Я тут же высказал все эти мысли товарищам, и все вместе мы начали упрашивать Матюшенко принять на себя командование кораблём.
Матюшенко ответил взрывом бешенства: он был обижен и возмущён нашей настойчивостью.
— По начальству соскучились? — зарычал он. — Давно ли расстались с ним?! Потому и хорош Алексеев, что начальства из себя не ломает. Смирный и тихий, а вам это не нравится. Нет и не может быть начальства на революционном корабле! Даже комиссия, и та не начальство. Команда сама себе командир. А вам дубинки захотелось. Да ещё мне, борцу за свободу, дубинку эту всучить хотите?! Отстаньте!.. Разговаривать с вами и то тошно!
Он глубже вдавился в кожаное кресло и закрыл лицо бескозыркой, давая нам понять, что не желает больше продолжать этот разговор.
Все кресла и диваны в кают-компании оказались занятыми, и я побрёл на поиски какой-нибудь каюты.
Кулик и Дымченко перехватили меня по дороге. Заведующие службами корабля только завтра смогут выделить людей на «Георгий», а ночью его нельзя оставлять без нашего присмотра. Надо кому-нибудь из нас отправиться на «Георгий».
Отправились мы с Куликом. Кошуба остался на «Потёмкине». Он продолжал спор в адмиральской и требовал от квартирмейстеров немедленной отправки людей на «Георгий».
На «Георгии» нас встретил Денига. За несколько часов положение здесь ещё ухудшилось. Кондуктора ведут тайную, но энергичную агитацию, чтобы идти в Севастополь сдаваться. Необходимо арестовать их всех, во главе с командиром. Но это можно будет сделать только завтра, когда на «Георгий» прибудут потёмкинцы. Надо, кроме того, созвать команду «Георгия», объяснить необходимость ареста, а главное — принять меры к тому, чтобы арестованных кондукторов заменить специалистами, без помощи которых могла остановиться вся жизнь плавучей крепости.
А пока каждую минуту можно было ждать контрреволюционного выступления кондукторов.
— Караул-то, по крайней мере, надёжен?
— Да ничего ребята.
Не очень обнадёживающе звучал голос Дениги.
Глава XXIIIПротив «Потёмкина» и за него
Надежда подавить восстание с помощью эскадры провалилась. Правда, адмирал Чухнин предпринимал ещё отчаянные попытки справиться с «Потёмкиным». Снаряжал против него минные суда, комплектовал небольшие корабли офицерами. Но всем было ясно: на флот царь не может уже рассчитывать.
«Когда вечером выяснилось, что команда броненосца «Георгий Победоносец» также взбунтовалась, — читаем мы в следственных показаниях командующего войсками одесского военного округа генерала Коханова, — а эскадра возвратилась в Севастополь, не только не усмирив команду броненосца «Потёмкин», но усилив последний ещё одним броненосцем, то пришлось уже в дальнейших действиях не рассчитывать на помощь морского ведомства, а бороться с двумя броненосцами исключительно своими средствами».
На Жеваховой горе, самом возвышенном месте Одессы, стали сооружать блиндажи для установки батарей девятидюймовых мортир. Из крепостного гарнизона Очакова прибыла минная рота, чтобы с берега попытаться взорвать бунтующие броненосцы. Из крепостных складов затребовали дальнобойные орудия. Все внутренние гарнизоны стали спешно выделять отборные отряды для борьбы с «Потёмкиным». По железным дорогам потянулись длинные ленты воинских составов. Не на Дальний Восток, где шла тяжёлая война с Японией, а на русский Юг мчались они.
Накопление правительственных сил против «Потёмкина» требовало мобилизации революционных сил на помощь восставшему кораблю.
Партия в те времена лишена была возможности пользоваться телеграфом. Связь между центральными органами и местными комитетами партии шла через почту или посылку курьеров. Центральный Комитет партии не мог поэтому с такой же быстротой производить перегруппировку сил партии, чтобы оказать «Потёмкину» немедленную помощь. При таких обстоятельствах в первые дни восстания всё зависело от дальновидности и революционной решимости севастопольской и одесской организаций.
Известие о восстании «Потёмкина» Севастопольский комитет получил 16 июня, когда эскадра уже вышла в море на усмирение «Потёмкина».
Ведущие деятели «Централки» были разбросаны по кораблям. Вакуленчук был убит. Денисенко находился на «Потёмкине», Денига — на «Георгии Победоносце», Петров и Чёрный — на «Пруте». В Севастополе оставались только Волошинов и Гладков, но они находились на крейсере «Очаков», откуда матросов в эти дни не спускали на берег.
Севастопольский комитет, вместо того чтобы немедленно поднять восстание в Севастополе, решил выждать результатов похода эскадры. Только 18 ноября, когда эскадра вернулась в Севастополь без «Георгия Победоносца», решили начать восстание в экипажах, на кораблях и на батареях крепости. Восстание намечали начать 19 июня. Но было уже поздно.
