Народы, душой погруженные в прошлое, более всего внимательны к языковым формам прошедших времен.
Совсем иной взгляд на время у англичан. На своем жизненном пути они, в отличие от тувинцев, обращены лицом в будущее, а прошлое оставляют за спиной, за плечами. Родовая память прошлого для англичан не существенна, разве что почитается в аристократической семье предок, прославивший свое имя в истории Англии. Зато будущее представляет для англичан предмет вожделений, будущего желают, к грядущему стремятся. Стремление «проглотить будущее» выражено в английском вспомогательном глаголе будущего времени will, что значит желать, хотеть. Буквальное значение английского будущего времени «я хочу, я желаю сделать». Однако не этот грамматический факт является главной особенностью английского представления о времени. Англичане больше всего ценят среди временных категорий время настоящее. Широко известно их выражение right now – «прямо сейчас», навязанное ныне и русскому языку. Жизнь здесь и сейчас, прямо сейчас – вот в чем смысл существования англоязычного джентльмена. В английском языке присутствуют целых три «настоящих» грамматических времени – настоящее совершенное, переводимое на русский язык только прошедшим временем, настоящее продолженное, которое растягивает временной миг в длительность, и настоящее независимое. Все бытие англичан, да и других западноевропейцев, имеющих сходные системы настоящего времени, сосредоточено на сегодняшнем дне, на текущем моменте. Потому и удобства, комфорт, порядок, помогающие улучшать и украшать сиюминутную жизнь, занимают так много места в их деятельности. Пресловутый английский консерватизм – стремление ничего не менять в настоящем укладе – тоже произрастает из удовлетворенности настоящим моментом жизни. Так что если кочевник-тувинец более всего ценит на жизненном пути прошлое, то англичанин дорожит именно настоящим и ради стабильности настоящего стремится, желает положить к своим ногам, покорить и оседлать будущее.
Настоящим и только им живут китайцы. В китайском языке у глагола вообще нет форм времени. Чтобы выразить действие в настоящем, прошедшем или будущем, китайцу достаточно слов вчера, сегодня, завтра. Китайские глаголы существуют в одной-единственной форме: Вчера я есть цыпленка. Сегодня я есть цыпленка. Завтра я есть цыпленка. А значит, время представляется китайцам вечно длящимся настоящим. Именно текущий момент китайцы ценят выше всего и умеют им наслаждаться.
Сравним представления о времени чужих народов с русским взглядом на бытие. Взгляд этот своеобычный, особенный. В грамматическом русском настоящем-будущем времени грань между настоящим и будущим почти неуловима, тонкости совершенного и несовершенного вида понятны только природным русакам. Русский язык словно не замечает настоящего, он использует для обозначения настоящего времени одну-единственную форму, которая, впрочем, готова выражать и прошедшее (иду я и вижу), и будущее (поживем – увидим), и даже повелительное наклонение (пойдем!). Связка настоящего времени от глагола быть, обязательная для всех славянских языков, у нас вообще канула в небытие, грамматики скромно называют ее «нулевой». Прошедшее время в русском языке в отличие от других, даже близкородственных языков, выражено одной-единственной формой – пришел, увидел, победил. Мы, русские, пренебрегаем в языке и в жизни тонкостями и деталями грамматики прошедшего времени, которые существенны для других народов. Лишь будущее время у нас существует в двух формах – одна, неуловимо скользящая из настоящего (пойдут, вспомнят), другая – с волевым и уверенным вспомогательным глаголом будет. Русская обращенность лицом к будущему и пренебрежение настоящим грамматически очевидны.
Каков же наш национальный образ времени? Русское время воплощено в образе воды, недаром о настоящем мы говорим, что «время течет быстро», а о прошлом «много с тех пор воды утекло», «было, да сплыло», «что прошло, то в воду ушло». По реке времени русские мыслят себя плывущими по течению – вперед, в будущее, подгоняемые им, увлекаемые его неумолимой силой. Не случайно слово берег родственно глаголу беречь. Берег – место, где можно уберечься от бурь, водоворотов, омутов и стремнин быстротекущей жизни, передохнуть прежде чем пускаться дальше в путь. Вперед, в будущее устремляемся мы по дороге жизни. На нашем русском жизненном пути прошлое, как и у англичан, остается позади, за спиной. И нам понятно выражение «у него за плечами долгая жизнь, большой опыт».
Русский архетип прошлого отличен от других народов. Да, к прошлому русские относятся уважительно: «Как отцы и деды наши, так и мы», «Не нами установлено, не нами и переставится». Но наша родовая память измеряется лишь тремя поколениями предков, что отразилось в русских именах, состоящих из трех частей – собственного имени, отчества – имени отца и фамилии – исконно имени прадеда или его прозвища.
