На "Сердитом" его ждали две проблемы: точнее первая "проблема" была, конечно, не на борту – кто бы пустил на миноносец немецкого журналиста. Тот ждал у пирса. И сразу стал умолять об интервью, суля за него сумасшедшие деньги. Отбиться от него было нелегко, он проявлял совершенно несвойственный немцам темперамент пытаясь выпросить из русского офицера хоть крупицы информации о прорыве эскадры.
Проблема на борту была из серии "и смех и грех": команда была чуть не на грани бунта. Баталёр привёз продукты с берега. В том числе фрукты. Свежие. А команда несколько месяцев в осаждённой крепости провела. Но фельдшер просто грудью встал между матросами и ящиками. И в который раз орал, что если они сейчас наедятся этого, то миноносец превратится в сплошной гальюн.
Отсмеявшись, мичман разрешил выдать каждому по несколько мандаринов, приказав их предварительно вымыть и сполоснуть кипячёной водой. И пообещал, что теперь матросы будут получать фрукты каждый день.
Потом, вызвав механика Роднина и, посоветовавшись, отдал приказ готовиться к выходу в море. Тепло попрощались с экипажами интернированных кораблей – Василий даже произнес короткую речь, горячо поблагодарив их за помощь – а затем, сопровождаемый криками "Ура!", "Сердитый" отошел, наконец, от причала и направился в Шанхай, где можно было передохнуть более обстоятельно…
Дорогая Оленька, любимая!
Я жив и здоров, миноносец наш прорвался в Циндао, но надолго здесь задерживаться нам не следует, так что прошу простить мой плохой почерк – пишу по дороге в консульство прямо в коляске извозчика, так как, исполняя обязанности капитана, не имел ни одной свободной минуты со вчерашнего дня. Про мою жизнь прочитаешь из писем, которые я все, кроме последнего, оставшегося в Артуре, постараюсь отправить нынче же.
Живу только встречей с тобой, и очень хочу узнать как ты там, в далеке, но мы вряд ли скоро вернемся сюда, как, впрочем, и в Порт-Артур, поэтому получать твои письма мне пока негде. Обязательно напишу, как только снова буду на берегу. И береги себя,
Ночь по пути к Шанхаю была уже не такая "ласковая", как предыдущая, свежачок изрядно повалял "Сердитого" и мичману едва удалось поспать пару часов. Причём только потому, что Роднин чуть не насильно выпроводил с мостика одуревшего от недосыпа юношу.
Мукден. Штаб наместника
— Ваше высокопревосходительство! Телеграмма из Циндао.
Алексеев недовольно посмотрел на своего флаг-офицера, посмевшего оторвать его от обеда и молча протянул руку. Адмирал давно уже отвык от хороших новостей и хмуро посмотрел на переданный ему лист бумаги. Лицо наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке стало светлеть.
"…Эскадра прорвалась из Порт-Артура… "Севастополь" погиб на минах (Жаль, но на войне не без потерь)… "
— Чёрт побери! Да это самые приятные новости за последние несколько месяцев! — Евгений Александрович продолжил жадно читать дальше.
Дальше был доклад мичмана, ставшего командиром миноносца, о своей "одиссее". Об отряде Вирена больше, по понятным причинам, не говорилось.
Дальше шло описание какого-то эпического подвига. Глаза побочного сына императора Александра раскрывались всё шире.
По ходу чтения, сами собой стали всплывать статьи статута ордена Святого Георгия для моряков:
"Истребил корабль более сильный или равный по силе…" – Да!
"Прорвался сквозь окружившего противника не оставив тому трофеев…" – Да!!
"Вступил в бой с вдвое и более превосходящим противником и провёл бой с честью…" – Да, чёрт побери!!!
"Прорвался через превосходящего противника и доставил главнокомандующему важные сведения…" – Ещё бы!
Да ещё и заменил тяжелораненого командира корабля!
А главное, доставил главнокомандующему новость, сильно поднявшую настроение главнокомандующего! Нееет! Этот мичман (Как его? Соймонов?) без награды не останется.
Но дело сейчас не в нём. Куда пошёл Вирен с броненосцами? Приказ он имел на Владивосток. Неужели ослушается? Хотя, если он будет буквально выполнять приказ, то его, с большой степенью вероятности, перехватят японцы. Остаётся только ждать. Ждать информации.
Но уже то, что корабли вырвались из Артура – уже маленькая победа. Наместник уже неоднократно получал выражение неудовольствия из Петербурга из за пассивности и неуспешности действий флота в этой войне. Теперь была в активе хоть одна, но удачная операция и адмирал был готов простить Вирену всё, лишь бы она окончилась хоть сколько-нибудь удачно.
И что докладывать Государю? Ведь пока совершенно непонятно, куда направились броненосцы артурской эскадры. Выполняют они приказ наместника или ведут свою собственную игру?
В общем пока нужно сообщить в столицу о самом факте прорыва из западни, а подробности потом… Но про мичманца не забыть. Стране сейчас как воздух нужны герои-моряки. Флот, чёрт побери, тоже воюет! И воюет геройски! И пусть газетчики как следует раздуют эту историю!
— Немедленно вызвать ко мне начальника штаба! — прогудел Алексеев флаг-офицеру…
21.09.1904. Шанхай
А вот при входе в порт ждал неприятный сюрприз – трёхтрубный японский крейсер похожий на "Нийтаку".
