— Слышите? — Омаев вдруг отошел в сторону и стал прислушиваться, наклоняя голову и поворачиваясь к источнику звука то одним ухом, то другим. — Мотоциклы! Там впереди. Сначала было еле слышно, а потом совсем не слышно. А теперь они едут назад.
Соколов уже и сам слышал треск мотоциклетных двигателей. Сколько их, что за мотоциклы? Судя по тому, как юзом вот здесь недавно проехал одни из них, это была машина с коляской. А в колясках у немцев, как правило, сидели пулеметчики. Если они появятся, значит, убедились, что идет советская колонна с танками. И теперь поедут докладывать командованию. И следом придется ждать атаки. Колонну будет ждать засада. А может быть, авиационный налет. И разметают бомбами по лесу машины и людей, пожгут танки, а оставшихся в живых догонят и добьют из пулеметов «мессеры».
— Фролов, быстро к своему танку, — приказал Алексей. — Двигатель не заводить, пока не начнется бой. Пулеметчика высади, пусть займет позицию вон там, слева от нас в березняке. Омаев, бегом к Логунову, скажи, пусть готовится стрелять осколочными, но только после того, как я выстрелю первым из автомата. Захватишь свой пулемет и на правый фланг, вон в тот кустарник.
То, что ситуация сложная, Соколов понимал хорошо. Несмотря на треск своих мотоциклетных двигателей, немцы все равно быстро услышат звук моторов приближающихся танков. И уедут в лес. А на танках гоняться за мотоциклами по лесу — дело гиблое! Уйдут, обязательно уйдут, даже если открыть огонь из пушек и из пулеметов. Кто-то все равно уйдет и доложит. Их надо уничтожить всех до одного. Другого варианта просто нет.
Первое, что пришло Алексею в голову, это устроить засаду немецким мотоциклистам прямо здесь. Они из-за поворота за молодым ельником танки увидят не сразу. Если Алексей займет позицию вон там, метрах в двадцати правее от дороги, на краю небольшой низинки, за большим валуном, группа мотоциклистов будет перед ним как на ладони. Он первым ударит по замыкающим, а пулеметчики-танкисты перекрестным огнем уничтожат остальных. Танки помогут пушками, если понадобится. Есть опасность самому попасть под осколки своих же снарядов, но можно лечь на дно низинки. Есть и другая опасность, он будет находиться так близко к немцам, что кто-то из них сможет подобраться и бросить гранату на позицию Соколова. Но Алексей надеялся, что бой кончится быстрее, чем кому-то из мотоциклистов придет в голову ползать и бросать гранаты.
Он лежал и слушал, поглядывая, как Омаев и пулеметчик из 313-го занимают позиции. Танкисты замерли, их было почти не видно на местности. Но что такое? Этого Соколов не мог предположить: звуки мотоциклетных двигателей вдруг исчезли. Свернули на другую дорогу и унеслись в расположение своей части? Если это так, то Соколов их самым дурацким образом упустил. Да, вместо того, чтобы двинуться на танках навстречу, постараться уничтожить группу немцев, а потом с максимальной скоростью нагнать колонну и доложить Лацису об опасности, он остановил свои машины, ждал неизвестно чего, отлеживая бока в канаве. А немцы тем временем спокойно уехали в неизвестном направлении докладывать о русских танках в лесу и большой колонне грузовиков, которые движутся куда-то по оперативным тылам.
От чувства стыда Алексей с такой силой стиснул зубы, что еще немного и начала бы крошиться зубная эмаль. Ушли, ушли! А я, пугало огородное, ждал их здесь, как будто в лесу мало дорог. Бестолочь! Мне не командиром быть, а в заряжающие отправить. Но сейчас самым бесполезным было заниматься бичеванием себя самого. Война, каждую минуту гибнут люди. И не только солдаты. Гибнут мирные граждане твоей страны, а ты лежишь тут и зубами скрипишь, осадил себя Соколов. Ну-ка, возьми себя в руки и думай!
Когда справа появился Омаев со своим пулеметом, Соколов даже не рассердился. У молодого горца были исключительный слух и железная выдержка. И если он сейчас бежал, то не потому, что не мог усидеть в засаде на своей позиции.
— Товарищ младший лейтенант, — поспешно заговорил Омаев, явно боясь, что командир начнет ругать его за оставленную позицию. — Они остановились. Они не уехали, они стоят, они заглушили свои мотоциклы. Может быть, слушают лес, а может, еще по какой-то причине.
— Ты так думаешь? — с сомнением спросил Соколов.
— Так точно. Они ехали в нашу сторону, звук приближался, а потом он исчез сразу. Не удалился, а просто исчез. Они встали.
— А если у них с собой рация? — вдруг дошло до Соколова. — Тогда что?
— Тогда они увидели наши следы, пошли за колонной, увидели, сколько там сил, и вернулись, чтобы передать по рации сведения, — пробормотал задумчиво Омаев. — Значит, они сейчас достают рацию, ставят ее на землю, забрасывают проволочную антенну на дерево. Лес — здесь выдвижной антенной радиостанции не обойдешься.
— Здесь хорошая связь или плохая? — потребовал Соколов, схватив Омаева за локоть.
— Плохая, — закивал радист. — Им нужна антенна длиной метра три или четыре. Ее надо забросить на ветки, чтобы связь была. И то не факт: вокруг небольшие холмы, с двух сторон мачтовые сосны.
