— И я тебе за это благодарен, — сказал я уже мягче. — Извини, что сорвался. Ты-то как? В порядке?
— У меня все супер, да. — Ричи сжал кулак, поморщился — там, куда впились ногти Дженни, остались лиловые вмятины — и оглянулся. — Ее мать. Мы… Когда мы пустим ее в палату?
Я двинулся по коридору к лестнице.
— Когда угодно, но только в сопровождении. Я позвоню полицейскому.
— А Фиона?
— То же самое: пусть заходит, если не возражает, что кто-то составит ей компанию. Может, Дженни при них возьмет себя в руки, выложит им то, что не сказала нам.
Ричи молча шел нога в ногу со мной, но я уже начал улавливать, что означает его молчание.
— По-твоему, я должен заботиться о том, как они могут помочь Дженни, а не нам. И, по-твоему, их надо было пустить к ней еще вчера.
— Ей сейчас адски тяжело. А они как-никак семья.
Я понесся по лестнице.
— Именно, сынок. Ох-ре-ни-тель-но точно подмечено. Они — ее семья, а значит, мы ни черта не понимаем в их отношениях — по крайней мере, пока. Неизвестно, как изменятся показания Дженни после пары часов с мамой и сестрой, и выяснять это я не собираюсь. Может, мамаша обожает давить на чувство вины, тогда после разговора с ней Дженни еще больше устыдится, что ничего не предприняла, когда в дом проник взломщик, и не станет упоминать в беседах с нами о том, что он побывал там еще несколько раз. Может, Фиона предупредит ее, что нас интересует Пэт, и Дженни вообще не станет с нами разговаривать. Не забывай: пусть Фиона и не главный подозреваемый, однако она по-прежнему в списке — до тех пор, пока мы не выясним, почему наш парень выбрал именно Спейнов. К тому же, если бы Дженни умерла, Фионе досталось бы все их имущество. Мне плевать, насколько потерпевшей нужны обнимашки. Я не допущу, чтобы наследница поговорила с ней раньше меня.
У подножия лестницы Ричи посторонился, пропуская медсестру с тележкой, груженной пластиковыми трубками и блестящими металлическими штуками.
— Наверное, вы правы, — сказал он, глядя ей вслед.
— По-твоему, я черствый ублюдок?
Он пожал плечами:
— Об этом не мне судить.
— Может, я и впрямь такой — все зависит от того, какой смысл ты в это вкладываешь. Видишь ли, для меня черствый ублюдок — это тот, кто посмотрит Дженни Спейн в глаза и скажет: «Извините, мэм, мы не сможем поймать человека, который расправился с вашей семьей, потому что я слишком старался всем понравиться. Ну, бывайте!» Потом ублюдок вернется домой, с аппетитом поужинает и крепко уснет. На это я не способен и, чтобы избежать такого расклада, готов немного побыть бездушной сволочью.
Входные двери с грохотом распахнулись, и нас окатила волна холодного сырого воздуха. Я изо всех сил втянул его в легкие.
— Давайте поговорим с полицейским сейчас, пока мать не проснулась, — сказал Ричи.
В тяжелом сером свете он выглядел ужасно — красные глаза, плоское осунувшееся лицо; если бы не более-менее приличная одежда, охрана приняла бы его за торчка. Парнишка совсем вымотался. Сейчас почти три, наша ночная смена начнется через пять часов.
— Давай, звони ему, — сказал я Ричи и по выражению его лица понял, что сам выгляжу не лучше. Каждый глоток воздуха по-прежнему отдавал дезинфицирующим средством и кровью, словно больничный запах впитался в мои поры. Я почти пожалел, что не курю. — А потом мы сможем отсюда свалить. Пора по домам.
9
Я высадил Ричи у его жилища — бежевого дома ленточной застройки в Крамлине. Растрескавшаяся краска говорила о том, что жилье сдается внаем, а велосипеды, прикованные к изгороди, — о том, что Ричи делит его с парой друзей.
— Поспи немного, — сказал я. — Помни: никакого бухла. Ночью мы должны быть начеку. Увидимся возле конторы без четверти семь.
Вставляя ключ в замок, он уронил голову, словно у него не осталось сил ее держать.
Дина мне не позвонила. Я пытался убедить себя, что это хороший знак — наверное, она мирно читает, смотрит телик или еще спит, однако знал: она не станет звонить, даже если будет лезть на стену. Когда Дина чувствует себя хорошо, она отвечает на эсэмэски, а иногда и на звонки, но в остальное время не доверяет мобильнику настолько, что не хочет к нему даже прикасаться. Чем ближе я подъезжал к дому, тем более плотной и взрывоопасной казалась мне тишина, она превратилась в едкий туман, сквозь который я с трудом пробился к двери.
Дина сидела скрестив ноги на полу в гостиной и вырывала страницу из «Моби Дика». Вокруг валялись книги, словно ураган снес их с полок. Взглянув мне прямо в глаза, она бросила страницу в кучу перед собой, с грохотом швырнула книгу в стену и потянулась за следующей.
— Какого хрена… — Уронив портфель, я вырвал книгу у нее из рук; она попыталась лягнуть меня в лодыжку, но я отскочил. — Дина, какого черта?!
— Ты! Гребаный вонючий ублюдок, ты меня запер! Что я должна была делать, сидеть тут, как послушная собака? Я не твоя собственность, ты не можешь меня заставить!
Она нырнула за другой книгой, но я упал на колени и схватил ее за запястья.
— Дина. Послушай меня. Послушай. Я не мог оставить тебе ключи, у меня нет запасного комплекта.
