ут фланговый удар по наступающим мехкорпусам.
Рассвет застал колонну севернее маленького рабочего поселка Красногорск с одноименной железнодорожной станцией на окраине. Соколов сдвинул шлемофон чуть набок, чтобы слышать возможный вызов в наушнике и в то же время быть в курсе происходящего вокруг. Радиосвязью пользоваться во время рейда было запрещено до особого распоряжения командира. Немцы могли засечь активность в радиоэфире в своем тылу. Ночью все машины использовали только специальные сигналы, подаваемые ручными фонарями.
Артиллерийские выстрелы раздавались справа, со стороны станции. Сначала один, второй, третий, а потом залпы стали слышны чаще, различалась пулеметная дробь. Где-то там, в паре километров от остановившейся на лесной дороге колонны, разгорался бой. По колонне пронеслись голоса, передававшие приказ от машины к машине.
— Старший лейтенант Кравченко, младший лейтенант Соколов, к командиру!
Алексей приказал Бабенко объехать колонну и по краю дороги двигаться вперед. Метров через сто он увидел стоявших на обочине Лациса, Забелина и Кравченко. Командиры доставали из своих планшетов карты.
Соколов спрыгнул с брони и подбежал к офицерам.
— Слышишь? — спросил майор, кивнув в сторону станции. — Непонятно кто, непонятно с кем, а нам по открытому месту около двух километров придется идти в их прямой видимости.
— Да, мы будем как на ладони, — согласился Забелин. — Танки могут лесом пройти, а вот мои грузовики с пехотой лесом не протащишь, мы там все колеса и рессоры оставим.
— Надо искать окружной путь, — вставил Кравченко. — Или переждать бой. Правда, к Лыкову Отрогу мы в этом случае подойдем чуть позднее намеченного времени. Но это же ничего не меняет, товарищ майор. Днем раньше, днем позже. Зато сохраним боеспособность группы и обеспечим неожиданность своего появления.
— Зенитки, — прислушавшись, тихо сказал Соколов.
— Что? — Лацис внимательно посмотрел на молодого лейтенанта.
— Зенитки лупят, — повторил Соколов. — Немецкие. А авиации в воздухе нет. Они по танкам бьют, там танки прорываются через станцию. Слышите? «Тридцатьчетверки» стреляют.
— А это уже КВ! — добавил Кравченко. — Это кто-то из наших из окружения пробивается. Наверняка на станции есть горючее для танков, и они решили атаковать, чтобы пополнить баки. Товарищ майор, что будем делать?
— И себя показывать нам нельзя, — процедил Лацис сквозь зубы, — и нашим товарищам не помочь тоже нельзя.
— Разрешите, товарищ майор, — шагнул вперед Соколов. — Есть предложение.
— Ну, слушаю вас, — кивнул командир.
— Станция небольшая, это просто обычная узловая станция, и там вряд ли стоит большой гарнизон охраны. В Красногорске может стоять какое-то подразделение, но это, скорее всего, тыловое подразделение, возможно, инженерное. Там, судя по карте, переправа, немцы могли навести легкий мост для связи со станцией. Поэтому и зенитки стоят. Для охраны с воздуха станции и переправы.
— Возможно, — согласился майор.
— Судя по звукам, поселок и станцию атакуют не менее трех-четырех танков. Вероятно, есть и пехота. 88-миллиметровые орудия немцев сожгут «тридцатьчетверки» и с КВ могут справиться, если будут бить сзади и в борта. Мы можем помочь, если неожиданным ударом сейчас уничтожим батарею зенитных пушек. Дальше подразделение, которое выходит из окружения, справится само. Мы подскажем направление движения, чтобы они сумели проскочить в «бутылочное горло».
— Дело, Соколов, хорошая идея. Только надо будет потом поставить на юго-западной окраине поселка дымовую завесу, чтобы скрыть проход нашей колонны. Ведь в результате боя вполне возможно сильное задымление. Это не должно вызвать подозрений у тех немцев, кто останется в живых и сумеет отойти после нашей атаки.
— Разрешите мне развернуть роту? — поспешно спросил Кравченко.
— Нет, товарищ старший лейтенант. — Лацис покачал головой. — Тут всей ротой нельзя. Сильный шум. Немцы должны подумать, что это два-три танка из той же группы, что атаковала станцию. Поручите это Соколову. Сколько тебе надо танков, Соколов?
— Прошу в помощь моей «семерке» выделить только один танк, — с готовностью заговорил Алексей. — Второй танк будет отвлекающим. Зенитки могут находиться на окраине поселка и станции. Думаю, что это всего одна батарея из шести орудий. Ни в пределах населенного пункта, ни в пределах охраняемого объекта зенитные батареи не ставят. И обзор у них должен быть по горизонту максимальный. Значит, три орудия вот здесь между поселком и переправой. Возможно, замаскированные под стога или старые сельскохозяйственные постройки. И три орудия, вполне вероятно, вот здесь, у леса, в точке, где на карте указан тригонометрический пункт.
— Ваши действия?
— Атаковать своим танком батарею на тригопункте. Второй танк, маневрируя и используя естественные укрытия, имитирует атаку на вторую батарею, я выхожу со стороны поселка, занимаю выгодную скрытую позицию и уничтожаю вторую батарею.