— Сколько их, Руслан, как тебе показалось по следам мотоциклов?
— Два или три мотоцикла, не больше. Мне и по звуку так показалось, да и по следам тоже. Значит, шесть или девять человек. Не больше.
— Жди здесь! Увидишь немцев — открывай огонь, я сейчас.
Соколов вскочил на ноги и побежал к танкам. Логунов и Фролов сидели в люках машин и смотрели по сторонам. Увидев бегущего командира, оба сержанта насторожились, а когда Соколов призывно замахал рукой, оба поспешно стали выбираться из башен.
— Вот что, ребята, — положив тяжелый ППШ на броню возле люка механика-водителя, сказал Соколов. — Немцы до нас не доехали. Судя по звукам, они просто остановились. Причин может быть много, вплоть до того, что у одного из них скрутило живот. Но нам бы начхать на это с большой колокольни, если бы не другая причина, которой нам надо бояться. У мотоциклистов, если это разведгруппа, может с собой оказаться коротковолновая радиостанция. Они выследили нашу колонну и остановились передать сведения своему командованию. У них сейчас ушки на макушке, и на танке к ним за версту не подъехать. Логунов, остаешься за меня. Фролов, выдвинь своего пулеметчика чуть дальше вдоль дороги на всякий случай и внимательно смотри по сторонам, чтобы вас гранатами не закидали из кустов. Я с Омаевым пойду вперед. Попробуем все сделать вдвоем.
— А если не получится? — тревожно спросил Логунов.
— А если не получится, тогда вы услышите звуки затяжного боя, долгую перестрелку. Это значит, что нас обнаружили и мы вступили в бой. Сколько их там, мы не знаем. Омаев считает, что не больше трех мотоциклов с колясками. Даже если их шестеро, трудно загадывать, как все сложится. Услышите, что началась стрельба, заводите танки и вперед, до места нашего боя. Там уж выбирать не придется. Задача одна, Василий Иванович, уничтожить как можно больше немцев, установить, могли ли они передать сообщение по радио, и срочно догонять колонну, чтобы предупредить майора Лациса. Все! Бабенко, дайте три гранаты из подсумка и еще один диск к автомату.
— Откуда они только взялись, — проворчал Фролов.
— Это может быть группа фельдполиции, — предположил Логунов. — Они всегда шастают по оккупированной территории в оперативных тылах наступающих войск. Работа у них такая. Дезертиров вылавливают. Что смотришь, Фролов, бывают и у них дезертиры, я тебе говорю. Война не так пошла, как они хотели. Ты знаешь, какие у них потери! Они такого сопротивления отродясь не встречали. А еще мародеров ловят, ценности всякие на учет берут. Не про деревеньки наши говорю, там им плевать, сколько хат сожгут и сколько свиней уведут да кур утащат. Им до этого дела нет. А вот когда они в новый захваченный город входят, то тут же специальные подразделения к музеям и госбанку посылают, здания сберкассы ищут, государственных учреждений. Так что у себя в тылах они тоже следят за всеми передвижениями. Бесконтрольно и у них не поездишь, свои же спросят, а куда ты, мил человек, кататься ездил без приказа и письменного разрешения. И что ты везешь у себя в бардачке или за пазухой.
— Все! Внимательнее, Логунов, — рассовывая гранаты по карманам и надевая на ремень подсумок с запасным диском, сказал Соколов. — Мы пошли.
— Удачи, командир!
— Удачи вам, Алексей Иванович! — добавил из люка Бабенко.
Соколов не удержался, обернулся и с улыбкой кивнул механику-водителю. Ничего, ребята, все будет хорошо, мысленно сказал он, думая с теплотой о своем экипаже.
Увидев лейтенанта, Омаев поднялся на ноги. Соколов махнул рукой, чеченец побежал вперед, держась метрах в десяти правее дороги и внимательно вглядываясь вперед. Алексей доверял Руслану, убедившись в боевых способностях горца. И бежит он сейчас почти бесшумно, и немцев, скорее всего, не проворонит. Лучше ему идти первым, а уж Соколову прикрывать его сзади.
По опавшей хвое бежать было удобно и мягко, звука шагов почти не было слышно. Но Соколова беспокоило то, что между стволами высоких сосен все вокруг просматривалось на десятки метров во все стороны. Немцы могли увидеть бегущих по лесу танкистов первыми. Омаев вдруг поднял руку над головой, остановился и присел на одно колено. Алексей остановился и тоже присел.
В застывшем октябрьском лесу было тихо, даже воздух, казалось, был не просто холодным, а напряженным. Пар от дыхания клубился возле рта, под коленом хрустнула льдинка. Молодой лейтенант чувствовал себя не совсем уверенно оттого, что не он шел впереди, не он сейчас командовал, а его танкист, рядовой. Неуютно было зависеть от решения другого человека, не владеть ситуацией, но с этим приходилось мириться.
Омаев оглянулся на командира и поманил его к себе. Передвигаясь на корточках «гусиным шагом», Соколов подобрался к радисту и тихо шепнул:
— Что? Ты их слышишь?
— Да, — кивнул танкист, — голос слышал. Оттуда примерно, со стороны кустарника. А еще бензином пахнет. Они, наверное, мотоцикл заправляли из канистры.