Ричи делал записи, положив блокнот на кровать.
— Это их электронная почта? — спросил я.
— О да — вся электронная почта, все отправленные и полученные письма. А заодно и адреса.
— Что-нибудь еще удалено?
— Нет, это все. В компьютере полно обычного добра — фотки, документы и музыка, — но за последние двадцать четыре часа эти файлы никто не открывал и не изменял. Ваш чувак зашел в комп, удалил интернет-историю и сразу вышел.
— Наш чувак, — повторил я. — А вы уверены, что это сделали не сами хозяева?
Киран — или Киан — фыркнул:
— Абсолютно.
— Почему?
— Потому что компьютерными гениями их не назовешь. Знаете, что у них на рабочем столе? Файл под названием — нарочно не придумаешь — «Пароли». А в нем — ни за что не догадаетесь — все их пароли: от почты, от интернет-банка, от всего. Но вот что самое отпадное: для кучи форумов, для eBay, даже для самого компьютера у них один и тот же пароль: «ЭммаДжек». У меня сразу возникло плохое предчувствие, но я же не хочу думать о людях плохо, поэтому, прежде чем биться головой о клавиатуру, звоню Ларри и спрашиваю, нет ли у хозяев компа спиногрызов, а если есть, то как их зовут. Он отвечает — держитесь: «Эмма и Джек».
— Скорее всего, они рассчитывали, что если компьютер сопрут, вор не будет знать имена детей и, следовательно, не сможет его включить и прочитать файл.
Компьютерщик шумно вздохнул, очевидно помещая меня в одну категорию со Спейнами.
— Да не в этом суть. Мою девушку зовут Адриана, и я скорее глаза себе выколю, чем сделаю паролем к чему-либо ее имя, потому что у меня есть стандарты. Поверьте мне на слово: бестолочи, использующие в качестве пароля имена детей, даже задницу себе нормально подтереть не могут, не говоря уже об очистке жесткого диска. Нет, это сделал кто-то другой.
— Тот, кто разбирается в компьютерах.
— Ну да. Необязательно профессионал, но человек, умеющий обращаться с компом получше, чем его хозяева.
— Сколько времени это могло занять?
— На все про все? Не много. Он выключил машину в четыре семнадцать, так что прошло меньше десяти минут.
— Парень понимал, что мы сообразим, что к чему? Или думал, что окончательно замел следы? — спросил Ричи.
Компьютерщик неопределенно хмыкнул.
— Сложно сказать. Многие думают, что мы кучка тупых дикарей, которым едва хватает мозгов, чтобы найти кнопку «Пуск». И многие подкованы в компьютерах достаточно, чтобы вляпаться по уши в дерьмо, особенно если спешат, — а ваш чувак ведь спешил? Если бы он серьезно собирался напрочь все снести и замести следы так, чтобы никто не догадался, что машину кто-то трогал, на то есть специальные программы-удалялки, но для работы с ними нужно больше времени и смекалки. А у вашего чувака не было ни того ни другого. В общем, он наверняка знал, что мы увидим его проделки.
Однако это его не остановило. Значит, в компьютере было что-то очень важное.
— Надеюсь, вы сможете восстановить файлы? — спросил я.
— Частично — да, скорее всего, но сколько — еще вопрос. Попробую использовать программку для восстановления данных, но если чувак несколько раз записывал поверх удаленных файлов — а я бы на его месте так и сделал, — то изначальные файлы будут битыми. Они портятся даже при обычном использовании, а уж если их вдобавок специально удалить… получится каша. Но я-то с ними разберусь.
Казалось, ему не терпится приступить к работе.
— Сделайте все, что в ваших силах, — сказал я. — А мы будем держать пальцы скрещенными.
— Не беспокойтесь. Если я не справлюсь с каким-то жалким любителем с клавишей Delete, значит, мне не место в большом спорте и пора искать адскую работенку в техподдержке. Я вам что-нибудь достану. Можете на меня положиться.
— «Жалкий любитель»… — сказал Ричи, когда я убрал телефон.
Он так и не поднялся на ноги и рассеянно поглаживал фотографию на книжной полке: Фиона и какой-то парень с растрепанными каштановыми волосами, который держит на руках крошку Эмму, утопающую в кружевной крестильной сорочке. Все трое улыбаются.
— Однако подобрать пароль он сумел.
— Ага, — отозвался я. — Либо ночью, когда он попал в дом, компьютер был уже включен, либо он знал имена детей.
— Снайпер! — воскликнул Ларри, увидев нас на пороге кухни, и отскочил от окна. — Тебя-то мне и надо. Иди сюда и юношу тащи. Я вас очень, очень порадую.
— Мне как раз не помешает очень порадоваться. Что у тебя?
— А что может тебя осчастливить?
— Ларри, не дразни меня. У меня нет сил играть в угадайку. Что ты наколдовал?
— Никакого колдовства — только старая добрая удача. Ты ведь в курсе, что твои патрульные натоптали здесь, как стадо буйволов в брачный сезон?
Я погрозил ему пальцем:
— Дружище, они не мои. Если бы патрульные подчинялись мне, то на месте преступления ходили бы на цыпочках. Ты бы даже не заметил, что они здесь побывали.
