Во мне снова вспыхнул настойчивый огонек тревоги.
— И все снова стало в шоколаде, — сказал я.
— Да. Да, черт побери. Через несколько лет я стал шафером Пэта. Я крестный Эммы. Если не верите, проверьте по документам. По-вашему, Пэт выбрал бы меня, если бы думал, что я пытаюсь отбить у него жену?
— Приятель, люди еще и не так чудят, иначе мы с напарником остались бы без работы. Впрочем, поверю тебе на слово: вы снова лучшие друзья, братья по оружию и все такое. А потом, несколько лет назад, дружба накрылась медным тазом. Мы бы хотели послушать твою версию того, что произошло.
— Кто это сказал?
Я ухмыльнулся:
— Дружище, ты становишься предсказуемым. Во-первых, вопросы задаем мы. Во-вторых, мы не раскрываем наши источники. И в-третьих, помимо всех остальных, это сказал ты сам. Если бы ты по-прежнему дружил со Спейнами, тебе не пришлось бы морозить яйца на стройплощадке, чтобы узнать, как они поживают.
— Это все хренов Оушен-Вью. Лучше бы они вообще про него не слышали, — сказал Конор, помолчав. В его голосе появились новые, жесткие нотки. — Я сразу все понял. С самого начала. Года три назад, вскоре после рождения Джека, я поехал на ужин к Пэту и Дженни. Они тогда снимали домик в Инчикоре[25], в десяти минутах от меня, и я постоянно у них гостил. Не успел я порог переступить, а они уже тычут мне в нос эту брошюру с домами: «Смотри! Посмотри на это! Утром мы внесли первый взнос; мама Дженни приглядела за детьми, чтобы мы могли заночевать перед офисом риелтора. Мы были десятыми в очереди, получили именно то, что хотели!» Они мечтали купить дом еще с тех пор, как обручились, так что я был готов порадоваться за них, да? Но тут я смотрю на брошюру, а это реклама какого-то поселка под названием Брайанстаун. Никогда про такой не слышал. Судя по названию, захолустная дыра, названная застройщиком, заигравшимся в императора, в честь себя или сына. И там написано что-то вроде «Всего сорок минут от Дублина», а я смотрю на карту и вижу — ага, сорок минут, но только если на вертолете.
— Далековато от Инчикора. Никаких больше ужинов каждые пару дней.
— Да не в этом дело. Они могли найти себе дом хоть в Голуэе, и я бы за них порадовался — главное, чтобы они сами были счастливы.
— А они и думали, что будут там счастливы.
— Не было никакого «там». Пригляделся я к этой брошюре — а это не дома, а модели. Я их спрашиваю: «Поселок-то вообще построен?» — и Пэт отвечает: «Будет построен, когда мы переедем».
Конор покачал головой, опустив уголок рта. Что-то изменилось. Брокен-Харбор ворвался в разговор, словно ураганный порыв ветра, и заставил нас всех напрячься. Ричи оставил в покое пакетик с сахаром.
— Поставили на кон годы жизни ради клочка поля в глуши.
— Ну, значит, они были оптимистами. Это хорошо, — сказал я.
— Да? Оптимизм — это одно, а безумие — совсем другое.
— А тебе не приходило в голову, что они достаточно взрослые и могут сами принимать решения?
— Да, и поэтому я не стал разевать пасть. Сказал: «Поздравляю, счастлив за вас, скорее бы увидеть ваш дом». Кивал и улыбался, когда они поднимали эту тему, когда Дженни показывала мне образцы ткани для занавесок, когда Эмма нарисовала свою будущую комнату. Я хотел, чтобы дом оказался замечательным. Я молился о том, чтобы их мечта сбылась.
— Но этого не произошло.
— Когда дом был достроен, они привезли меня на него посмотреть. В воскресенье, за день до подписания окончательного договора. Два года назад — даже немного больше, потому что это было летом. Погода была жаркая и душная, облачная, и облака так и давили на голову. Место было… — Конор издал мрачный звук — возможно, рассмеялся. — Да вы сами видели. Тогда оно выглядело получше — сорняки еще не полезли, стройка кругом продолжалась, так что, по крайней мере, поселок не походил на кладбище, но все равно не казался местом, где кто-то захочет жить. Мы вышли из машины, и Дженни говорит: «Смотри, отсюда видно море! Роскошно, правда?» Я говорю: «Ага, отличный вид», но я соврал. Вода выглядела грязной, маслянистой, с моря должен был дуть освежающий ветерок, но даже сам воздух казался мертвым. Дом выглядел мило — если вам нравится Степфорд, — однако прямо через дорогу был пустырь и стоял бульдозер. Гребаный кошмар. Мне хотелось развернуться и бежать оттуда без оглядки — и утащить Пэта и Дженни с собой.
— Ну а сами они что? — спросил Ричи. — Они были довольны?
