Почему же эта попытка не удалась? Как создалось это положение, когда, по словам буржуазной французской газеты «Ле Матэн», «революция овладевает броненосцем — событие, невиданное в истории! — не зная в то же время, что с ним делать».
Приведя цитату из этой газеты, В. И. Ленин добавляет:
«Тут есть большая доля правды, несомненно. Мы повинны, спора нет, в недостаточной организованности революции. Мы повинны в слабости сознания некоторых социал-демократов насчёт необходимости организовать революцию, поставить восстание в число неотложных практических задач, пропагандировать необходимость временного революционного правительства. Мы заслужили то, что нам, революционерам, делают теперь буржуазные писатели упрёки по поводу плохой постановки революционных функций»[45].
Под некоторыми социал-демократами В. И. Ленин имел в виду меньшевиков.
Характерно, что Севастопольский комитет настаивал, чтобы восстание началось в Севастополе осенью 1905 года, после возвращения эскадры с летней учёбы. Но начать восстание в Севастополе — это значило поставить его под удары севастопольской крепостной артиллерии; она находилась в руках гораздо менее сознательных частей сухопутной армии, в которых революционная работа в то время не была достаточно налажена. Начать восстание в Севастополе — это значило сразу запереть его в крепостном районе, лишить его подвижности, лишить революционный флот его главного боевого преимущества — способности действовать в широком районе.
Севастопольский комитет не мог не понимать порочности своего плана. Он настаивал на нём потому, что не верил в успех восстания, всё равно, где бы оно ни вспыхнуло: в море или в Севастополе. Он видел во флотском восстании простую местную «демонстрацию». Вероятно, из этих же соображений «Крымский союз» не потрудился известить о готовящемся восстании в Черноморском флоте социал-демократические организации городов Черноморского побережья.
Матросская «Централка» энергично боролась против пораженческих настроений Севастопольского комитета.
«Ждали полного плана с расписанием, какому судну что делать, — рассказывает в своих письмах Александр Петров. — Как вдруг разнеслась весть, что на днях идут на Тендру, где для пробы «Потёмкин», а за ним вся эскадра предъявит экономические требования.
— Эх, зря! — говорили многие. — Не вытерпят, а плана нет, всё дело испортят.
Так оно и вышло. «Потёмкин» не вытерпел, сделал больше, чем надо, и в эскадре произошёл раскол: кто присоединился к «Потёмкину», зная, что он должен был начать и начал, а кто, зная, что для восстания нет плана, не пристал к нему».
Севастопольский комитет не позаботился даже назначить революционный штаб восстания. Таким штабом не могла быть «Централка», ибо в летнее время матросы, члены «Централки», были разбросаны по различным кораблям и не всегда имели возможность сообщаться между собой.
Поэтому, когда жизнь внесла изменения в первоначальные планы восстания, когда «Потёмкин» восстал, а броненосец «Екатерина II» был «задержан» в севастопольском порту, не было органа, который мог бы мгновенно перегруппировать силы, дать революционным ячейкам на кораблях указание поддержать восставших. Может быть, этим, как отмечает А. Петров, и объясняется бездеятельность матросских революционных организаций на кораблях эскадры во время встречи с «Потёмкиным».
Опасения В. И. Ленина, что одесские товарищи не сумеют использовать события, оправдались.
Серьёзные ошибки были допущены и «тройкой». Мы не организовали партийной группы на корабле. Между тем только сплочённая фракция матросов-партийцев могла бы ответить быстрым и метким ударом на действия контрреволюционеров. Она охватила бы своим влиянием всю команду «Потёмкина». Организованная планомерная работа контрреволюционной группы была для нас неожиданностью до самого момента измены «Георгия». Это могло случиться только при отсутствии партийной фракции. При систематических докладах на фракции о настроении команды мы были бы в курсе всех низовых и тайных движений на корабле. Не было и чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией — этого бдительного органа революционной диктатуры. Враги пользовались безнаказанностью.
Наконец, у нас не было руководителя — сильного, решительного человека, хорошо разбиравшегося в революционной обстановке и обладавшего военно-морскими знаниями. Матюшенко был героем, но не руководителем. Он не решился даже взять на себя командование кораблём, хотя у него было достаточно данных для этого. Возглавить восстание мог большевик Вакуленчук, — он был убит в самом начале восстания. Стать командиром восставших способен был Петров, — он не мог соединиться с нами.
Не надо забывать также о политической неподготовленности потёмкинцев. Это были мужественные, решительные люди. У них были военные знания, но не было революционного опыта. Они правильно учитывали значение присоединения эскадры. Без эскадры нет господства на море. До тех пор, пока эскадра в руках врага, — не обеспечен тыл восстания. Но они недооценивали пролетариат как главную движущую силу революции.