— Теперь точно интернироваться придётся, — подумалось мичману, — недолго я кораблём прокомандовал. Хотя из-под шпица, наверняка, такой приказ и пришёл. Ну да ладно…
Как только отдали якорь, Соймонов отправился в консульство, где он действительно получил приказ от Адмиралтейства спустить флаг и разоружиться.
— Ну хоть высплюсь, — думал он по пути на корабль, — и за угольные погрузки голова болеть не будет, и о том, как дальше действовать. И… Оленька! Мы скоро увидимся!..
Увы. По возвращении на "Сердитый" его ждал сюрприз в виде японского офицера в вельботе под белым флагом.
— Капитан-лейтенант крейсера императорского флота "Отова" Суга, — представился японец.
— Чем обязан визитом? — поинтересовался мичман, представившись в ответ.
— Имею честь предложить вам либо спустить флаг и сдать свой корабль, либо выйти в море на рыцарский бой с моим кораблём.
— А вам не кажется, что находясь в нейтральном порту, вы не имеете прав диктовать такие условия. К тому же ваш корабль находятся здесь дольше моего и по всем нормам международного права обязаны покинуть порт раньше нас.
— Идёт война. В праве пусть потом разбираются дипломаты. Я военный и моё дело уничтожать врагов страны Ямато. Если вы откажетесь – мы атакуем ваш корабль в порту. Кстати, ваш соотечественник Руднев был смелее вас, — не упустил случая подпустить шпильку японец.
На губах Соймонова и стоявшего рядом Роднина заиграли улыбки.
— Так что на нашем месте вы бы вышли на бой с противником как бы силён он ни был?
— Можете не сомневаться!
— Ну тогда оглянитесь.
К борту "Сердитого" подходил катер под русским флагом. Катер говорил о присутствии на рейде крупного русского корабля или даже всей эскадры.
Этого не может быть! — пронеслось в мыслях у японца, — ещё вчера русскую эскадру видели почти сотней миль южнее и она уходила дальше на юг.
Русские офицеры иронически поглядывали на капитан-лейтенанта.
— Ну что, по прежнему согласны на рыцарский бой, капитан Суга? — спросил Роднин.
— Я должен вернуться на свой корабль, — ответил тот.
— А вот тут заминка, — усмехнулся Соймонов, — вам придётся побыть нашим гостем, пока я не выясню обстановку.
— Вы не имеете права! Я прибыл под белым флагом. Вы обязаны… — замялся японский офицер.
— Вы сами поняли, что хотели сказать… ненужные слова? Вы не взяты в плен, вы задержаны на некоторое время. Обещаю, что через час-два вы будете свободны. Спуститесь в каюту, вас проводят.
С радостным удивлением командир "Баяна" Иванов увидел, что в порту находится русский миноносец. Обнаружение в порту "Отовы" также вызывало интерес и тревогу. Но в любом случае Иванов похвалил себя за то, что не завёл крейсер в порт. В этом случае пришлось бы сидеть в Шанхае ещё 24 часа после ухода японца. А там бы и его "старшие братья" подоспели бы.
"Баян" был один, он получил приказ Вирена в Шанхае связаться с Адмиралтейством, сообщить подробности прорыва эскадры, назначить точку рандеву с транспортами, которые из Петербурга должны были обеспечить. Подробности были в конверте, который Иванов должен был лично передать русскому консулу и проследить, чтобы после передачи телеграммы письмо было уничтожено.
Заметив "Сердитый", Иванов приказал пристать к борту миноносца и поднялся на его борт.
Выслушав рассказ мичмана, каперанг с трудом сдержался, чтобы не расцеловать этого славного юношу, который, к тому же даже стеснялся рассказывая о своей, смело можно сказать, героической одиссее.
— Я пока съеду на берег, но "Баян" останется на внешнем рейде, так что не выпустим, не волнуйтесь. Или разоружатся они, или милости просим… "Сердитому" придётся спустить флаг после боя с японцем, а может и нет, но не беспокойтесь, вас с Родниным и пару десятков матросов я заберу на эскадру. Если пожелаете, конечно. Но такие моряки как вы России сейчас нужны. А миноносец, в случае чего, оставите на попечение кондукторов и остатков команды. Официальной частью займётся наш местный военный представитель, я договорюсь. Возражения будут?
Вернувшись на "Отова", Суга, доложил о беседе с русскими, что, впрочем, уже не имело значения. "Баян" почти втрое превосходил японский крейсер по водоизмещению, более чем вчетверо по весу бортового залпа, не уступал в скорости, к тому же имел броневой пояс. Стоящий на внешнем рейде "Баян" надёжно перекрывал выход в открытое море. А до истечения отпущенным международным правом времени нахождения в нейтральном порту оставалось три часа.
"Отова" хоть и был новейшим крейсером, улучшенным вариантом "Нийтаки", но улучшены были мореходность, скорость, а вот как раз вооружение было ослаблено по сравнению с прототипом. Большинство экипажа было не имеющим опыта войны. Именно поэтому Тóго и отправил скоростной, но слабый крейсер на юг, в качестве разведчика. И в открытом море "Отову" никто из русских бы не догнал. Надо же было так глупо попасться!