А со склона перли танки с бронетранспортерами. Сразу в три ряда. Первыми шли Т-IV. Они с ревом отодвигали подбитые машины, пропуская идущих следом. А потом и сами устремлялись вперед. Пушки стреляли с ходу, били пулеметы. С окраины городка им отвечали четыре оставшихся трофейных танка. Отвечали торопливо, плохо целясь. Видимо, наводчики нервничали. Но вмешиваться не стоило, Щукарев там, он поймет и прикажет целиться лучше и не торопиться.
Вот загорелся танк, еще один, встал третий и начал дымить. Вот подбили один бронетранспортер. Оставшиеся в живых немцы стали разбегаться в разные стороны. Но другие бронетранспортеры стали высаживать пехоту. Солдаты бежали в разные стороны, пытались создать редкий атакующий строй. Кто-то падал от пулеметного огня, но большая часть готовилась к атаке, отбегали и ложились на землю. Еще два танка подбили, но остальные упорно шли вперед, обходя подбитые машины, сдвигая их с дороги корпусом.
В этот момент Соколов услышал пулеметную стрельбу слева. Все, теперь началась атака и со стороны камыша. Ну, вот сегодня все и решится! Ага, еще два бронетранспортера разбиты прямым попаданием фугасных снарядов, еще два танка горят и мешают пройти остальным. Сколько же их там? Со склона сползали новые танки. Они расходились далеко в стороны, создавая линию охвата гораздо шире линии обороны. Значит, рассчитывают, что земля замерзла?
Слева били не переставая четыре пулемета. Вот один замолчал, нет, два замолчали, вот опять стреляют все четыре. Это просто пулеметчики в танках меняют диски, а посланные Соколовым два пулеметных расчета меняют ленты. Держись там, Логунов! Алексей снова приложил бинокль к глазам и довольно улыбнулся. Молодец, Щукарев, хорошо командует. Скоординировал огонь трофейных танков. Они опять перенесли часть огня на склон, и им повезло подбить сразу два танка. Да так удачно, что те развернуло, перегородив спуск, сцепившись с другими подбитыми машинами. Идущие следом встали, запертые. Еще два попадания, и снова два танка загорелись. На склоне образовалась баррикада из горящих танков, они полыхали, бензин взрывался в баках, заливая все вокруг огнем, он тек между гусеницами. Задние танки, на склоне стали пятиться, пытаясь подняться задним ходом наверх.
Весь передний край обороны Щукарева огрызался огнем. Теперь стреляли все: и танки, и пулеметы, и стрелки в ячейках. Орудийные выстрелы послышались и слева, там, где оборону держали две «тридцатьчетверки». «Семерка» и 313-й били осколочными. Вот взревели двигатели. Все, Логунов пошел! Что там происходило, можно было только догадываться. Часть атакующей немецкой пехоты полегла под пулеметным огнем, остальных танкисты подпустили и стали расстреливать в упор осколочными снарядами. А потом танки пошли вперед. Немцам прятаться некуда, отступать до камышей далеко. Под пулями и гусеницами там погибнут все.
Отчаянная атака танков, которые успели спуститься в пойму, и пехоты почти удалась. Вся низинка заполнилась подбитыми чадящими машинами, телами в темных немецких шинелях, но часть танков и довольно много пехоты уже были близко у позиций Щукарева. Еще несколько минут, и если он их не остановит, то… только контратака.
— «Семерка», «семерка»! Доложи обстановку!
— Задача выполнена, враг уничтожен поголовно!
— «Семерка», двумя танками на помощь пехоте. Удар с фланга!
— Понял, разворачиваемся.
Бинокль был уже не нужен — все было видно и так. Танки к окопам пехоты подошли почти на сто метров. Немецкие солдаты, прикрываясь броней своих танков и бронетранспортеров, шли вперед. Еще немного, и они бросятся на окопы. Полетят гранты, завяжется рукопашная. А немцы превосходят числом, а еще они гусеницами проутюжат стрелковые ячейки и пулеметные гнезда. Соколов невольно потянулся к трофейному автомату. Наблюдать и командовать больше некем. Теперь только вместе со всеми в последний бой. Или мы, или они. Другого не будет.
И тут слева ударило орудие, потом еще одно. Потом оба орудия вместе. Били «тридцатьчетверки», которых немцы еще не видели на своем фланге. Опытные умелые наводчики попадали с расстояния в четыреста метров с первого выстрела. Четыреста метров для танка — это почти в упор. Выбивали первым делом танки, не трогая бронетранспортеры, заговорила спрятанная как резерв бронемашина разведчиков. Два бронетранспортера и четыре танка горели, пехота заметалась под пулеметами обороняющихся, а «тридцатьчетверки» пошли на сближение.
Соколов стянул с головы шлемофон и вытер рукой лицо. Ну, вот и все, подумал он, наблюдая, как загорелись еще несколько немецких танков, как оставшиеся бронетранспортеры и четыре танка стали уходить вправо от огня пушек. Но вскоре они завязли, проломив еще тонкий слой мерзлой земли. Логунов и Фролов принялись расстреливать их с места. Как в тире.
Рота немцев полегла при атаке из камышей, здесь горели 28 танков и 16 бронетранспортеров. Если у немцев были только те силы, с которыми они преследовали колонну русских в лесу, то можно сказать, что эта группа уничтожена полностью. Разгром! Кое-где еще корчились и шевелились раненые, еще горели с шипением танки, в нескольких стали взрываться боеприпасы. Горели выбравшиеся из люков и упавшие возле гусениц своих машин немецкие танкисты. Трупы, трупы, трупы.
