— Детектив-сержант Кеннеди и детектив Курран допрашивают Конора Бреннана. Допрос начался в шестнадцать сорок три.
Я зачитал Конору права; Конор расписался не глядя, откинулся на стуле и сложил руки на груди. В его представлении разговор был окончен.
— Ах, Конор, — сказал я, поудобнее устраиваясь на стуле и печально качая головой. — Конор, Конор, Конор. А я-то думал, что мы славно поладили.
Он молча наблюдал за мной.
— Приятель, ты был с нами не совсем честен.
На его лице мелькнул страх — слишком сильный, чтобы можно было скрыть.
— Это не так.
— Нет, так. Слышал когда-нибудь про «правду, всю правду и ничего, кроме правды»? По одному пункту ты нас точно подвел. Зачем?
— Не понимаю, о чем вы, — сказал Конор и решительно сжал губы, но взгляд был по-прежнему прикован ко мне. Ему было страшно.
Ричи, привалившийся к стене под камерой, укоризненно прищелкнул языком.
— Прежде всего, ты оставил нас в заблуждении, что вплоть до понедельника видел Спейнов только в бинокль, — сказал я. — Тебе не показалось уместным упомянуть о том, что вы друзья детства?
Его щеки окрасились бледным румянцем, однако Конор даже не моргнул: боялся он не этого.
— Не ваше дело.
Я вздохнул и погрозил ему пальцем:
— Конор, ну брось. Теперь все — наше дело.
— И что это изменило? — добавил Ричи. — Друг, ты же должен был знать, что у Пэта и Дженни есть фотки. Ты просто задержал нас на пару часов и разозлил.
— Мой коллега говорит правду, — сказал я. — Запомнишь это на случай, если снова возникнет искушение трахать нам мозги?
— Как дела у Дженни? — спросил Конор.
Я фыркнул:
— А тебе-то что? Если тебя так беспокоит ее здоровье, ты мог бы просто — даже не знаю — не резать бедняжку, что ли. Или ты надеешься, что она довела твою работу до конца?
Он стиснул зубы, однако не утратил хладнокровия.
— Я хочу знать, как у нее дела.
— А мне плевать, чего ты хочешь. Но вот что я тебе скажу: у нас к тебе несколько вопросов. Если будешь паинькой и ответишь на все, без брехни, то у меня, возможно, улучшится настроение и я тоже поделюсь с тобой информацией. Договорились?
— Что вы хотите узнать?
— Давай начнем с того, что попроще. Расскажи нам про Пэта и Дженни. Каким Пэт был в детстве?
— Мы с Пэтом дружили с четырнадцати лет. Вам это наверняка уже известно. (Мы с Ричи промолчали.) Он был адекватный. Это все. Самый адекватный парень, которого я знаю. Любил регби, любил повеселиться, потусоваться с друзьями. Ему нравились почти все, и он нравился всем. В таком возрасте многие популярные парни — мудозвоны, но Пэт всегда вел себя порядочно. Может, вам все это не кажется особенным, но таких, как Пэт, единицы.
— Другими словами, вы были близкими друзьями? — спросил Ричи, подбрасывая пакетик с сахаром.
Конор указал подбородком сначала в сторону Ричи, потом в мою:
— Вы напарники. Значит, вы должны быть готовы доверить друг другу свои жизни, так?
Ричи поймал пакетик и замер, давая мне возможность ответить.
— Да. У хороших партнеров так и бывает.
— Тогда вы все понимаете про нас с Пэтом. У меня в жизни было такое — я бы, наверное, покончил с собой, если бы кто-то об этом узнал, — но Пэту я все равно про это рассказывал.
Если в словах Конора и крылась ирония, то от него она ускользнула. Внезапно меня охватила какая-то смутная тревога, захотелось вскочить со стула и закружить по комнате.
— Про что именно ты ему рассказывал?
— Вы шутите? Про семейные обстоятельства.
Я покосился на Ричи — если понадобится, мы можем выяснить это из других источников, — но он не сводил глаз с Конора.
— Давай поговорим про Дженни, — предложил я. — Какой она была в то время?
Лицо Конора смягчилось.
— Дженни… Она была особенной.
— Да, мы видели фотографии. Она рано оформилась.
— Я не об этом. Она входила в комнату, и все вокруг становилось лучше. Она старалась, чтобы все было красиво, чтобы все были счастливы, — и всегда знала, как этого добиться. У нее был этот дар. Я больше ни у кого такого не видел. Например, как-то раз мы пошли на школьную дискотеку, и Мак — парень, с которым мы тусовались, — вился вокруг одной девчонки, вроде как пританцовывал вокруг нее, хотел, чтобы она с ним потанцевала. А она скорчила гримаску и что-то сказала — не знаю, что именно, но и она сама, и все ее подружки так и попадали от хохота. Мак вернулся к нам пунцовый. Униженный. Девицы показывали на него пальцами, хихикали, и было видно, что он готов сквозь землю провалиться. А Дженни повернулась к Маку, протянула ему руку и говорит: «Обожаю эту песню, но Пэт ее терпеть не может. Потанцуешь со мной? Пожалуйста?» Они идут танцевать, и вот Мак уже улыбается, Дженни смеется его шуткам, оба веселятся вовсю. Это живо заткнуло тех девчонок. Дженни была в десять раз симпатичнее любой из них.
— А Пэт не ревновал?