— Ну, этих-то я заметил. Они, разумеется, должны были спасать потерпевшую, но, клянусь богом, ощущение такое, будто они катались по полу. Короче. Я думал, что обнаружить тут что-то, кроме следов их неуклюжих сапожищ, можно разве что чудом, но, представь себе, они ухитрились не испортить мне все место преступления. Мои славные ребятки нашли отпечатки ладоней. Три штуки. Кровавые.
— Ах вы мои сокровища, — сказал я.
Пара криминалистов кивнула мне. Их ударные темпы замедлились: работа подходила к концу, и ребята сбавили обороты, чтобы ничего не упустить. Все выглядели усталыми.
— Придержи коней, это еще не самое интересное. Жаль тебя обламывать, но твой парень был в перчатках.
— Черт. — В наше время даже самый последний недоумок знает, что нужно надевать перчатки, но мы всегда молимся, чтобы наш случай был исключением, чтобы в пылу момента преступник забыл о предосторожностях.
— Эй, не жалуйся. По крайней мере, мы нашли доказательство, что прошлой ночью в доме побывал посторонний. По-моему, это кое-что да значит.
— Это очень много значит. — Я вспомнил, как бездумно валил все на Пэта, обыскивая его спальню, и меня окатило волной отвращения к себе. — Мы не в претензии на тебя за перчатки, Ларри. Повторяю: ты сокровище.
— Еще бы. Вот, взгляни.
Первый отпечаток, след ладони с пятью кончиками пальцев, был на высоте плеч на одном из окон, выходящих на задний сад.
— Видишь узор из маленьких точечек? — спросил Ларри. — Кожа. Руки большие, кстати. Это тебе не какой-нибудь замухрышка.
Второй отпечаток находился на углу детского книжного шкафа, словно наш парень ухватился за него, чтобы не упасть. Третий — на желтом компьютерном столе, рядом со светлым прямоугольником в том месте, где стоял компьютер, словно преступник положил туда ладонь, пока неторопливо читал текст на экране.
— Вот об этом мы и хотели тебя спросить, — сказал я. — Вы сняли с компьютера какие-то отпечатки, прежде чем отправить его в лабораторию?
— Мы пытались. Казалось бы, где искать отпечатки, как не на клавиатуре? Величайшее заблуждение. Люди жмут на клавиши не всеми подушечками пальцев, а только их краешками, причем каждый раз под разными углами… Это как взять лист бумаги, напечатать на нем сто разных слов, одно поверх другого, а потом рассчитывать, что мы составим из них предложение. Наша главная надежда — это мышка, на ней есть пара частичных отпечатков, которые могут на что-то сгодиться. Остальные слишком маленькие или нечеткие, для суда не прокатят.
— А кровь — на клавиатуре или на самой мыши?
Ларри покачал головой:
— Были небольшие брызги на мониторе да пара капель сбоку от клавиатуры. На клавишах и мыши ни пятнышка. Окровавленными пальцами их никто не трогал.
— Значит, над компьютером потрудились до убийств — по крайней мере, до того, как зарезали взрослых. Железные нервы у мужика — сидеть здесь, играть с их интернет-историей, пока они спят наверху.
— Вовсе необязательно, — возразил Ричи. — Перчатки кожаные, то есть жесткие, особенно если все в крови. Может, он не смог в них печатать и снял, поэтому на пальцах не было крови…
Большинство новичков на первом выезде держат рты на замке и кивают, что бы я ни сказал. Обычно это правильное решение, но иногда я вижу, как другие напарники спорят, оттачивают друг на друге версии, поносят друг друга последними словами, и мельком чувствую что-то похожее на одиночество. Вот почему мне уже нравилось работать с Ричи.
— Значит, он сидел тут и возился с интернет-историей, пока Пэт и Дженни истекали кровью в четырех футах от него, — сказал я. — Как ни крути, нервы железные.
— Эй? — помахал нам Ларри. — Помните меня? Помните, я сказал, что отпечатки еще не самое интересное?
— Предпочитаю оставлять сладкое напоследок, — отозвался я. — Валяй, Ларри, мы с удовольствием послушаем самое интересное.
Он взял нас обоих под локоть и развернул к луже сворачивающейся крови.
— Вот тут лежал мужчина, правильно? Лицом вниз, головой в сторону двери в прихожую, ногами к окну. По словам ваших буйволов, женщина была слева от него — лежала на левом боку лицом к нему, прижавшись к его телу и положив голову ему на плечо. А здесь, всего дюймах в восемнадцати от места, где должна была находиться ее спина, мы видим это.
Он указал на кровавые брызги на полу в стиле Джексона Поллока, расходившиеся во все стороны от лужи крови.
— Отпечаток ботинка? — спросил я.
— Господи помилуй, вообще-то их тут пара сотен. Но посмотри вот на этот.
Мы с Ричи наклонились. Отпечаток был такой слабый, что я с трудом различил его на фоне мраморного узора плитки, но Ларри и его ребята видят то, чего остальные не замечают.
— Он особенный, — сказал Ларри. — Это кровавый отпечаток левой мужской кроссовки десятого или одиннадцатого размера. И, прикиньте, обувь не принадлежит ни полицейским, ни медикам — некоторым людям хватает мозгов носить бахилы — и никому из жертв.
Он так раздулся от гордости, что его комбинезон едва ли не трещал по швам. Ему и впрямь было чем гордиться.