Конор пожал плечами:
— Похоже на то. Дженни говорит: «Стройка через дорогу закончится всего через пару месяцев». Мне так совсем не показалось, но я промолчал. Она продолжает: «Здесь будет так чудесно! В банке нам дают сто десять процентов от нужной суммы, чтобы хватило на отделку и мебель. Я подумываю оформить спальню в морском стиле, как тебе идея?» Я говорю: «А не лучше ли взять сто процентов, а комнаты обставить по ходу дела?» Дженни отвечает сквозь смех — прозвучало это фальшиво, но, возможно, мне так показалось из-за воздуха, приглушавшего все звуки: «Ох, Конор, расслабься. Мы можем себе это позволить. Ну да, придется реже ходить по ресторанам, и что с того? Все равно рядом ни одного нет. Я хочу, чтобы все было красиво». Я говорю: «Просто так будет безопаснее. На всякий случай». Может, мне стоило промолчать, но то место… Там такое ощущение, будто за тобой наблюдает здоровенный пес; он приближается, и ты понимаешь, что сматываться ко всем чертям надо прямо сейчас. Пэт тоже рассмеялся и говорит: «Братишка, ты хоть знаешь, как быстро растут цены на недвижимость? Мы еще даже не переехали, а дом уже стоит больше, чем мы за него платим. Его в любой момент можно выгодно продать».
— Если они и сошли с ума, то не одни, а вместе со всей страной. Обвала не предвидел никто, — сказал я и услышал, как напыщенно звучит мой голос.
Конор дернул бровью:
— Вы так думаете?
— В противном случае страна не угодила бы в такую пропасть.
Он пожал плечами:
— В финансах я не смыслю, я всего лишь веб-дизайнер. Однако я понимал, что никому не нужны тысячи домов в глуши. Люди покупали их только потому, что повелись на обещания, будто через пять лет они смогут продать свою недвижимость в два раза дороже и переехать в место поприличнее. Даже я, обыкновенный кретин, понимал, что простаки, готовые вкладываться в пирамиду, рано или поздно закончатся.
— Вы только полюбуйтесь на нашего Алана Гринспена[26], — сказал я. Конор начал меня злить — потому что оказался прав и потому что Пэт и Дженни имели полное право считать, что он ошибается. — Приятель, задним умом мы все сильны. Ты бы не помер, если бы проявил чуть больше позитива.
— В смысле, навешал бы им еще больше лапши? С этим отлично справлялись другие — банки, застройщики, правительство: «Скорей покупай, это самая выгодная инвестиция в твоей жизни…»
— Если бы мои лучшие друзья стояли на краю пропасти, я бы тоже им что-нибудь сказал, — заметил Ричи, с хрустом смяв пакетик с сахаром и бросив его в корзину. — Может, их бы это и не остановило, но падение хотя бы не стало таким шоком.
Оба смотрели на меня так, словно они заодно, словно я чужак. Ричи просто подталкивал Конора рассказать о том, как кризис подействовал на Пэта, но мне все равно стало досадно.
— Продолжай, — сказал я. — Что было дальше?
Конор подвигал челюстью; воспоминания взвинчивали его до предела.
— Дженни — она терпеть не может ссоры, — так вот, Дженни говорит: «Видел бы ты, какой огромный сад позади дома! Мы думаем поставить там горку для детей, а летом будем устраивать барбекю. Ты сможешь оставаться на ночь и не беспокоиться, не перебрал ли с пивом…» Только в этот момент через дорогу раздается страшный грохот, словно целая упаковка черепицы рухнула с лесов, что-то в этом роде. Мы все аж подпрыгнули. Когда сердце у меня снова забилось, я спрашиваю: «Вы точно уже решили?» — и Пэт говорит: «Ага. Надеюсь, что решили, залог-то нам не вернут».
Конор замолчал. Потом покачал головой:
— Он пытался обратить все в шутку. Я говорю: «К черту залог. Еще не поздно передумать». И тут Пэт прямо взорвался. Как заорет: «Какого хрена! Тебе сложно хотя бы притвориться, что рад за нас?» На Пэта это вообще не похоже — говорю же, он никогда не выходил из себя. Так я понял, что у него и правда возникли сомнения, причем большие. Я говорю: «Ты реально хочешь этот дом? Скажи мне». Он отвечает: «Да, хочу. Всегда хотел — и тебе это известно. Если ты намерен до конца жизни снимать холостяцкую квартирку…» А я такой: «Нет, я не про дом вообще, а про этот дом. Ты его хочешь? Он тебе хоть чуть-чуть нравится? Или ты покупаешь его только потому, что так надо?» Пэт отвечает: «Ну да, он не идеален, это я и без тебя отлично понимаю. А что, по-твоему, нам делать? Черт побери, у нас же дети. Когда у тебя семья, тебе нужен дом. Тебя что-то не устраивает?»
Конор провел ладонью по подбородку — так сильно, что осталась красная полоса.
— Мы орали друг на друга. Там, где мы выросли, полдюжины стариков уже высунулись бы посмотреть, что стряслось. Тут ничего даже не шевельнулось. Я говорю: «Если не можете купить то, что на самом деле хотите, то продолжайте снимать, пока не заработаете достаточно». Пэт говорит: «Господи Иисусе, Конор, так дела не делаются! Нам нужно обзавестись недвижимостью!» Я: «Таким вот образом? Залезть по уши в долги ради дыры, которая, возможно, никогда не станет пригодной для жизни? А вдруг ветер переменится и вы тут застрянете?» Дженни берет меня под локоть и говорит: «Конор, все в порядке, честное слово. Я знаю, ты просто переживаешь за нас и все такое, но ты ужасно старомодный. Сейчас все так делают. Все». — Он сухо рассмеялся: — Она так это сказала, будто изрекла неведомо какую мудрость. Будто за ней осталось последнее слово, и точка. Я не верил своим ушам.
— Она была права, — тихо сказал Ричи. — Сколько ребят из нашего поколения поступили так же? Тысячи, брат. Тысячи и тысячи.