Даже одного взгляда оказалось достаточно, чтобы у него перехватило дыхание. Он был соблазнительно близок, но они все же не могли до него добраться.
Скелеты приближались. Теперь они были меньше чем в пятнадцати метрах от Лайлы, Северина и Зофьи. Ледяной ужас мурашками пронесся по спине Энрике, когда он увидел, как лицо Северина вдруг стало безучастным.
Вот только он помогал Лайле тащить Зофью на берег. А в следующий момент его руки безвольно упали. Его глаза округлились, и он улыбнулся.
Видения начали мелькать перед глазами Энрике, когда магия Сотворенного разума проникла сквозь его повязку. Казалось, на скелеты накладывались призрачные фигуры людей.
В шести метрах от Северина распахнул объятия призрак Тристана. Рядом с ним стояла девушка на пару лет старше Зофьи в белой ночной рубашке, протягивая руку вперед. Лайла визжала, пытаясь тянуть их обоих за руки. Зловонная вода заливала ее одежду, когда она поскальзывалась, впиваясь каблуками в дно на мелководье.
Энрике замер. Он не мог отвести глаз от Тристана, от его застенчивой улыбки и взъерошенных светлых волос. Ему не хватало лишь тарантула на плече. Безумная мысль завладела Энрике. А что, если это не иллюзия? Что, если это награда за то, что они сумели пройти весь этот путь, и Тристан действительно вернулся?
Но затем свечение изменилось. Под тонкими призрачными формами двигались запятнанные грязью кости, и хотя он ничего не слышал, Энрике представлял, как они громко лязгают челюстями. Он попятился назад, его сердце бешено колотилось.
Гипнос подскочил к нему, его губы двигались, он плотно зажимал руками уши.
– ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ?
Энрике пытался собраться с мыслями. Воск безвозвратно потерян. Насколько он знал, защититься от зова сирен можно было, лишь заглушив их голоса. Энрике оглядел пещеру, и его взгляд упал на валун.
Усилители звука.
Они были предназначены не для усиления соблазнительной песни сирен, а для того, чтобы полностью заглушить ее.
– ПОЙ! – вскричал Энрике.
На лице Гипноса застыло недоумение. Энрике ринулся к валунам и схватился за один из конусов на его поверхности. Когда-то он едва касался каменной поверхности, но спустя время влажность пещеры практически приклеила медный конус к валуну. Он не поддавался. Энрике потянул сильнее. Металлические крошки сыпались с его ладоней.
А скелеты все приближались. За ними новые ряды страшных существ вставали из воды, их челюсти были широко раскрыты, шеи вытянуты. Энрике закрыл глаза, сосредоточившись на конусах. Собрав остатки сил, он сделал рывок и выдрал конус из валуна.
Бросив его Гипносу, он завопил:
– Пой!
Гипнос в ужасе уставился на него, а затем открыл рот. Энрике ничего не слышал, однако уловил легкое изменение в воздухе, словно легкий ветерок прорвался сквозь туман. Бешеный ритм, сотрясавший землю изнутри, замедлился. Скелеты попятились назад.
Энрике схватил Гипноса за руку, потащив его к Северину, Зофье и Лайле. Шум, вероятно, стал громче, потому что призраки Тристана и девушки вдруг зарычали. Их ноздри раздувались. Их глаза заволокло чернотой, и они сделались абсолютно пустыми и нечеловеческими. Призрак Тристана протянул руку, но Северин отшатнулся, качая головой. Скелет рухнул на землю, и призрак исчез.
Энрике указал на мост.
– Туда! – крикнул он Северину. – БЕЖИМ!
Лайла взглянула на Зофью.
– Я останусь с ней! – воскликнул Энрике.
Лайла коротко кивнула. Они с Северином бросились бежать к мосту из костей, разбрызгивая воду. Едва лишь Лайла коснулась его, мост засиял ярче.
– Зофья! – позвал Энрике.
Но Зофья не шевелилась. Несмотря на то что пение Гипноса заглушило песнь сирен, казалось, что Зофья все-таки выбрала сирену. Она покачала головой. Призрак девушки становился все отчетливее, кости скелета почти не были видны. Она взглянула на Энрике, широко улыбаясь.
В ее улыбке ясно читалось: Я победила.
НЕТ! – завопил Энрике. – Зофья, надо уходить!
Он уже собирался схватить ее за руку, как вдруг скелет выбросил вперед когтистую клешню, разорвав его повязку. И впервые до него донеслись звуки пещеры. Песня Гипноса умолкла на несколько мгновений, когда он остановился отдышаться.
И в эти несколько мгновений потусторонняя музыка переполнила Энрике. Никогда раньше он не слышал ничего подобного, эта музыка была подобна медовому свету и хриплому смеху грез. Эта песнь растворялась в нем, словно сахар в горячем молоке, и, казалось, прошла целая вечность, как вдруг Гипнос изо всех сил пнул его и продолжил петь.
Энрике встряхнулся.
Зофья заходила все дальше в воду, вода уже плескалась вокруг ее лодыжек, скелет, державший ее за руку, увлекал ее за собой в глубину озера.
– Нет! – завопил он. – Подожди!
Впервые Зофья вдруг остановилась и бросила взгляд через плечо. Энрике рванулся вперед, схватил ее за руку и потянул назад, но скелет злобно щелкнул челюстями. Энрике услышал голос призрака в голове: злобный и коварный.
Играй по правилам, грешник… твое искушение против моего… схватишь ее, и я покажу ей грезы, приятные настолько, что она бросится в воду у тебя на глазах. Храм обретет нового стражника.
