— Салат сойдет. Не хочу погубить вашу репутацию. — Ричи по-прежнему ухмылялся. Скромность скромностью, а все-таки он был счастлив.
— Спасибо за заботу, — сказал я. — Заканчивай здесь, а я пока наберу Ларри, чтоб прислал своих ребят. Потом выдвигаемся.
Ричи слетел по лестнице, прыгая через две ступеньки.
— Снайпер! — радостно вскричал Ларри. — Признавался ли я тебе в любви в последнее время?
— Никогда не устану это слушать. Что я сделал на сей раз?
— Машина. Большего и желать нельзя, а ведь сегодня даже не день моего рождения.
— Выкладывай. Если я прислал тебе подарок, то имею право знать, что в коробке.
— Ну, первый подарочек был не в самой машине. Когда парни стали ее буксировать, из ниши колеса выпала связка ключей. У нас есть ключи от машины, у нас, похоже, есть ключи от дома — один «чабб» и один «йель» — и (барабанная дробь!) у нас есть ключ от задней двери дома Спейнов.
— Великолепно, — сказал я.
Сигнализация, а теперь еще и это; нам оставалось только узнать, где Конор разжился ключом (один из очевидных источников через несколько часов заедет к нам для беседы), и тогда заковыристый вопрос о доступе в дом чудесным образом разрешится. Надежный и уютный домик Спейнов был защищен не лучше, чем палатка, установленная посреди променада.
— Так и думал, что тебе понравится. А уж когда мы влезли в саму машину… ох. Как же я обожаю тачки. Мне доводилось видеть парней, которые после дела буквально принимали ванну с моющим средством, но заботились ли они о том, чтобы отмыть свои машины? Ничуть не бывало. В этой — прямо-таки гнездо из волос, волокон, грязи и прочих прелестей, и, будь я человеком азартным, я бы поставил уйму денег на то, что мы найдем хотя бы одно совпадение между машиной и местом преступления. Притом на коврике со стороны водителя грязный отпечаток подошвы — над ним еще придется потрудиться, но я уже сейчас могу сказать, что это след мужской кроссовки десятого или одиннадцатого размера.
— Еще более славно.
— И конечно же, — невозмутимо присовокупил Ларри, — там есть кровь.
Это меня уже не удивило. Изредка в работе бывают такие дни, когда на костях из раза в раз выпадает шестерка дубль, когда стоит всего лишь протянуть руку, как в нее падает сочная спелая улика.
— Сколько?
— Пятна повсюду. На дверной ручке и руле только пара смазанных отпечатков — вернувшись в машину, он снял перчатки, — зато водительское сиденье залито кровью. Мы отправим все на анализ ДНК, но рискну предположить, что она, возможно, принадлежит твоим жертвам. А теперь скажи, что я тебя порадовал.
— Я самый счастливый человек в мире и в благодарность приготовил для тебя еще один подарочек. Мы с Ричи сейчас по-быстрому оглядываем квартиру подозреваемого. Когда найдется свободная минутка, будь добр, заскочи сюда и прочеши тут все как следует. Кровь мы пока не обнаружили, ты уж извини, зато для Кирана есть еще один компьютер и телефон, да и вы наверняка найдете чем себя развлечь.
— Да ты прямо рог изобилия. Скачу во весь опор. А вас с твоим новым другом я застану?
— Скорее всего, нет. Вернемся на место преступления. Твой бобролов уже там?
— А как же. Скажу ему, чтобы вас подождал. А жаркие объятия приберегу на потом. Чао. — Ларри повесил трубку.
Дело начинало обретать очертания. Я чувствовал это почти на физическом уровне, словно мои позвонки негромко щелкали, уверенно вставая на место, и впервые за много дней я смог выпрямиться и вдохнуть полной грудью. Киллестер рядом с морем, и на секунду я уловил дуновение соленого ветра, свежего и дикого, который прорезал все городские запахи, чтобы найти меня. Убрав телефон в карман и начав спускаться по лестнице, я внезапно поймал себя на том, что улыбаюсь серому небу и кружащим птицам.
Ричи складывал хлам обратно на диван.
— Ларри балдеет от машины Конора: волосы, волокна, отпечаток ноги и — представь себе — ключ от задней двери Спейнов. Ричи, друг мой, нам сегодня везет.
— Зашибись. Угу, зашибись. — Ричи даже не поднял глаза.
— В чем дело?
Он обернулся, словно вырываясь из объятий сна.
— Ни в чем. У меня все супер.
Его лицо замкнулось, осунулось, стало сосредоточенным. Что-то случилось.
— Ричи.
— Просто мне нужен этот сэндвич, вот и все. Я вдруг хреново себя почувствовал, понимаете? Наверное, сахар в крови упал. Да еще здешний воздух и все такое…
— Ричи, если что-то произошло, ты должен мне сказать.
Ричи посмотрел мне в глаза. Он выглядел юным и совершенно потерянным, и когда его губы шевельнулись, я знал, что он хочет попросить о помощи. Но потом его лицо застыло, и он ответил:
— Все нормально. Серьезно. Идем, да?
Теперь, когда бесконечными глубокими ночами я думаю о деле Спейнов, то вспоминаю именно это мгновение. Все остальные ошибки и промахи можно было исправить, но эта ранит так глубоко, что я сжимаюсь от боли. Холодный неподвижный воздух, тусклое пятно солнца на стене за окном, запах черствого хлеба и яблок.
