[19]. Иногда ходили в центр в кино или в «Бургер Кинг», а по выходным — на школьные дискотеки, если намечалось что-то стоящее. Просто детские забавы, но мы были друзьями. Настоящими друзьями.
— Самая крепкая дружба завязывается в юности, — заметил Ричи. — И сколько вас было?
— Дженни и я. Пэт и его брат Иэн. Шона Уильямс. Конор Бреннан. Рос Маккена — Мак. С нами иногда тусовалась еще пара ребят, но это была наша компания.
Порывшись в картонной коробке, я нашел фотоальбом в розовой обложке, украшенной цветами из пайеток, и раскрыл его на заложенной странице. Семь смеющихся подростков в ярких футболках сидят на стене впритирку друг к другу, чтобы все влезли в кадр, и размахивают мороженым в вафельных рожках. У Фионы на зубах скобки, волосы Дженни чуть темнее. Пэт — по-мужски широкоплечий парень с открытым и румяным мальчишеским лицом — обнимает ее, а она притворяется, что хочет укусить его мороженое. Конор — нескладный, долговязый — дурачится, изображая падающего со стены шимпанзе.
— Это и есть ваша компания? — спросил я.
Фиона слишком быстро поставила кружку на стол, немного расплескав чай, и потянулась к альбому.
— Он принадлежит Дженни, — сказала она.
— Знаю, — сказал я мягко. — Мы его одолжили. На время.
Ее плечи дернулись — внезапно Фиона почувствовала, как глубоко мы вторгаемся в их жизнь.
— Господи… — вырвалось у нее.
— Мы постараемся как можно скорее вернуть его Дженни.
— Вы не могли бы… Если управитесь вовремя, может, вообще не будете говорить ей, что его забирали? Не стоит лишний раз ее расстраивать. Этот снимок… — Фиона накрыла фотографию ладонью. — Тогда мы были очень счастливы, — еле слышно закончила она.
— Мы сделаем все, что в наших силах, — пообещал я. — И вы тоже можете помочь. Если мы получим всю необходимую информацию от вас, то нам не придется задавать вопросы Дженни.
Она кивнула, не поднимая головы.
— Отлично. Так, это, наверное, Иэн. Верно? — Иэн, худощавый шатен, был на пару лет помладше Пэта, однако сходство было очевидным.
— Да, это Иэн. Боже, здесь он такой молодой… Тогда он был ужасно застенчивым.
— А это кто? — Я постучал по груди Конора.
— Это Конор.
Ответ прозвучал быстро и непринужденно, без малейшего напряжения.
— На фотографии в комнате Эммы он держит ее на руках после крещения. Он ее крестный отец?
— Да. — Стоило упомянуть об Эмме, и лицо Фионы застыло. Она прижала кончики пальцев к снимку, словно пытаясь погрузиться в него.
— А это, значит, Мак? — бодро спросил я, переходя к следующей фотографии. Пухлое лицо, короткие жесткие волосы, раскинутые в стороны руки и кипенно-белые «найки». По одежде сразу видно, к какому поколению принадлежат эти дети, — никаких обносков или заплаток, только новенькие вещи от модных брендов.
— Да. А это Шона.
Рыжие волосы, которые пушились бы, если бы она не тратила уйму времени на их выпрямление. Я был готов поспорить, что под слоем искусственного загара и макияжа прячутся веснушки. На секунду у меня возникло странное ощущение — мне почти стало их жаль. В моем детстве все — и я, и мои друзья — были бедны; хорошего в этом мало, зато и забот меньше.
— Они с Маком всегда могли нас рассмешить. Я и забыла, что когда-то она так выглядела. Сейчас она блондинка.
— Значит, вы по-прежнему поддерживаете связь? — спросил я и поймал себя на надежде, что ответ будет положительным — не из-за расследования, а ради Пэта и Дженни, потерпевших кораблекрушение на холодном необитаемом острове, продуваемом морскими ветрами. Было бы приятно узнать, что у них остались какие-то корни.
— Да нет, не особо. У меня есть их телефоны, но мы уже сто лет не общались. Надо им позвонить, сказать, но я просто… не могу.
Она поднесла кружку к губам, чтобы спрятать лицо.
— Оставьте телефоны нам, — предложил Ричи. — Мы сами все сделаем. Вам незачем беспокоиться.
Фиона кивнула, не глядя на него, и зашарила по карманам в поисках телефона. Ричи протянул ей страницу, вырванную из блокнота. Пока она писала, я спросил, решив вернуться к более безопасной теме:
— Похоже, компания у вас была дружная. Как же вы потеряли связь друг с другом?
— Жизнь развела. Когда Пэт, Дженни и Конор поступили в колледж… Шона с Маком были на год младше их, мы с Иэном — на два, так что мы уже не были на одной волне. Они могли ходить в пабы и в настоящие клубы, знакомились в колледже с новыми людьми… А без них остальные просто не… Это было уже не то. — Она вернула Ричи бумагу и ручку. — Мы все старались поддерживать дружбу и первое время постоянно встречались. Это было так странно — внезапно оказалось, что встречи надо планировать за несколько дней, и все равно кто-нибудь вечно выбывал в последнюю минуту, — но мы все-таки регулярно собирались — правда, все реже и реже. Еще пару лет назад мы каждые несколько недель встречались, чтобы пропустить по пивку, но потом… все как-то разладилось.
