Ричи стоял на своем:
— Хорошие парни ломаются.
— Редко. Очень-очень редко. И на то есть причины. Потому что у хороших парней есть то, что удерживает их в трудные времена, — работа, семья, обязательства. У них есть правила, которым они следовали всю жизнь. Уверен, тебе все это кажется беспонтовым, но факт остается фактом: правила работают. Благодаря им люди не переступают черту.
— Значит, Пэт был славным мальчиком из среднего класса. Столпом общества, — сухо сказал Ричи. — И поэтому убийцей он быть не может.
Я не хотел спорить об этом, только не в душной комнате для наблюдений ни свет ни заря, в потной рубашке, липнущей к спине.
— Ему было чем дорожить. У него был дом — пусть и в полной заднице, но уже с первого взгляда видно, что Пэт и Дженни его обожали. Была женщина, которую он любил с шестнадцати лет. «По-прежнему без ума друг от друга» — так сказал Бреннан. Было двое детей, которым нравилось по нему карабкаться. Вот что удерживает хороших парней, Ричи. У них есть любимый дом и любимые люди, о которых нужно заботиться. Вот что удерживает их на краю пропасти, в то время как другой бы сорвался. А ты пытаешься убедить меня, что в один прекрасный день Пэт взял и все это разрушил — ни с того ни с сего, без всякой причины.
— Не без причины. Вы сами сказали: он мог все потерять. Работы нет, дома скоро не будет, жена тоже, возможно, уже собиралась забрать детей и уйти. Такое бывает. Такое происходит по всей стране. Если их попытки терпят крах, самые ответственные ломаются.
Внезапно я почувствовал, что выдохся, — две бессонные ночи запустили в меня когти и потянули вниз.
— Сломался Конан Бреннан, — сказал я. — Вот человек, которому нечего терять — у него нет ни работы, ни дома, ни семьи, ни даже рассудка. Ставлю любую сумму — порывшись в его жизни, мы не найдем крепкой компании друзей и близких. Бреннана ничто не держит. Кроме Спейнов, ему некого любить. Последний год он жил словно какой-то отшельник или Унабомбер — только для того, чтобы следить за ними. Даже твоя собственная теорийка строится на том факте, что Конор — неадекватный выродок, который, черт побери, шпионил за Спейнами в три часа ночи. Ричи, у парня плохо с головой. И от этого не отмахнешься.
За спиной у Ричи, в резком белом свете комнаты для допросов, Конор положил ручку и стал тереть глаза — в унылом, безостановочном ритме. Я подумал о том, сколько он уже не спал.
— Помнишь, мы говорили о самом простом решении? Оно сидит у тебя за спиной. Если найдешь доказательства того, что Пэт был конченым подонком, избивал жену и детей до полусмерти и готовился уйти от них к модели из Украины, тогда и приходи. А пока что я ставлю на психа.
— Вы же сами говорили, что «псих» — не мотив, — возразил Ричи. — То, что его расстраивали несчастья Спейнов, — это ерунда. Проблемы у них начались много месяцев назад. И вы хотите меня убедить, что позапрошлой ночью он ни с того ни с сего — да так быстро, что даже не хватило времени убраться в логове, — решил: «По телику ничего нет… А, знаю, что делать, пойду-ка я к Спейнам и всех укокошу»? Да ладно. Вы говорите, что у Пэта Спейна не было мотива. Черт побери, а у этого парня какой мотив? Нахрена было их убивать?
Помимо прочего, убийство уникально тем, что только оно заставляет нас задаваться вопросом «почему?». Ограбления, изнасилования, мошенничество, торговля наркотиками — у каждого преступления из этого грязного списка есть свои грязные, готовые, «встроенные» объяснения. Все, что нужно следователю, — это отнести преступника к одной из стандартных категорий. А вот расследование убийства требует ответов.
Некоторым детективам наплевать. И формально они правы: если можешь доказать кто, закон не обязывает тебя доказывать почему. Однако мне не все равно. Однажды мне досталось дело — человека без всякой причины застрелили из проезжавшего мимо автомобиля. Уже после того, как мы задержали убийцу и добыли улики, с которыми десять раз могли бы его засадить, я потратил несколько недель на обстоятельные беседы со всем ненавидящим копов отребьем из его вонючего района, пока один из них не проболтался, что дядя жертвы работал в магазине и отказался продать двенадцатилетней сестре убийцы пачку сигарет. В тот день, когда мы перестанем задаваться вопросом «почему?», в тот день, когда мы решим, что «по кочану» — приемлемая причина оборвать жизнь, в тот день мы отойдем от черты перед входом в пещеру и впустим внутрь диких зверей.
— Уж поверь, детектив, я это выясню, — сказал я. — Мы поговорим со знакомыми Бреннана, обыщем его квартиру, залезем в компьютер Спейнов — а возможно, и Бреннана, — скрупулезно проанализируем данные криминалистической экспертизы… Где-то там найдется мотив. Извини, если не собрал все кусочки головоломки за первые сорок восемь часов, но, уверяю тебя, я их найду. А теперь давай заберем эти долбаные показания и пойдем домой.
Я направился к двери, однако Ричи остался на месте.
— Напарники, — сказал он. — Утром вы говорили, что мы напарники.
— Да, так и есть. И что?
