9.14. Дистанция шестнадцать кабельтовых, Карл Петрович увидел, что один миноносец, над которым так удачно ухнул сегментный, стал отставать и разворачиваться, но три других упорно шли вперед. Их напор могла остановить лишь сталь наших орудий, и без того развивших максимальный темп стрельбы, и профессионализм комендоров. Они его продемонстрировали, причем так как целей было три, а не четыре, то возросшее количество попаданий распределилось по меньшему количеству целей. В них попало тридцать снарядов, примерно в каждый по десять. Для кораблика с толщиной борта в треть дюйма, это было существенно. Так, «Хаятака» получил два снаряда в корму, в палубу и каюты экипажа, это все было бы ничего, но один попал в машину, и миноносец резко сбавил скорость, а второй – в носовой заряженный торпедный аппарат, и оглушительный хлопок взрыва отправил «Хаятаку» на корм рыбам. По остальным миноносцам болванки сработали по касательной или не задев жизненно важные органы, и они шли к своей цели. «Упорные самураи», – сказал вслух на мостике «Рюрика» флаг-офицер Егорьев. Но дистанция – уже одиннадцать кабельтовых, пушки бешено молотят в миноносцы, а большей частью в море. Иессен (Бурлаков) вспомнил о своем предназначении в этой жизни – выиграть войну, а может так получиться, что пара торпед утопит бронепалубный крейсер, и так глупо при первом выходе в море, да еще после такого удачного боя, да и ущерб противнику нанесен не хилый, вполне сопоставимый с ущербом от сухопутного сражения. Но внимание его привлек еще один взорванный миноносец противника, пораженный, вероятно, в середину корпуса снарядами в шесть дюймов, сразу в оба котла, и разодранный в результате взрыва на две части, которые сейчас и тонули, но еще с бака било двенадцатифунтовое орудие, и два сигнальщика, стоящие поодаль, упали, сраженные очередным японским снарядом. «Все под Богом ходим», – подумал Карл Петрович.
Капитан 3-го ранга Кондо превратился в сгусток энергии, демона, летящего на двадцати восьми узлах и потерявшего чувство страха. Все его товарищи были подбиты или взорваны, да и ему жить лишь миг, но в этом мгновении и ощущается все твое естество, воздух становится тягучий, а мысли работают как никогда, и все вокруг, как в замедленном кино. Падает рядом горнист и штурман, срубает двух матросов с верхней палубы, замолкает орудие, так как сегментами русского снаряда срезаны канониры, остались лишь ноги на палубе, с которых стекает кровь. Да и пушка уже не нужна, одна, против этих великанов. Цунэмацу отдал приказ с семи кабельтовых выстрелить тремя торпедами по второму крейсеру в отряде, первый уже отошел на недосягаемую дистанцию. И как только торпеды покинули аппараты, судьба перестала оберегать миноносец, отбросила его, как кожуру мандарина, выполнившего, то, что ей режиссером жизни задумано, и сразу два десятка трехдюймовых и два шестидюймовых фугаса, а также сегментный снаряд, залетевший внутрь и там взорвавшийся. Поставили жирный крест на судьбе флагманского миноносца «Хибари» и его храброй команды. Торпеды системы Уайтхеда образца 1892 года шли хищными акулами к своей цели на глубине в три ярда. С корабля они были плохо различимы, и вообще было непонятно, выпустил их японский миноносец или нет. Белые барашки скрывали их в толще воды, и три стальные сигары со ста тридцатью двумя фунтами взрывчатки в каждой неслись к своей цели. На крейсерах задробили стрельбу, и сотня глаз вглядывалась в волны, понимая, что все разрешится в течение нескольких секунд. Но мало обнаружить мину, в конце концов, её увидели, и глаза людей округлились от ужаса, так как знали, что в одной торпеде содержится взрывчатки в десять раз больше, чем в двенадцатидюймовом снаряде, так еще и взрыв получается гидродинамический: повредит корпус корабля не только взрывчатка и части торпеды, но и сила удара воды по стальному корпусу. Все закричали: «Три торпеды по правому борту»! Рулевой пытался отвернуть, но крейсер водоизмещением семь тысяч тонн не так просто сместить с курса, и если одна торпеда прошла за кормой «Витязя», вторая практически попала в винты, и была оттуда выплюнута водой, и потеряла ориентировку по причине кавитации52, которая неизбежно возникает в данном месте, то третья, на которой погибший уже минер нарисовал краской иероглиф банзай53, попала в кормовое котельное отделение крейсера и взорвалась всей своей силой.
Одновременно один из транспортов эффектно взорвался, вероятно, вез боеприпасы, повредив и другие, рядом стоящие транспорты и пирс. Мощное «Ура!» раздалось над русскими крейсерами с левого борта и траурное молчание с правого. Контр-адмирал Иессен приказал задробить стрельбу.
На крейсере «Витязь» его капитан Риценштейн Николай Карлович выслушивал доклад о повреждениях от механика Гейко. Тот докладывал: «Ваше превосходительство, мина разворотила борт в кормовом котельном отделении, заделать не представляется возможным, три кочегара обварились и в лазарете, остальные затушили котлы, отсек затоплен». Старший офицер крейсера Ишутин доложил капитану, что так как корабль принял триста тонн воды, имеем крен три градуса, и осадка увеличилась на фунт, скорость более семнадцати узлов дать не можем, лучше идти на десяти. Эти данные Николай Карлович и передал на флагманский крейсер «Рюрик» контр-адмиралу.