Однако уважение к прошлому прочно соединяется у нас с мыслью о том, что его не вернуть: «Было, да быльем поросло», «Прошлого не воротишь, вчера не догонишь», «Что с возу упало, то пропало». О невозможности вернуть ушедшее напоминают насмешливые поговорки: «Были кости, да легли на погосте», «Был пан, да пропал», «Был мужичок, да помер», «Была кляча да изъездилась». В прошлом мы оставляем не только события, людей, вещи, легко с ними расставаясь, особо не печалясь о потерях. Заповедано же русским обычаем, выходя в путь, не возвращаться вспять, не то удачи не видать.
Примечательно, что русские оставляют в прошлом и память о причиненном им зле, тем самым освобождаясь от греха и тяготы злопамятства. Мы привычно повторяем зарок «Кто старое вспомянет, тому глаз вон». Мы с готовностью выставляем упрек «Что прошло – поминать на что?». Нам по сердцу призыв «Не поминай лихом!». Так что с прошлым, оставленным за плечами, русские не сентиментальничают, покидают в нем злобу, погребают отживших свое стариков, не дорожат и имуществом, пуская его даже в пожар и разруху, как в лихолетье, что в 1812 году, что в последнюю войну. И когда наступает нужда покинуть близких, рискнуть самой жизнью ради высокой цели, сверкнувшей призывной звездой на жизненном пути, русский человек безоглядно молвит: «Эх, была не была!». И убедив себя этим крылатым словом, что всего прошлого словно и не бывало, жертвенно кидается в неведомую или заведомую опасность. А бывает, является необходимость бросить нажитое, отказаться от наработанного и накопленного, и тогда русский способен сказать: «Пропади все пропадом! Гори все огнем!». Ради высокой мечты или светлой надежды.
Именно наш исконный архетип прошлого породил особые черты русского характера – с одной стороны, нестяжательность, незлобивость, умение забывать обиды, а с другой – национальное беспамятство и пренебрежение наследием предков.
Столь же своеобычен и русский взгляд на время настоящее. Рассматривая факты нашей истории и быта, поражаешься тому, что в них словно и места нет настоящему, ровно по премудрости, услышанной Владимиром Далем в русской деревне «Время за нами, время перед нами, а при нас его нет». И правда, вспомним свой опыт жизни и обнаружим, что не чтим, не любим текущей действительности, а все ждем-пождем того, что будет вскорости. Взять, к примеру, воспитание детей в русской семье. Жизнь ребенка от рождения – сплошные ожидания матери: сначала – когда ходить начнет да заговорит, потом – когда в школу пойдет, затем ожидание взросления, армии, завершения учебы в институте. Все радости взрастания ребенка растворяются в напряженном ожидании, и будущее дитятки для матери всегда важнее настоящего.
Точно такая же установка на ожидание видна и в русских праздниках. К ним долго готовятся, припасают угощение, стряпают, жарят-парят, закупают подарки и гостинцы. А придет праздник и сверкнет молнией – не заметим его, ибо уже хлопочем о том, что будет завтра, и готовимся к новым семейным событиям, по русскому присловью «У завтра нет конца». Точно так же тягостна русским работа. Не труд, понимаемый как необходимое, полезное и полное испытаний преодоление тягот, не дело, которое русские мыслят непременно делом жизни, а именно работа – выматывающая, бесконечная, рабски бессмысленная, бесцельная. Почему и бытуют у трудолюбивого и дельного русского народа поговорки о том, что «Дураков работа любит» и что «Работа не волк, в лес не убежит».
И в праздниках, и в воспитании детей, и в труде мы непременно торопим настоящее, с неприязнью к нему повторяем «Ждать и догонять – хуже некуда». И вправду, нам бы поскорее бы достичь будущего, того самого утра, что мудренее вечера, и эта наша черта, что становится поперек насущной радости, спасительна для русских как раз тем, что позволяет ютиться в стесненных клетушках квартир, не тяготиться «удобствами во дворе», а главное, с надеждой переносить тяготы войн и лишений, словом, терпеть настоящее в надежде на лучшее будущее. Мы стремимся к будущему, как в русской прибаутке: «Долго ль до вечера?» – кричала квакушка. «Далеко ль до зореньки?» – тосковал соловушка».
Возможно, в таком пренебрежении настоящим коренится одна из причин великого русского долготерпения «перемелется все – мука будет»– присловье как раз о настоящем, что так трудно и мучительно достается русскому народу на протяжении многих столетий. Но мы знаем, что все до поры до времени, и тяготы проходят, преодолеваются. «И горе – не море, выпьешь до дна».
Поскольку в нашем отношении к настоящему есть доля пренебрежения им, нам, русским, свойственны качества, удивляющие другие народы, – бесконечное русское терпение, немыслимая неприхотливость в быту и, к сожалению, разгильдяйство и беспорядочность, которые у русских преодолеваются только строгим воспитанием.
Повторю еще раз: на дороге жизни мы всегда обращены лицом в будущее, ради него готовы жертвовать прошедшим и настоящим.