Она снова обхватила кружку обеими руками и принялась вертеть ее, наблюдая за тем, как кружится чай. Его запах делал свое дело — совершенно чужая комната стала казаться уютной и безопасной.
— На самом деле что-то пошло не так давным-давно. На фотках все видно: мы перестали соединяться, словно кусочки головоломки, как на этом снимке, превратились в сплошные локти и колени… Но мы, особенно Пэт, просто не хотели этого замечать, и чем труднее нам было найти общий язык, тем больше он старался. Если мы сидели на пристани или где еще, Пэт буквально на части разрывался, чтобы все были вместе, чтобы снова почувствовали себя одной компанией. Думаю, он гордился тем, что до сих пор общается с друзьями детства. Для него это было важно, и он не хотел потерять нашу дружбу.
Фиона оказалась необычной — восприимчивой, проницательной, чуткой; если такой девушке что-то непонятно, она будет обдумывать проблему, вертеть ее в голове, пока не распутает, не найдет разгадку. Это делало ее ценной свидетельницей, однако я не люблю работать с необычными людьми.
— Четыре парня, три девушки, — сказал я. — Три пары плюс один? Или просто компания друзей?
Фиона почти улыбнулась, глядя на фотографию:
— В общем, компания друзей. Даже когда Дженни и Пэт начали встречаться, все изменилось не настолько сильно, как можно было бы подумать. Мы все давно понимали, к чему идет дело.
— По вашим словам, вы мечтали, чтобы кто-то полюбил вас так же, как Пэт любил Дженни. Значит, остальные парни были не подарок? Вам не хотелось попытать счастья с одним из них?
Она покраснела. Румянец прогнал с ее лица бледность, сделав ее юной и свежей. На миг мне показалось, что это она из-за Пэта, что из-за него в ее сердце не осталось места для других парней, но она сказала:
— Вообще-то я пробовала. Конор… мы с ним встречались. Недолго — четыре месяца. Летом, когда мне было шестнадцать.
В таком юном возрасте четыре месяца вместе практически приравниваются к браку. Я почувствовал, как шевельнулись ноги Ричи.
— Но он плохо с вами обращался, — сказал я.
Румянец стал ярче.
— Нет. Не плохо. Ну, то есть, он никогда меня не обижал.
— Серьезно? В таком возрасте большинство парней довольно жестоки.
— Только не Конор. Он был… милым. Добрым.
— Но?..
— Но… — Фиона потерла щеки, словно пытаясь стереть румянец. — Знаете, я очень удивилась, когда он пригласил меня на свидание, — мне всегда казалось, что ему нравится Дженни. Сам он ничего об этом не говорил, просто… просто у меня было такое ощущение, понимаете? А потом, когда мы стали встречаться, он… такое впечатление… Нет, нам было весело, мы хорошо проводили время, но он всегда хотел быть с Пэтом и Дженни — ходить с ними в кино, отдыхать на пляже… да что угодно. Даже тело Конора со всеми его углами вечно было направлено в сторону Дженни. А когда он на нее смотрел… то прямо светился. Рассказывая анекдоты, в самом смешном месте он смотрел не на меня, а на нее…
А вот и наш мотив, самый древний в мире. Как ни странно, я даже обрадовался, что был прав с самого начала: Спейнов убила не случайная буря, прилетевшая с моря. Они сами растили ее всю свою жизнь.
Я чувствовал, что Ричи настолько трудно усидеть на месте, что он едва не гудит. Я на него даже не взглянул.
— Вы думали, что ему нужна Дженни. Что он сошелся с вами, чтобы быть поближе к ней.
Я попытался смягчить слова, однако они все равно прозвучали жестоко. Фиона вздрогнула.
— Наверное. Вроде того. Вероятно, отчасти поэтому, а еще потому, что надеялся, что мы с ним будем похожи на них, на Пэта и Дженни. Они…
На обратной странице альбома была фотография Пэта и Дженни — судя по одежде, снимок сделан в тот же день. Они сидят рядышком на стене лицом друг к другу, почти соприкасаясь носами. Дженни улыбается Пэту, а он завороженно, со счастливым восторгом смотрит на нее. Вокруг жаркий и сладкий летний воздух. Вдали за их спиной узкая полоска моря — синяя, как полевой цветок.
Ладонь Фионы зависла над снимком, словно она хотела его коснуться, но не могла.
— Это я снимала.
— Замечательный снимок.
— Их было так легко фотографировать. Чаще всего, когда снимаешь двух людей, нужно постоянно следить, как преломляется свет в пространстве между ними, но между Пэтом и Дженни свет не преломлялся, а шел прямо… Оба были особенные, не такие, как все. В школе они были популярны — Пэт отлично играл в рэгби, за Дженни вечно увивалась куча парней, — но вместе… они сияли. Я могла целый день на них смотреть и думать: «Вот оно. Вот как должно быть».
Кончик пальца коснулся их сцепленных ладоней, скользнул дальше.
— Конор… Его родители развелись, и отец жил то ли в Англии, то ли еще где — точно не знаю, Конор никогда про него не говорил. Пэт и Дженни были самой счастливой парой, которую он когда-либо видел. Он словно хотел быть ими и думал, что если мы станем встречаться, то мы тоже… В то время я не смогла бы все это толком сформулировать, но потом…