – кричала она. – Я не позволю! Слышишь? Я не позволю!
Лебо ошеломлённо застыл на месте. Неужели это Нанетта, его безгласная рабыня? Вот эта женщина, пылающая негодованием, глядящая на него с выражением, которого он никогда ещё не видел в женских глазах? Нет! Не может быть! В нём закипела бешеная ярость, и он одним движением мощной руки отшвырнул её в снег, а потом с ругательством отодвинул засов на дверце клетки.
– Теперь я его убью! Убью! – В бешенстве он почти визжал. – И заставлю тебя изжарить его сердце и съесть, чертовка! Я покажу тебе! Я…
Он потянул за цепь, вытащил Мики из клетки и взмахнул дубинкой. Ещё мгновение – и он размозжил бы голову пса, но Нанетта успела заслонить Мики. Лебо от неожиданности выпустил дубинку. Но он тут же пустил в ход свои тяжёлые кулаки – удар в плечо снова отбросил Нанетту в снег. Лебо прыгнул к ней, его пальцы вцепились в густые мягкие волосы. И тут…
Дюран предостерегающе закричал, но его предупреждение опоздало. Мики, натянув цепь до предела, серой молнией отмщения и возмездия метнулся на грудь Лебо. Нанетта услышала, как лязгнули его сомкнувшиеся клыки, увидела, как Лебо попятился и тяжело упал навзничь, ударившись затылком о сучковатое бревно. Всё поплыло перед её глазами, она через силу поднялась на ноги и с отчаянным криком, шатаясь побежала в хижину.
Когда Дюран собрался с духом и, опасливо косясь на Мики, подошёл к телу Лебо, Мики не рванулся вперёд, натягивая цепь. Он как будто понял, что его враг мёртв, повернулся и ушёл в клетку. Там он лёг, положил голову на лапы и устремил на Дюрана пристальный взгляд.
А Дюран посмотрел на неподвижное тело своего приятеля, на красное пятно, расплывающееся под его затылком, и снова пробормотал:
– Господи! Настоящий дьявол!
В хижине Нанетта судорожно рыдала, прижимая к себе дочку.
Глава 18
Бывают случаи, когда смерть потрясает, но не причиняет горя. Так было и с Нанеттой Лебо. На её глазах роковая случайность принесла гибель её мужу, но, несмотря на всю свою кротость и доброту, она не жалела о нём и не оплакивала его. Смерть настигла его как воздаяние за его необузданную жестокость. И Нанетта – не столько из-за себя, сколько из-за дочери – невольно испытывала облегчение при мысли, что судьба освободила их обеих от власти бессердечного тирана.
Дюран, столь же мало склонный к чувствительности, как и покойный Лебо, не стал зря тратить время. Он даже не счёл нужным спросить Нанетту, а без лишних разговоров выдолбил в мёрзлой земле яму и закопал в ней тело своего былого соперника. Впрочем, Нанетта была скорее благодарна ему за то, что он взял эти хлопоты на себя: Лебо ушёл из её жизни, ушёл навсегда. Она могла больше не опасаться побоев, не опасаться за своего ребёнка, а это было для неё важнее всего.
Мики неподвижно лежал в углу своей тюрьмы, сколоченной из толстых жердей. Его томило тягостное недоумение. Но он не сделал почти ни одного движения после того, как стремительным прыжком сбил с ног своего мучителя. Он даже не зарычал, когда Дюран оттащил тело Лебо подальше от клетки. Им овладела гнетущая и всепоглощающая тоска. Он не вспоминал об ударах, которые обрушил на него траппер, о дубине, которая чуть было не размозжила ему голову. Он не замечал, как ноет его избитое тело, не обращал внимания на жгучую боль в кровоточащих дёснах и в глазах, по которым Лебо полоснул хлыстом. Он думал только о Нанетте. Почему она убежала с таким громким криком, когда он прыгнул на грудь двуногого зверя? Ведь тот набросился на неё, чтобы растерзать, и растерзал бы, если бы он, Мики, не кинулся ей на помощь так стремительно, что цепь чуть не вывихнула ему шею. Ну так почему же она убежала и не возвращается?
Он тихонько заскулил.
Солнце зашло, и ранний вечер северного края уже окутывал леса густым сумраком. Из этого сумрака перед клеткой Мики возникло лицо Дюрана. Мики с самого начала инстинктивно воспылал к охотнику на лисиц такой же ненавистью, какую он питал к Лебо, потому что между Дюраном и траппером существовало большое сходство – лица обоих были проникнуты одинаковой угрюмой свирепостью, которая была главной чертой характера и того и другого. И всё-таки Мики не зарычал, когда Дюран начал внимательно его разглядывать. Он даже не шевельнулся.
– Уф! Дьявол! – сказал Дюран с дрожью в голосе.
Потом он засмеялся. Это был негромкий злорадный смех, клокотавший где-то в глубине его чёрной густой бороды, и у Мики по спине пробежал холодок.
Затем Дюран повернулся и ушёл в хижину.
При его появлении Нанетта встала. Она была бледна как полотно, но в больших тёмных глазах горел новый огонь. Нанетта ещё не оправилась от потрясения, вызванного внезапной трагической смертью Лебо, но выражение её лица уже стало иным. Этого огня не было в её глазах, когда Дюран вошёл в эту хижину вместе с Лебо меньше трёх часов назад.
И теперь он поглядел на неё со смутным беспокойством – перед ним с девочкой на руках стояла совсем другая Нанетта. Ему стало не по себе. Когда муж обругал её при нём, он только захохотал, а теперь у него не хватало духа смотреть ей в глаза – почему бы это? Чёрт! И как он раньше не заметил, что она настоящая красавица?
Дюран заставил себя преодолеть смущение и заговорил о деле, которое в эту минуту интересовало его больше всего.
– Вам надо бы поскорее избавиться от этого пса, – сказал он. – Так я его заберу.
Нанетта ничего не ответила. Она смотрела на него затаив дыхание. Дюран решил, что она просто не расслышала, и хотел повторить свои слова, но тут ему вдруг пришло в голову, какую ложь следует пустить в ход.