У Энрике перехватило дыхание.
– Зофья… прошу тебя. Пойдем с нами. Посмотри. Мост совсем близко…
И это была правда. Мост был всего в трех метрах от них. Северин и Лайла уже почти перешли на другую сторону. Как только они там окажутся, то будут в безопасности.
– И почему я должна слушать тебя? – спросила Зофья.
Волны, грозно колыхаясь, вздымались выше, грозя поглотить их.
– Потому что без тебя у нас ничего не получится, Зофья! Ты нужна Лайле!
Не слушай его, Зося. Ты нужна только мне. Я – твоя сестра. А он никто.
Голос призрака изменился, теперь в нем звучали сладкие ноты. Энрике вдруг понял, что смотрит на призрак Хелы, старшей сестры Зофьи.
Это парень, который не удосужился поцеловать тебя, пока это не понадобилось для вашего задания. Ты ему не нужна. А Лайла жива и здорова! Она ждет нас в комнате для гостей. Ты сама все увидишь, если последуешь…
Энрике попытался взять ее за руку, но Зофья отдернула ладонь, словно он обжег ее.
– Она лжет, Зофья!
– Она права, – монотонно произнесла Зофья. – Мы друзья.
– Да. Но… – Энрике чувствовал себя так, словно ему приходится приоткрывать какую-то секретную завесу, чтобы раскрыть свои секреты, – но ты нравишься мне гораздо больше, чем просто друг. Мне… мне понравился наш поцелуй. И если бы все пошло по-другому, я, наверное, постарался бы придумать, как сделать это снова.
Зофья слегка повернулась к нему:
– Это правда?
Он лжет, сестра! Пойдем, пойдем.
– Откуда ты знаешь, что я нравлюсь тебе больше, чем просто друг? – спросила она.
Волны постепенно вздымались все выше. Скелеты маячили в шести метрах от них. Нет, теперь уже в пяти. Голос Гипноса сделался визгливым и хриплым. Он не мог больше петь, и скоро даже звуковой усилитель не смог бы их спасти.
Энрике жалел, что не мог показать Зофье странную формулу, нарушавшую равновесие в комнате, каждый раз, как она появлялась на пороге. Ему хотелось показать ей частоту, с которой мысли о ее голубых, словно сердцевина горящей свечи, глазах и алых, словно леденец, губах возникали в его голове. Однако она слишком хорошо знала, что он воспринимает мир по-другому и потому мог лишь честно ответить на ее вопрос.
– Откуда я знаю, что ты мне нравишься? – повторил Энрике. Он натянул улыбку на лицо. – Я не знаю, как объяснить. Просто какая-то часть моей души чувствует это. Та часть, что верит в мистику, суеверия. Это словно… мы принадлежим друг другу.
Зофья резко обернулась к нему. Ее глаза округлились, взгляд стал осмысленным. Резко вздохнув, она отпустила руку скелета, а затем, шатаясь, побрела к Энрике. Дрожа и рыдая, она прижалась к Энрике, и он крепко обнял ее.
– Тише, Феникс, все хорошо. Я с тобой, – бормотал он, зарывшись лицом в ее волосы.
ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЗАБРАТЬ ТО, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ ХРАМУ. ТЕПЕРЬ ОНА НАША!
В следующее мгновение песня Гипноса оборвалась. Песнь сирены нарастала, однако ее заглушал шум бурлящей воды, грозившей обрушиться на них.
– Скорее! – завопил Гипнос.
Он схватил Энрике за руку, и втроем они бросились к мосту. Волны вздымались над их головами, грозя утопить в водной пучине. Множество бледных рук тянулось к ним, тонкие пальцы разрывали остатки повязки Энрике, хватали его за рукава. Костяной мост маячил впереди. Вода захлестнула ноги Энрике, и он поскользнулся. На мгновение все вокруг словно замедлилось. Он ощущал, как тянутся секунды, словно игла, слегка касающаяся его кожи.
Падая, он успел втолкнуть Гипноса и Зофью на мост. Теперь он оказался по пояс в воде. Нога скелета обвилась вокруг его бедра, и его близость вызвала отвращение.
Вода лилась ему в лицо, попадая в глаза. Изумрудное сияние озера окружало золочеными нимбами фигуры Гипноса и Зофьи, делая их похожими на святых. Если они окажутся последним, что он увидит в этой жизни, он был бы счастлив.
Зофья бросила что-то в воду. Череп одного из скелетов вспыхнул, и существо разразилось ревом. Сотворенные разумом создания бросились назад, отпуская его. Вода захлестывала их, но вместо того, чтобы смыть их в озеро, она утекла через потайное Сотворенное препятствие. Энрике смотрел на прозрачную трубу, окружавшую костяной мост. Зловонная вода плескалась вокруг, и единственным звуком, нарушавшим тишину, был отвратительный треск сталкивавшихся друг с другом скелетов. Когда Энрике взобрался на мост, Зофья и Гипнос схватили его за руки, и все вместе они бросились к внезапно вспыхнувшему свету в дальнем конце стены.
27. Лайла
Лайла ничего не чувствовала.
Даже ужаса.
Она помнила, как бежала по костяному мосту к светящейся дальней стене, но теперь свет исчез. А вместе с ней и чувства. Она не ощущала, как острая влажная галька натирает ее ноги. Пустота охватила ее в тот момент, когда они перешли костяной мост. У нее то и дело темнело в глазах. Легкие должны были бы разрываться от боли. Она должна была бы ощущать запах затхлой озерной воды. Северин отвернулся, выплевывая воду и хватая ртом воздух.