— А вы на что рассчитывали? — со злостью вслух сказал Соколов. — С музыкой и флагами прошагать до Москвы? Все подохнете здесь! До одного!
— Не понял, товарищ младший лейтенант? — послышался рядом голос связиста. — Что передать?
— Ничего! Хватит на сегодня с них. Будь на связи, я к Щукареву.
Потери в пехоте были немалые. Усиленный пулеметными расчетами и разведчиками взвод в самом начале насчитывал 58 человек. За два дня обороны Щукарев потерял 19 человек убитыми и больше 20 ранеными. Большая часть тяжело. Из трофейных танков у него осталось боеспособными только два. Если бы не сегодняшняя удача, следующую атаку вряд ли удалось бы отбить.
Алексей видел обычную картину после боя. Поднимались оставшиеся в живых и первым делом осматривали оружие, отряхивали винтовки, сбрасывали комья земли с пулеметов, проверяли затворы. И только потом перекликались с соседями, кто жив, кто ранен. Бегали санитары, которые вместе со всеми только что отбивали атаку. Им теперь еще перевязывать, оказывать помощь раненым, тащить их в укрытие.
— Слушай, тихо-то как! — Щукарев поднял руку, предлагая прислушаться.
Со стороны шоссе давно уже не слышно звуков боя. Командиры переглянулись встревоженно. Оба хорошо знали, что может означать эта тишина. Или отбита очередная атака и немцы откатились назад. Или не отбита и немцы прорвались, смяли оборону и теперь беспрепятственно несутся по шоссе к незащищенному городу.
Когда с командного пункта стал свистеть и махать руками связист, Соколов бросился сломя голову к нему. Вызов на связь!
— Слушаю, 77-й! — почти крикнул он в трубку.
— Докладывай, — раздался голос Лациса, который Алексей с трудом узнал. — Немцы атакуют тебя?
— Только что отбил очередную атаку, товарищ майор. Немцы предприняли вместе с фронтальной атакой фланговый маневр, но были отбиты. За этот бой уничтожено до батальона пехоты, 28 танков и 16 бронетранспортеров. Отличились…
— С отличившимися потом решим, — ответил Лацис, и только теперь Соколов догадался, что командир ранен. — Твои потери?
— «Тридцатьчетверки» целы, из трофейных танков в строю осталось два. Из взвода Щукарева сейчас в строю 22 человека, включая легко раненных, отказавшихся покинуть поле боя.
— Твои соображения?
— По данным разведки, которую я организовывал перед началом, почти все силы, которые подошли на рубеж атаки вчера, на этот час уничтожены. У немцев остались, как я полагаю, единичные танки и меньше взвода людей. Возможно они уже отошли. На этот час немцам меня атаковать нечем. Но если они подтянут силы, то мне не удержаться, товарищ майор.
— Если да кабы! — проворчал Лацис. — Ты боевой командир, Соколов, а рассуждаешь как ворожея. Не думал послать разведку и установить, что у немцев против тебя осталось, какие планы? Взять в плен офицера и допросить его?
— Так точно, думал. Как только стемнеет, отправлю разведчиков.
— Нет времени ждать темноты. Ты же сам сказал, что еще одной атаки не выдержишь. Посылай сейчас, пусть обойдут немцев стороной и выйдут на рубеж атаки.
— Так точно, отправляю. Разрешите вопрос, товарищ майор? Вы ранены?
— Это не важно, — резко ответил Лацис. — Ранен или нет, а задача должна выполняться. Немцы не возобновляют атаки вот уже несколько часов. Что-то происходит, Соколов. Внимание максимальное, посылай людей! Нам еще хотя бы сутки продержаться.
Обескураженный Алексей опустил руку с телефонной трубкой. Расслабление, которое он почувствовал из-за того, что немцы не атакуют, вдруг обернулось в словах Лациса непонятной угрозой, неведомой опасностью. Он тут же вызвал к себе на КП сержанта Половцева и красноармейца Михеева, которых уже отправлял один раз в разведку. Поставив им задачу и отпустив готовиться, Соколов взял Щукарева за локоть и отвел в сторону, чтобы не слышали бойцы.
— Вадим, Лацис чего-то волнуется. Если бы я его не знал, то сказал бы, что он боится. Хотя он просто ранен, как мне сказали. Не опасно, но все же ранение — есть ранение. У них атаки прекратились еще раньше, чем у нас. Мы хоть с тобой можем предполагать, что нанесли немцам на своем участке слишком большой урон, а у них обстановка иная. Но атак больше нет. Тишина.
— И что ты по этому поводу думаешь?
— Не знаю пока. Вернется разведка, если они еще и пленного приведут, тогда будут соображения. А пока только гадать можно и готовиться к худшему. Я бы на твоем месте поменял позиции пулеметчиков, стрелковые ячейки укрепил.
— Да это уже делается! — махнул рукой лейтенант. — Как стемнеет, пошлю ребят в поле за немецкими автоматами и патронами. Со своими патронами у нас туго. «Шмайсер» на большом расстоянии штука бестолковая, но для ближнего боя, когда немцы к самым окопам подойдут, будет в самый раз. Плотность огня сразу увеличится, если мы из всех автоматов ударим. Так и будем работать. На двести метров из трехлинеечки выбивать их по одному, ну, а когда ближе, тут все в ход пойдет. Даже их же гранаты. Ты пользоваться немецкими гранатами умеешь? Приходилось?