Я знал, что Ричи мне врет. Он что-то увидел, услышал, наткнулся на новый кусочек головоломки, и в голове у него сложилась совершенно иная картина. Мне надо было давить на него, пока он не расколется. Я понимаю это, понимал и тогда, в квартире с низким потолком, где пыль покалывала ладони и мешала дышать. Я понимал — или понял бы, если бы собрался, вопреки усталости и другим пустым отговоркам, — что за Ричи отвечаю я.
Я подумал, что он что-то заметил, окончательно убедился в том, что Конор — тот, кто нам нужен, и теперь хочет в одиночестве зализать раны, нанесенные его самолюбию. Я подумал, что он набрел на какую-то зацепку и хочет с ее помощью отыскать мотив, прежде чем делиться ею со мной. Я вспомнил другие пары детективов, которые продержались дольше, чем большинство браков, их слаженную работу, обоюдное доверие, надежное и практичное, словно пальто или кружка; о нем никогда не говорили, но всегда на него рассчитывали.
— Да. Наверное, тебе и кофе не помешал бы, — сказал я. — Лично мне — точно. Пошли отсюда.
Ричи швырнул остальное барахло Конора на диван, взял большой мешок для улик, в котором лежал ящик из-под апельсинов, и протиснулся мимо меня, стаскивая зубами перчатку. Я услышал, как он тащит ящик вверх по лестнице.
Прежде чем выключить свет, я в последний раз оглядел каждый дюйм квартиры в поисках загадочной вещи, которая неожиданно возбудила внимание Ричи. Квартира была безмолвной, унылой, она снова замыкалась в себе, снова выглядела брошенной. В ней ничего не было.
12
По дороге в Брокен-Харбор Ричи из кожи вон лез, чтобы поддержать разговор. Рассказал мне длинную печальную историю о том, как ему, тогда еще рядовому сотруднику полиции, пришлось разбираться с двумя братьями — древними стариками горцами, которые отметелили друг друга до полусмерти. Причина раздора была как-то связана с овцами, однако оба брата были глухими и говорили с настолько невразумительным горским акцентом, что ни Ричи, ни кто-либо другой так и не понял, о чем шла речь. История закончилась тем, что братья сплотились против городского молокососа, и Ричи покинул дом, подгоняемый посохом, который тыкал его в задницу. Он паясничал, старался держаться безопасных тем. Я ему подыграл: рассказал о собственных мелких провалах на службе, о наших с другом выходках в академии, травил байки. Это была бы веселая, приятная поездка, если бы не тонкая тень, что пролегла между нами, затемняла ветровое стекло и уплотнялась всякий раз, когда повисало молчание.
Водолазы обнаружили рыбацкую лодку, долго пролежавшую на дне залива, и ясно дали понять, что это самая интересная вещь, которую они рассчитывали там найти. С ними — безликими людьми в гладких гидрокостюмах — гавань превращалась в зловещий военный объект. Мы их поблагодарили, пожали руки в скользких перчатках и отправили по домам. Поисковики, прочесывавшие поселок, были грязными, усталыми и злыми: все, что они нашли, — восемь ножей всевозможных форм и размеров, явно подброшенные за ночь шутниками-подростками, которым показалось, будто это гениальный способ бунта против власти. Все ножи экспертам предстояло проверить. Я велел поисковой группе переместиться на холм, где Конор спрятал машину. По его версии, оружие кануло в море, однако Ричи был прав по крайней мере в одном: парень с нами играл. И пока мы не разобрались, какую игру он ведет и почему, каждое его слово нуждалось в проверке.
На садовой изгороди Спейнов сидел поджарый парень со светлыми дредами, одетый в запыленную парку. Он курил самокрутку, и вид у него был подозрительный.
— Чем можем помочь? — спросил я.
— Здорово, — откликнулся он и раздавил окурок о подошву. — Детективы, да? Я Том. Ларри сказал вас подождать.
Криминалисты — люди в комбинезонах и белых халатах — с общественностью дела не имеют, а потому и стандарты дресс-кода у них ниже, чем у нас, но этот парень выглядел нестандартно даже по их меркам.
— Детектив Кеннеди и детектив Курран, — сказал я. — Ты занимаешься животным на чердаке?
— Ага. Хотите, зайдем посмотрим, что да как?
Он казался обкуренным вусмерть, однако Ларри с кем попало не работает, так что я решил пока не ставить на пацане крест.
— Хорошо, — ответил я. — Ваши ребята нашли в саду мертвую малиновку. Ты ее уже осмотрел?
Том засунул окурок в кисет, нырнул под оградительную ленту и поплелся по подъездной дорожке.
— Да, конечно, но смотреть там особо не на что. Ларри сказал, вы хотите знать, кто ее убил, зверь или человек, но рану уже попортили насекомые. Одно могу сказать: края у нее были рваные, сечете? То есть нанесли ее не острым ножом — может, тупым, зазубренным, а то и зубами. Определить невозможно.
— Какими зубами? — спросил Ричи.
Том ухмыльнулся:
— Не человеческими. Думаете, ваш парень был вроде Оззи?
Ричи улыбнулся в ответ:
— Точно. «Веселого Хэллоуина! Для летучих мышей я уже стар, но вот вам малиновка».