— Значит, вы не можете решать за нас обоих. Мы принимаем решения вместе. И я говорю, что нельзя снимать подозрения с Пэта Спейна.
Его поза — ноги широко расставлены, плечи распрямлены — говорила о том, что без боя он не уступит. Мы оба знали, что я могу запихнуть его обратно в коробку и захлопнуть крышку. Один плохой отчет от меня — и Ричи вышвырнут из Убийств и вернут в Транспортные преступления или Наркотики еще на несколько лет, а то и навсегда. Стоило мне на это тонко намекнуть, и он бы заткнулся, дописал бумажки по Конору и оставил Пэта Спейна в покое. И на этом закончилось бы робкое взаимопонимание, установившееся между нами на больничной парковке менее суток назад.
— Ладно. — Я снова закрыл дверь, привалился к стене и попытался расслабить плечи. — Ладно. Вот что я предлагаю. Всю следующую неделю мы будем рыться в подноготной Конора Бреннана, чтобы дело не развалилось, — если, конечно, он тот, кто нам нужен. Параллельно мы можем заниматься Пэтом Спейном. Главному инспектору О’Келли эта идея понравится еще меньше, чем мне, — он скажет, что мы даром тратим время и ресурсы, — так что трубить о своих занятиях мы не будем. Если — то есть когда — все вскроется, мы скажем, что просто хотим быть уверены, что защита Бреннана не представит в суд какой-нибудь компромат на Пэта. Работать придется допоздна, но если ты справишься, то и я тоже.
Ричи, казалось, засыпал стоя, но он был молод, так что пара часов все исправит.
— Я справлюсь.
— Не сомневаюсь. Если найдем веские улики против Пэта, то переосмыслим нашу позицию и выстроим новую версию. Как тебе такой план?
Он кивнул:
— Звучит неплохо.
— Слово недели — «осторожность». Пока у нас нет неопровержимых улик, я не собираюсь оскорблять память Пэта Спейна, объявляя его близким, что он убийца. И смотреть, как это делаешь ты, тоже не собираюсь. Если ты сболтнешь кому-то из них, что мы считаем Пэта подозреваемым, все кончено. Я ясно выразился?
— Ага. Абсолютно.
Ручка по-прежнему лежала на исписанном бланке; Конор обмяк над ним, прижав основания ладоней к глазам.
— Нам всем нужно поспать, — сказал я. — Передадим его для оформления документов, напечатаем отчет, оставим инструкции для летунов, а потом отправимся по домам и вырубимся на пару часов. Встретимся здесь в полдень. А теперь давай посмотрим, что он для нас приготовил.
Я сгреб со стула свои свитеры и нагнулся, чтобы запихнуть их в рюкзак, но Ричи меня остановил.
— Спасибо. — Он протянул мне руку. Его зеленые глаза твердо глядели прямо на меня.
Мы пожали друг другу руки, и я удивился, с какой силой он стиснул мою ладонь.
— Не стоит благодарности. Мы же напарники.
Слово повисло в воздухе — яркое, дрожащее, будто зажженная спичка.
— Супер, — кивнул Ричи.
Я быстро хлопнул его по плечу и продолжил собираться.
— Шевелись. Не знаю, как тебе, а мне срочно пора в койку.
Мы покидали вещи в рюкзаки, выбросили в мусорную корзину бумажные стаканчики и пластиковые ложечки, выключили свет и заперли комнату. Конор не шелохнулся. В окне в конце коридора все еще брезжил мутный свет усталой городской зари, однако на этот раз ее холод меня не коснулся. Возможно, все дело было в энергичном парне рядом со мной, но в крови снова забурлило победное ликование, и сонливость слетела с меня без остатка. Я распрямил спину, чувствуя себя сильным, крепким как скала и готовым ко всему.
11
Телефонный звонок выдернул меня из сна, словно со дна моря. На секунду мне, барахтающемуся и задыхающемуся, показалось, что это визжит пожарная сигнализация и что Дина заперта в моей полыхающей квартире.
— Кеннеди, — сказал я в трубку, опомнившись.
— Может, это и не связано с вашим делом, но вы велели звонить, если мы найдем что-нибудь на других форумах. Вы знаете, что такое «личное сообщение»?
Как бишь его, компьютерщик… Киран.
— Более-менее, — ответил я.
В спальне было темно, и я представления не имел, день сейчас или ночь. Я перевернулся на другой бок и нащупал выключатель прикроватной лампы. Внезапная вспышка света ударила по глазам.
— Короче, на некоторых форумах можно получать копии личных сообщений по электронной почте. И Пэт Спейн — ну или Дженнифер, но я думаю, что это Пэт, вы потом поймете, — выбрал такую возможность по крайней мере на одном сайте. Наша программа восстановила личное сообщение, которое пришло с форума Wildwatcher, — значит, WW в файле с паролями — это Wildwatcher, а не World of Warcraft. — Киран, очевидно, работал под успокаивающий ритм музыки хаус, включенной на полную громкость. У меня уже раскалывалась голова. — Сообщение от чувака по имени Мартин, отправлено тринадцатого июня, и там говорится, цитирую: «Не хочу ни с кем спорить, но если это норка, я бы стопудово разложил яд, особ если у тебя дети, эти злобные твари (написано с ошибками)… запросто нападут на ребенка». Конец цитаты. В деле норка есть?