Дина пронзительно взвизгнула от смеха, обнажив зубы.
— Ага-ага, конечно, у тебя — и нету. Мистер Аккуратист, да у тебя все книги в алфавитном порядке расставлены — а запасных ключей нет? Знаешь, что я собиралась сделать? Поджечь их. — Она яростно ткнула подбородком в сторону кучи вырванных страниц. — Тогда меня бы кто-нибудь живо выпустил… пожарная сигнализация хорошо воет, громко, твоим надутым соседям яппи это бы совсем не понравилось… ох, милые мои, какой шум, в жилом-то районе…
Она бы так и сделала. От одной мысли об этом у меня скрутило живот, и я, наверное, ослабил хватку — Дина дернулась вбок, к книгам, и почти вырвалась. Я еще крепче сжал ее руки и оттеснил обратно к стене; она попыталась плюнуть в меня, но ей было нечем.
— Дина. Дина, посмотри на меня.
Она брыкалась, извивалась, дергалась из стороны в сторону и яростно мычала сквозь стиснутые зубы, но я держался, пока она не замерла и не встретилась со мной взглядом. Глаза у нее были голубые и дикие, словно у сиамской кошки.
— Послушай меня, — сказал я, наклонившись вплотную к ее лицу. — Мне нужно было на работу. Я думал, что успею вернуться до того, как ты проснешься. Я не хотел звонить в звонок и будить тебя, поэтому взял ключи с собой. Вот и все, понимаешь?
Дина обдумала мои слова — и постепенно ее руки расслабились.
— Еще раз так сделаешь, — холодно сказала она, — я позвоню копам и скажу, что ты держишь меня взаперти и каждый день насилуешь по-всякому. Посмотрим, что тогда будет с твоей работой, детектив.
— Господи, Дина.
— Я это сделаю.
— Знаю.
— Ой, нечего на меня так смотреть. Если ты запираешь меня, словно я животное или психопатка, значит, сам виноват, что мне пришлось как-то выбираться. Не я виновата, а ты.
Ссора была окончена. Дина стряхнула мои руки, словно мух, и принялась расчесывать волосы кончиками пальцев.
— Ладно, — сказал я. Сердце стучало как бешеное. — Ладно. Извини.
— Майк, я серьезно. Ты сделал глупость.
— Да, похоже на то.
— Нет, не «похоже». Очевидно. — Дина поднялась с пола, протолкнулась мимо меня и обошла разбросанные книги, отряхивая руки и наморщив нос. — Боже, какой бардак.
— Завтра мне тоже на работу, и я не успел сделать запасные ключи. Возможно, тебе стоит пока погостить у Джери.
Дина застонала:
— О боже, Джери… Она будет рассказывать мне про детей. Ну то есть я их обожаю и все такое, но, блин, слушать про месячные Шилы и прыщи Колма — это уже слишком. — Она с размаху плюхнулась на диван и принялась натягивать байкерские ботинки. — Но если у тебя реально только один комплект ключей, я здесь не останусь. Может, впишусь к Джеззеру. Я позвоню с твоего телефона? На моем деньги кончились.
Я понятия не имел, кто такой Джеззер, но вряд ли он бы мне понравился.
— Солнышко, прошу тебя, сделай мне одолжение. На меня сейчас столько всего навалилось, и мне было бы гораздо спокойнее, если бы я знал, что ты у Джери. Да, я знаю, что это глупо, что тебе будет скучно до чертиков, но для меня это очень важно. Пожалуйста.
Сестра подняла голову и уставилась на меня немигающим взглядом сиамской кошки, замерев с намотанным на руки шнурком.
— Это дело. В Брокен-Харборе. Оно на тебя действует.
Черт! Какой же я осел! Меньше всего мне хотелось, чтобы она думала об этом деле.
— Да не так чтобы очень, — сказал я с напускной непринужденностью. — Просто мне нужно присматривать за Ричи… моим напарником, помнишь, я о нем рассказывал? А это тяжело.
— Почему? Он что, тупой?
Я с усилием встал с пола. В ходе борьбы я ударился коленом, но Дине об этом лучше было не знать.
— Нет, совсем не тупой, просто новичок. Хороший парнишка и когда-нибудь станет хорошим детективом, но ему еще нужно многому научиться. А моя работа — его научить. Добавь в придачу несколько смен по восемнадцать часов, и неделя получится очень долгая.
— Восемнадцатичасовые смены в Брокен-Харборе. По-моему, тебе нужно с кем-нибудь поменяться.
Я выбрался из завала книг, стараясь не хромать. В куче было не меньше сотни страниц — и все наверняка вырваны из разных книг. Я постарался об этом не думать.
— Нет, так не получится. Но я в норме, солнышко. Честное слово.
— Хм-м. — Дина снова принялась крепко затягивать шнурки быстрыми рывками. — Я за тебя волнуюсь, понимаешь?
— Не стоит. Если хочешь помочь, то исполни мой каприз и побудь пару дней у Джери, ладно?
Дина завязала шнурки на замысловатый двойной бант и откинулась назад, чтобы на них полюбоваться.
— Ладно, — ответила она с многострадальным вздохом. — Но тебе придется меня к ней подбросить — автобусы слишком скрипят. И поскорее сделай ключи.
Я высадил Дину у дома Джери и нашел отговорку, чтобы не заходить, хотя Джери хотела, чтобы я остался на ужин: «Ты не заразишься, ведь Колм и Андреа не заболели! Днем мне показалось, что у Колма нелады с кишечником, но он говорит, что все супер… Пупсик,