— Из-за того, что Дженни танцевала с Маком? — Конор чуть не рассмеялся. — Не-а. Мак был на год младше нас — толстый парень с дурацкой прической. И потом, Пэт понимал, что хотела сделать Дженни. По-моему, за это он ее еще больше любил.
Голос Конора зазвучал нежно — теперь это был голос влюбленного, голос для приглушенного света, плавной музыки и одного-единственного слушателя. Фиона и Шона Уильямс оказались правы.
— Похоже, у них были хорошие отношения.
— Прекрасные. Иначе не скажешь, — ответил Конор. — Знаете, подросткам часто кажется, что весь мир — дрянь. Так вот, Пэт и Дженни давали тебе надежду.
— Чудесно. Честное слово, чудесно.
Ричи снова принялся поигрывать пакетиком сахара.
— Ты ведь встречался с сестрой Дженни, да? Фионой? Сколько тебе тогда было — восемнадцать?
— Да. Но мы были вместе всего несколько месяцев.
— Почему вы расстались?
Конор пожал плечами:
— Ничего не вышло.
— Почему? Она оказалась стервой? У вас не было ничего общего? Она не давала?
— Нет. Это она со мной порвала. Фиона классная. Мы отлично ладили. Просто не сложилось.
— Ну да, еще бы, — сухо сказал Ричи, ловя пакетик. — Ты ведь был влюблен в ее сестру.
Конор замер:
— Кто это сказал?
— А не все равно?
— Мне — нет. Тот, кто это сказал, врет.
— Конор, помнишь наш уговор? — предостерег его я.
У Конора, казалось, чесались кулаки, однако он сдержался и, помолчав, сказал:
— Все было не так, как вы пытаетесь представить.
Если это не мотив, то, во всяком случае, мы не далее чем в шаге от него. Я невольно взглянул на Ричи, но тот кинул пакетик слишком далеко и бросился за ним.
— Да? А как я пытаюсь это представить? — осведомился он.
— Так, словно я подонок, который пытался встать между ними. Это не так. Если бы я мог нажать на кнопку и сделать так, чтобы они расстались, я бы ни за что не нажал. А все остальные мои чувства никого не касаются.
— Возможно. — Мне понравился тон собственного голоса — ленивый, веселый. — Во всяком случае, до тех пор, пока о них не узнала Дженни. Она же узнала, да?
Конор покраснел. Казалось бы, за столько лет эта рана должна была затянуться.
— Я никогда ей ничего не говорил.
— Этого и не требовалось. Дженни догадалась. Женская интуиция — мощная штука, сынок. И что она подумала?
— Понятия не имею.
— Она тебя отшила? Или ей нравилось внимание и она сама тебя завлекала? Вам не случалось пообжиматься за спиной у Пэта?
Конор сжал кулаки:
— Нет. Говорю же, Пэт был моим лучшим другом. Я рассказал вам, какой они были парой. Неужели вы думаете, что мы с Дженни пошли бы на такое?
Я рассмеялся:
— О боже, ну конечно. Когда я был подростком, я бы мать родную продал, лишь бы облапать девчонку.
— Вы — может быть. Но я не такой.
— Похвальное благородство. — Я чуть заметно усмехнулся. — Однако Пэт не понял, что ты просто поклоняешься издалека, да? Он наехал на тебя из-за Дженни. Не хочешь поделиться своей версией случившегося?
— Чего еще вам от меня надо? — Конор стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Я же сказал, что убил их. То, что было в детстве, здесь совершенно ни при чем.
— Помнишь, что я тебе говорил? — холодно спросил я. — Мы сами решим, что имеет отношение к делу, а что нет. Итак, мы слушаем: что произошло между вами с Пэтом?
Конор заскрежетал зубами, но удержал себя в руках.
— Ничего не произошло. Однажды, через пару дней после того, как Фиона со мной порвала, сижу я дома, и тут приходит Пэт и говорит: «Пойдем пройдемся». Я знал, что что-то случилось, — он был мрачен и отводил глаза. Мы пошли прогуляться по пляжу, и там он спросил — не потому ли Фиона меня бросила, что я влюблен в Дженни.
— Жесть… — Ричи скривился. — Неловко вышло.
— Он был очень расстроен. И я тоже.
— Пэт был сдержанным парнем, да? — спросил я. — На его месте я бы вышиб тебе зубы.
— Я ждал, что он так и сделает, и, в общем-то, не возражал. Думал, что заслужил это. Но Пэт никогда не выходит из себя. Никогда. Он просто сказал: «Я знаю, она многим парням нравится. Это не проблема — если они держатся от нее подальше, — но ты… Блин, братишка, насчет тебя я никогда не волновался».
— И что ты ему сказал?
— То же, что и вам. Что скорее умру, чем встану между ними. Что я ни за что не признаюсь ни в чем Дженни. Что я хочу только одного — найти себе другую девушку, чтобы мы стали такими же, как они, чтобы я забыл обо всем.
Судя по отзвуку былой страсти в его голосе, он говорил правду — от первого до последнего слова. Я поднял бровь:
— И все так легко обошлось? Серьезно?
— Несколько часов мы бродили по пляжу, разговаривали. Но по сути — да.
— И Пэт тебе поверил?
— Он знал меня. Я говорил правду. И он мне поверил.
— А потом?
— Потом мы пошли в паб, напились и потащились домой, поддерживая друг друга, чтобы не упасть. Несли фигню, которую все парни говорят по пьяни.
Я люблю тебя, дружище, — не по-пидорски, а как брата, и ты это знаешь, я для тебя что угодно сделаю…