— Сможет получиться, вы как полагаете, Кравченко? — спросил майор. — Кого дадите в помощь Соколову?
Вопрос Лациса Алексею понравился. Командиру танковой роты не оставалось ничего другого, как принять участие в обсуждении этой операции. Может, даже старшему лейтенанту понравилась идея Соколова с этой атакой, но он не подал вида, не стал хвалить и вообще никак не высказал своего мнения.
— Возьмете с собой экипаж сержанта Фролова, — сказал Кравченко.
— Есть, — козырнул Соколов. — Разрешите выполнять?
Костя Фролов, командир танка с номером 313, был щуплым и невысоким парнем. Самая удобная комплекция для танкиста. А вот то, что на его щеке виднелась розовая сморщенная кожа недавно зажившего ожога, говорило о том, что сержант повидал и повоевал, и даже горел. Когда Соколов начал ставить задачу, сержант сразу прищурился и стал серьезным, собранным как маленькая пружина. Он кивал головой, не перебивая командира, изредка бросая взгляды на карту, которую держал в руках. Или все понял и на него можно положиться, или ничего не понял и все станет ясно только в бою.
Соколов велел танкисту повторить свой приказ, и Фролов четко и коротко воспроизвел все детали предстоящего боя. Свои действия в случае того или иного развития событий, вплоть до того, если «семерку» вдруг подобьют.
Колонна замерла, бойцы и командиры провожали взглядами две «тридцатьчетверки». Многие по неопытности и незнанию тактики танкового боя смотрели на танкистов как на смертников. Уходят, мол, своим помочь и погибнуть. Прямо на пушки пойдут, сказали. Геройские ребята. Но кое-кто осаживал вздыхателей и говорил, что не так просто наши танки подбить, это вам не молотком скорлупу проломить. «Тридцатьчетверка» в умелых руках — машина грозная, сильная и страшная для врага.
Соколов смотрел из открытого люка вперед и налево, куда уходил 313-й. На связь выходить нельзя, придется действовать по заранее оговоренному плану, пока еще можно что-то согласовать на пределе прямой видимости.
«Семерка» замерла, не доезжая опушки, на прогалине, где ее видно Фролову. Вот его танк спустился в низинку и стал не виден ни со стороны поселка, ни со стороны позиции зенитчиков.
А со стороны тригопункта били и били зенитки. Покусывая губу, Соколов думал о том, что батарея находится там, где он и предполагал. Но если там на позиции не три пушки, а две. Если зенитчиков расставили вокруг станции и возле переправы не двумя точками, а тремя, по два орудия? Тогда подставлю свою задницу, зло подумал Алексей. И Фролов тоже. Когда он засветится левее Красногорска, в лес уже не уйти. Путь будет только один, вперед.
313-й встал, открылся верхний люк, оттуда по пояс высунулся Фролов. Он повернулся к танку Соколова и приложил бинокль к глазам.
— Ну, давай, сержант, — тихо сказал Алексей, — теперь наблюдай и не ошибись.
Спустившись в башню, он по ТПУ коротко спросил каждого члена экипажа о его готовности. И только после этого отдал приказ «вперед». Так начинался каждый бой, сколько их было за плечами с июня месяца.
Как только танки выходят вперед, изменить уже ничего нельзя. Даже на радиофицированных машинах почти ничего нельзя изменить. Танки идут, и начинается артиллерийское соприкосновение с противником. Дальше или вперед и давить огнем и гусеницами огневые точки, или назад, отстреливаясь на ходу. Но тут уже ты — мишень, хоть и подвижная, и стреляющая. Враг бьет с оборудованных позиций, по пристрелянной местности, а ты с коротких остановок на постоянном прицеле. И у тебя нет возможности дождаться, когда танк после резкой остановки перестанет «клевать носом». Стрельба в таком положении похожа на стрельбу из ружья «навскидку». Все зависит от мастерства наводчика.
«Семерка» выскочила из леса на предельной скорости. До позиции зенитной батареи было около пятисот метров. Три немецких орудия были повернуты стволами на северо-восток, где кипел бой. Три орудия, позиция каждого обвалована, у каждого орудия своя землянка для расчета и отдельно для боеприпасов. А метрах в ста от позиции батареи кольцом протянулись окопы с ходами сообщения и дзотами с пулеметными точками. Пехотное прикрытие батареи.
Это все ерунда, думал Соколов, у них только пулеметы и стрелковое оружие. Может быть, есть и противотанковые гранаты, да только в траншеях они их не держат. Не готовы они к отражению танковой атаки.
— Осколочно-фугасный, — скомандовал Логунов.
Бочкин вогнал снаряд и продублировал свои действия словами. Наводчик доворачивал ствол пушки, крутя маховики. Скорее, чуть было не крикнул Соколов, но сдержался. Логунов не новичок, сам все знает. А внизу уже вовсю бил танковый пулемет. Омаев прочесывал траншеи перед батареей, чтобы распугать наиболее ретивых гитлеровцев. После выстрела Логунова он должен будет перенести огонь на батарею. Там главная опасность, надо выбить расчеты или хотя бы не дать им возможность стрелять прицельно.
— Выстрел! — крикнул Логунов, и пушка бахнула, выбросив гильзу и клубок дыма из казенника. Тут же заработали вытяжные вентиляторы.