Начальство успело распустить по домам запасных матросов, всегда недовольных и готовых к решительным действиям. В ночь с 18 на 19 июня были произведены массовые аресты матросов. Почти четверть матросского состава флота очутилась за решёткой. Теперь Севастополь не мог оказать помощь восставшему «Потёмкину».
Не лучше обстояло дело и в Одессе.
«Соединённая комиссия одесских социал-демократических организаций» после посещения «Потёмкина» в первый день его прибытия проявляла полную бездеятельность и ни разу не собиралась. Большевистские партийные работники не могли терпеть такого положения.
Комитет был парализован: часть его членов была арестована, некоторые были больны, всеми делами руководил примиренец Томич. Тогда в действие вступили рядовые работники партии. Их возглавили рабочие Борис и Павел и агитатор Наташа.
16 ноября, как только загремела пушка «Потёмкина», Борис, Павел и Наташа решили, что настал час, когда одесские рабочие должны взять на себя инициативу боевых действий. Они стали разыскивать членов «соединённой комиссии».
17-го утром комиссия наконец собралась. На этот раз благодаря присутствию Наташи, Бориса и Павла закипела острая политическая борьба.
Большевики требовали приступить к немедленным действиям, поднять рабочих, повести их на захват порта, правительственных учреждений и складов оружия.
— Как, — воскликнул представитель меньшевиков, — вы предлагаете начать революцию?! Но это чистейшая авантюра! Революция не делается, а возникает сама по себе в процессе исторического развития. Трезвая оценка политического положения в городе, — продолжал вещать меньшевик, — доказывает, что революционный процесс ещё не созрел. Матросы броненосца в большинстве своём политически несознательны и могут изменить.
— А всеобщая стачка одесского пролетариата? — спорила Наташа. — А трёхдневные уличные бои, а баррикады на Пересыпи и в центре, а революционный броненосец на рейде, разве это не начало революции? От нас зависит помочь её дальнейшему развитию. Мы не можем, не смеем сидеть сложа руки, когда рабочие требуют вести их на штурм царизма, когда за нами пушки «Потёмкина», когда войска одесского гарнизона колеблются. Достаточно одного нашего решительного движения, и город будет в наших руках.
Большевики предлагали конкретный план.
Один снаряд «Потёмкина» упал в центре города, другой — в восточном его секторе. Значит, и в дальнейшем эти районы будут находиться под огнём броненосца. «Потёмкин» точно дал знать, куда будут направлены его снаряды. Поэтому надо посоветовать рабочим этих районов уйти на Пересыпь. Таким образом, на законном основании, не возбуждая подозрения властей, можно сосредоточить в одном месте всю массу одесского пролетариата. Отсюда рабочие и бросятся на штурм правительственных учреждений, договорившись с броненосцем о возобновлении бомбардировки.
Это был реальный план вооружённого восстания. Но меньшевики не соглашались.
Борис, Наташа, Павел и другие районные (или, как их тогда называли, периферийные) большевики не успокоились. Они стали добиваться совместного заседания Одесского комитета и периферийных работников. На помощь им пришёл Емельян Ярославский, выдающийся деятель Коммунистической партии. После десятидневной голодовки в одесской тюрьме Ярославский был освобождён прокурором. Из тюрьмы он вышел вечером 15 июня, в день появления «Потёмкина» на одесском рейде. На другой день, 16 июня, товарищ Ярославский принял участие в похоронах Вакуленчука и произнёс часовую речь у могилы героя.
В последующие дни Ярославский предпринял две не увенчавшиеся успехом попытки попасть на броненосец.
18 июня благодаря хлопотам Наташи, Ярославского, Павла и Бориса состоялось наконец собрание комитета с большевистской периферией.
Борис, Наташа, Павел и другие районные большевики заявили о недоверии комитету. Был создан новый комитет большевиков.
— Товарищи, — воскликнул один из его членов, — да ведь мы стоим перед захватом власти!
Решено было немедленно и во что бы то ни стало связаться с броненосцем для сговора о начале решительных действий. Броненосец должен был начать бомбардировку Ланжерона и Николаевского бульвара, а рабочие ринуться на захват правительственных учреждений. Агитаторы разошлись по районам поднимать рабочих.
Это случилось в тот самый час, когда «Потёмкину» изменил «Георгий».
Глава XXIVДень пятый восстанияИзмена «Георгия»
Наутро Кулик и я возвратились на «Потёмкин».
Настроение на корабле было бодрое. Команда проверяла свою боевую готовность; заведующие частями подготовлялись к десантным операциям.
Но людей для «Георгия» не выделили. Это была сложная задача. Приходилось взвешивать не только знания и боевую подготовку матросов, но и уровень их политического сознания. Между Резниченко, который должен был возглавить отряд, посылаемый на «Георгий», и заведующими боевыми частями корабля шла непрерывная перебранка. Резниченко выбирал людей, а заведующие частями кричали, что без них они не могут отвечать за работу.
Задержка была чрезвычайно опасна, так как положение на «Георгии» продолжало ухудшаться. Комиссия намеревалась водворить во что бы то ни стало порядок на «Георгии».