Высаживаться Карл Петрович не решился, так как вроде все было и разбито, наверняка японцы передали по флоту сигнал, и может подойти еще один отряд, а также пехоты, укрывшейся на берегу, было слишком много. Тем более Иессен понял, лимит везения, а это тоже определенная субстанция, кончился. И Судьба ясно это дала понять попаданием торпеды в «Витязь». Теперь бы только довести поврежденный корабль в свой порт. И отряд из трех крейсеров с чувством выполненного долга взял курс на Владивосток.
Море встретило крейсера неспокойно, волны доходили до двух с половиной метров, ветер был в океане такой же, норд-норд-вест, и хозяева морей шли экономическим ходом на базу. Поливаемые водой сверху и снизу, словно вода хотела смыть все злоключения с кораблей и очистить их.
В машинном отделении «Рюрика» разговаривали машинист Иванов и матрос 2-й статья Никитин:
– Как здорово япошке-то врезали, да, Фрол? – спросил Иванов.
– Конечно! Илья, а ты откуда знаешь? Ты же только масло на подшипники поливал!
– Я, Фрол, все знаю, и от подшипника моего ничего не скрыть. Только греться начинает, значит, разгоняемся, как стоп машина, перестраиваемся, а как артиллерия бухает, мне с моего поста слышно отлично. Да и друзья-артиллеристы порассказали, как миноносцы япошек взрываются, транспорты тонут, да и наши артиллеристы Берг, Скорупо и другие, знатные специалисты.
Но Никитин не унимался:
– А кто они, ежели не наши братья-матросы им снаряды подают да пушки заряжают?
– Эвон ты куда клонишь, – прищурился Иванов, – агитировать меня хочешь?
– Нет, конечно, – сказал Фрол, – какой из меня агитатор, просто чудно это все, работают одни, а слава и медали другим?
Карл Петрович, сидя в своей каюте, строчил депешу, подробности о бое у Отару и Мурорана.
Наместнику на Дальнем Востоке ЕИВ ИА Алексееву.
13 февраля вышел всем отрядом для предотвращения высадки 7-й дивизии японцев с острова Хоккайдо. Сперва в бухте Отару уничтожили три транспорта, предположительно с полком пехоты, от огня транспорты потоплены у причалов крейсерами «Витязь» и «Полкан», пехота на берегу рассеяна и частью уничтожена, подавлены три батареи на берегу. Остальные четыре крейсера, находящиеся под моим командованием, приняли бой с 7-м боевым отрядом японского флота, в составе броненосца «Фусо», деревянного корвета «Цукуба» и пяти канонерок. Наш отряд сперва обошел корабли противника с двух сторон, вызвал пожары на вражеских кораблях, а затем построились в кильватерную колонну и уничтожили все корабли противника. Наш отряд получил небольшие повреждения, среди офицеров потерь нет, из нижних чинов девятнадцать убиты и тридцать восемь ранены. На следующий день крейсера «Богатырь», «Россия» и «Громобой» я отправил во Владивосток, с тремя другими пришли в порт Муроран и уничтожили еще три транспорта с полком пехоты и артиллерийским парком дивизии, на нас напал отряд миноносцев французского типа в сто пятьдесят тонн, который ожесточенным огнем был частично отогнан и частично уничтожен. В крейсер «Витязь» попала торпеда, но крен выровнен, и крейсера идут десятиузловым ходом во Владивосток.
Карл Петрович (Бурлаков) закончил писать рапорт чернилами на замечательной бумаге, сидя в адмиральской каюте. Машины «Рюрика», изготовленные в Германии, монотонно гудели. Хотя за бортом было умеренное волнение, крейсер почти не качало, и он уверенно шел в свой родной порт.
Через два дня, утром 16 февраля, крейсера, обмениваясь сигналами и прожекторами, повстречав у острова Аскольд миноносец № 203 и поздоровавшись с капитаном Ильей Александровичем Виноградским, пройдя мимо мыса Эгельшед, вошли в бухту Золотой Рог, а там уже стояли «Россия», «Богатырь» и «Рюрик». Поврежденные, но над ними витала аура победителей, а это дорогого стоит.
Глава 4. В родном порту
Контр-адмирал Иессен по прибытии во Владивосток распорядился немедленно ставить в док крейсер «Витязь», так как неизвестно, сколь непредсказуемо поведут себя его переборки, а сам отправился по кораблям отряда, сперва посетил крейсер «Богатырь». Причем на каждом крейсере, куда Карл Петрович прибывал, согласно церемонии, горнисты играли «захождение», затем барабанщики били «дробь», а затем встречал вахтенный начальник и сопровождал к капитану корабля. На «Богатыре» Иессен отметил сильно поврежденный нос крейсера, это был момент, когда после охвата отряда японцев бой разворачивался с кормовых румбов японского ордера и мощный полубак русского крейсера был так неудачно подставлен под огонь всего седьмого боевого отряда. Увидел Иессен и уничтоженное палубное орудие, затем при построении офицеров наградил Сергея Борисовича Сагатовского – командира носовой башни восьмидюймового орудия за уничтожение канонерки «Майя» и старшего минного офицера Ярмештедта за потопление канонерки «Удзи». Так он объехал весь отряд, вызвал к себе начальника порта Греве Николая Романовича. Встретившись в адмиральском салоне, они поприветствовали друг друга и Греве сказал: