— Ушёл он — проорал мне на ухо напряженным голосом морпех, который прикрывая меня своим телом волок меня в укрытие — дверь ему открыли он и улизнул.
— Сука! — зло выругался я. Ускользнул! А я бы его голыми руками с удовольствием порвал! Ладно… Приходи в себя Витя! Не до рефлексий сейчас, нас тут собираются убивать вообще-то! Потом эту падлу достанем, если живы будем конечно…
— Всё! Пусти, я сам! — я вырвался из рук телохранителя и рывком оказался возле лейтенанта, который укрылся за повозкой. Он был ранен в плечо, кровь текла по руке и капала на песок. В раненой руке он сжимал пистолет, значит, как минимум кость не задета. Командир телохранителей всё ещё уверенно держался на ногах. У нас были потери и ранен был не один лейтенант. Четыре неподвижных тела в парадной форме моих моряков застыли на песке плаца, ветер трепал ленты бескозырок и волосы моих павших бойцов. Убитые как раз из тех парней, кто не позволил закрыться воротам и которых мушкетный залп застиг на открытой местности…
— Начали! — отдал команду лейтенант.
Десять человек одновременно выглянули из укрытия и десять гранат улетели за стену. Серия взрывов волной прокатилась по крыше ближайшего к нам каземата. Вопли ужаса и боли известили нас о том, что осколки и взрывная волна собрали свой урожай из наших врагов. Как только прогремели взрывы, парни бросились к стене, быстро выстраивая лестницу из живых тел. Мы не штурмуем ворота, на склоне горы мы будем как на ладони и нас перестреляют как в тире. Для того, чтобы отступить из форта, нужно вначале очистить стену на участке отхода. Да и не для того мы ворота оставили открытыми. С клипера должна высадится рота поддержки, и ворота для них будут отличным способом проникнуть внутрь и помочь нам. Нам бы их только удержать…
— Оглобли от телег! — толкнул я в спину лейтенанта — так будет быстрее!
Чтобы влезть на препятствие высотой несколько метров, можно воспользоваться шестом. Влезающий крепко берется руками за вершину шеста, длина которого не должна быть меньше высоты препятствия, а двое-трое других бойцов берутся за противоположный конец. Все становятся в исходное положение таким образом, чтобы влезающий находился в нескольких метрах от препятствия, а шест был перпендикулярен его плоскости. Препятствие может преодолеваться с разбегу. При этом влезающий, используя силу инерции, взбегает вверх по плоскости препятствия, опираясь и крепко держась руками за шест, а помогающие, не останавливаясь, поднимают его. Мы отрабатывали этот прием на тренировках много раз, и бойцы его хорошо знают.
— Короткие они, я смотрел! — ответил лейтенант — вы идёте за первым десятком господин Командующий! Я останусь здесь с ранеными, дальше вы сами господин Командующий, удачи вам!
Я молча кивнул. За первым десятком, так за первым десятком. Первые десять бойцов должны будут вступить в бой и очистить кусок стены, а оставшиеся внизу прикрыть их огнём и гранатами, и скорее всего им придётся пережить ещё один залп. Шансов выжить при таком штурме больше всего как раз у тех, кто поднимется на стену за первой группой. Лейтенант абсолютно прав, и я не буду ему возражать. Раненым же придётся остаться внизу, как бы жестоко это не звучало. На стену им не подняться. Они будут прикрывать нас пока живы, находясь в самой простреливаемой точке боя.
Стена метров пять в высоту, всего две живые «ступени», и «лестниц» у нас две, уже через несколько секунд первые бойцы оказались на верху. До этого мы не стреляли и пистолеты морпехов были заряжены, на стене они их и разрядили. Там уже слышался звон клинков и шум рукопашной схватки, а мои бойцы один за другим поднимались наверх.
— Вперёд господин Командующий! Берегите себя! — лейтенант повернулся ко мне и улыбнулся — Всё будет хорошо, мы как обычно прорвёмся!
— Ты выживи главное! Умирать я тебе запрещаю! — скрипнул я зубами от бессилия.
— Замена «ступенек»! — лейтенант мне больше ничего так и не ответил — Раненые, кто может ходить, под стену!
Лейтенант сам бросился вперёд, становясь спиной к стене и подставляя мне колено и плечо. Моя сабля уже в ножнах, а пистолет в кобуре, в зубах зажат кортик, я с разбега взлетаю вверх, на заботясь о том, что мои сапоги пробежались по израненным телам бойцов. Первые «ступени», состояли из крепких и целых морских пехотинцев, и сейчас они тоже поднимаются вверх, их заменили раненые.
Я на стене, по обоим сторонам от меня кипит бой. Парни бьются против превосходящих их по численности голландских солдат. Под ногами лежат трупы голландцев и троих моих ребят. Это те самые, которые первые оказались на крыше каземата и приняли на себя первый удар, дав возможность остальным поднятся на стену. Я достаю револьвер и несколькими выстрелами расчищаю пространство перед моими бойцами от схватившихся с ними голландцев. Ближе к воротам ситуация терпимая, там мои парни постепенно теснят голландцев за счет лучшей подготовки и мастерства владения саблей, хотя противников гораздо больше чем их, там осталось человек пятнадцать колониальных бойцов. А вот со стороны основного форта ситуация критичная, туда быстро подходят подкрепления и мои морпехи пока держатся только чудом. Значить мне как раз туда! Сегодня не удастся отсидеться за спиной подчинённых, тут каждая пара рук на счету. Бесполезный уже револьвер занимает место в кобуре, а в моих руках сабля и кортик и я с ходу врубаюсь в схватку, отводя удар от раненого морпеха и занимая его место в строю.
Снова залп. По стене голландцы не стреляют, боясь задеть своих солдат, под раздачу снова попал двор, где остался лейтенант и раненые морпехи. Я слышу канонаду и с моря, там ведёт бой клипер, но мне некогда даже взглянуть туда, хотя со стены форта залив должно быть отлично видно, у меня есть дела и поважнее…
Когда-то, когда я только попал в этот мир, сабля мне казалась бесполезным куском металла, который только мешает при ходьбе и которым можно лупить только наотмашь. Главное посильнее ударить и уметь ничего не надо! Так мне казалось до первого рукопашного боя, где французский капрал показал мне, что значит отличное владение холодным оружием. В том бою он и погиб, оставшись один против полусотни пиратов. Но умер он, забрав с собой на тот свет с десяток противников. Именно тогда я и понял, как важно уметь в этом мире драться на саблях и шпагах и тренировался почти каждый день больше десяти лет. Учителя у меня были хорошие. Неоднократно мне приходилось защищать свою жизнь в бою, именно с помощью сабли и кортика.
Голландские солдаты были вооружены короткими тесаками или багинетами, вставленными в ствол мушкета, из-за чего стрелять они по нам не могли, пистолетов у них не имелось. Мы же были вооружены все одинаково. Раненые и вновь прибывшие на стену бойцы, вначале разряжали свои пистолеты и ружья в наступающих голландских солдат, и только потом вступали в рукопашную схватку, при этом раненые, оставшиеся за спиной товарищей, продолжали заряжать огнестрельное оружие и поддерживать нас огнём.
Нас всего человек тридцать на ногах осталось, не больше, но надвратная башенка и часть стены наши! Я весь залит кровью, пока слава богу чужой. Кровь стекает и с клинка сабли, ей же покрыт и кортик. Сегодня я зол и в ударе, а голландские солдаты один на один мне не соперники, по бокам меня прикрывают бойцы, которые бьются не хуже меня. Мне кажется, что запал вражеских солдат постепенно угасает, атаки уже не так напористы, они стерегутся становится передо мной, и мы шаг за шагом продвигаемся вперёд. Нам бы хоть один вход в каземат захватить, только до него ещё метров десять, не меньше…
— Отступить! Опустить оружие! — голос голландского командора раздался внезапно, как раз за спиной солдат гарнизона, и они охотно подчиняются приказу. Передняя шеренга поспешно отходит назад, и я впервые с тех пор как оказался на стене, опускаю оружие. Я устал, но, если надо, готов продолжить биться в том же темпе, как и до этого. Ужасно хочется пить, едкий пот заливает лицо, размазывая кровавые брызги на щеках и лбу. Что хочет от нас этот урод? Предложит сдастся? Мой взгляд падает на залив. Клипер лежит на песчаном пляже весь избитый ядрами, на своей стоянке кренится на левый борт голландский линкор. Очевидно пробоина ниже ватерлинии. Хорошо Толян повоевал, жаль только, что уйти не смог. На горизонте поднимается дым от труб моих броненосцев, они полным ходом идут к форту, а им на встречу выходят несколько линейных кораблей, очевидно тех самых, которых не досчитался Николай, когда ходил на разведку. Сучара! Только вспомни про него, и он тут как тут!
Николай стоял рядом с Ароном Ван Влиетом и смотрел мне в глаза. Странно он выглядит, ряса изорвана и в крови, лицо бледное, опухшее, на брови видно рассечение, как будто его били по роже. Досталось гаду, от голландцев! Никто предателей не любит. Так и надо Иуде! Он стоит, плотно прижавшись к адмиралу левым боком. Так полюбил своего нового начальничка, что оторваться от него не может? Но что это?! В правой руке монаха окровавленный клинок, и он упирается прямо в бок адмирала!
— Я немного задержался, господин Командующий, всё оказалось немного сложнее, чем я думал — лицо монаха озаряет вымученная, усталая улыбка, он говорит на русском языке, что бы голландцы не поняли сказанного — принимайте пленного, я долго не продержусь…
— Что с тобой? — спрашиваю я, хотя кроме этого вопроса у меня их под сотню наберётся.
— Огнестрельная рана в спине и живот багинетом пробит, поторопитесь, я скоро упаду — Николай говорит с трудом, но рука с клинком даже не дрожит, он крепко держит нож, почти повиснув на голландском адмирале.
— Взять пленного! Санитара отцу Николаю! — морпехи бросаются вперёд и перехватывают адмирала, монаха берут на руки и поспешно относят за наш короткий строй. Все раненые там, они сами себе медицинскую помощь оказывают и перевязываются. Это я погорячился, когда санитаров крикнул, какие к херам собачим санитары?! Их у нас нет! Тут одни бойцы, которые могут оказать только первую медицинскую помощь!
Это что получается?! Монах проник в казематы притворившись предателем, только что бы до адмирала добраться?! А я ведь едва не застрелил Колю! Актёрище! Как правдоподобно сыграл. Его нож в крови, он сам изране