Недаром В. И. Ленин называл 1905 год «генеральной репетицией» Октябрьской революции 1917 года.
Историческое значение восстания «Потёмкина» было огромно.
«Потёмкин» был первым военным, хорошо вооружённым отрядом революции. В течение одиннадцати дней этот отряд имел свою территорию — «непобеждённую территорию революции», как называл её В. И. Ленин. В течение одиннадцати дней знамя революции развевалось над этой территорией под охраной пушек «Потёмкина». В течение одиннадцати дней революционный корабль бороздил территориальные воды царской империи, держал под угрозой своих пушек царский трон. В течение одиннадцати дней «Потёмкин» разговаривал с правительством как представитель революционной власти. Его делегаты ходили на берег, предъявляли правительству ультиматумы. Больше того, «Потёмкин» разговаривал и с иностранными державами как представитель революционной власти.
Восстание на «Потёмкине» — это начало перехода армии на сторону революции.
«Никакие репрессии, никакие частичные победы над революцией, — писал В. И. Ленин, — не уничтожат значения этого события. Первый шаг сделан. Рубикон перейдён. Переход армии на сторону революции запечатлён перед всей Россией и перед всем миром. Новые ещё более энергичные попытки образования революционной армии последуют неминуемо за событиями в черноморском флоте»[46].
Как всегда, слова В. И. Ленина оказались пророческими.
На севере и на юге, на востоке и на западе, на окраинах и в центре великой страны одна за другой поднимались воинские части. Впереди всех шли военные моряки. Они героически бились на передовых позициях революции 1905 — 1907 годов. Правительство зверски расправлялось с восстававшими. Только по приговорам военно-морских судов были казнены 97 матросов. А сколько из них погибло во время сражений с правительственными войсками! Но казни, каторга, арестантские роты с их нечеловечески жестоким режимом были бессильны остановить революционный порыв русских моряков.
Восстания в армии и флоте не могли, конечно, сами по себе низвергнуть царизм. Для этого необходимо было объединённое вооружённое выступление огромных масс трудящихся — рабочих, крестьян и армии. Революция может победить только соединёнными усилиями широких масс пролетариата в союзе с крестьянством. Над этой задачей не покладая рук, не останавливаясь перед неудачами, и работала большевистская партия. Но задача была нелёгкая. Понадобилось много лет героической работы большевиков, чтобы объединить в 1917 году трудящихся во главе с пролетариатом для победоносного вооружённого восстания.
Но в потёмкинских событиях были уже заложены черты такого восстания. Именно поэтому нам так дорог образ этого корабля. Именно поэтому подвиг «Потёмкина» вдохновил солдат на восстание против царя в феврале 1917 года и матросов крейсера «Аврора» в великие дни Октября.
Часть втораяСудьба восставших
Глава IВстреча в Констанце
«Потёмкин» бросил якорь в Констанце вечером 25 июня. За одну ночь эта весть облетела всю Румынию. Поутру в Констанцу начали прибывать поезда. Со всех концов страны стекались сюда люди.
Специальным поездом прибыли из Бухареста иностранные дипломаты и корреспонденты румынской и зарубежной печати.
За этим поездом с его падкими до сенсации пассажирами потянулись другие составы. Их вагоны заполняли рабочие, студенты и представители прогрессивной интеллигенции. Они спешили в Констанцу, чтобы выразить свою солидарность с героической командой броненосца и прийти ей на помощь, если королевское правительство вздумает вероломно нарушить своё слово.
Случилось так, что в этот день в префектуре[47]. Констанцы чествовали премьер-министра Румынии Кантакузена. Банкет уже кончился, но премьер-министр и гости не расходились. Вместе с примчавшимися из Бухареста дипломатами они ждали окончания высадки матросов, чтобы совершить экскурсию по палубам и каютам исторического корабля.
Десятки тысяч румынских трудящихся выстроились на набережной, чтобы приветствовать его героический экипаж.
С балкона префектуры ясно были видны эти толпы. К любопытству знати стала примешиваться тревога.
Префект приказал вызвать войска.
Потёмкинская комиссия сдавала броненосец румынским властям по частям, регистрируя инвентарь корабля. Только в полдень приступили к посадке матросов на шлюпки и катера.
И тотчас же вся территория порта огласилась криками и аплодисментами многотысячной толпы: румынские трудящиеся приветствовали героев «Потёмкина». Матросы высаживались группами. Шлюпки и катера следовали друг за другом.
Внезапно приветственный гул затих. Его сменили дробь барабана и ритмичный шаг нескольких пехотных рот. Раздалась команда, и солдаты, вклинившись между народом и потёмкинцами, окружили матросов.