Разве не так идут навстречу Богу, – подумал он, едва не расхохотавшись. Я должен не идти, а ползти.
Справа от него один из автоматонов ударил кулаком в каменный бок зиккурата. Камни ливнем посыпались, пролетев всего в нескольких сантиметрах от лица Северина. Воздух переполняли запахи крови и апельсинов, и, взглянув на свои руки, он увидел, что они окрасились в красный цвет.
– Северин!
Он устало взглянул на Зофью. Слезы текли по ее лицу. Голова Лайлы склонилась на грудь Гипносу. Он попытался поднять ногу, но его тело сотрясала дрожь.
– Я… я не могу, – сказал он.
Северин собрал в кулак остатки сил и, приняв Лайлу из рук Гипноса, прижал ее к себе. Даже сейчас, когда мир рушился вокруг них, она по-прежнему пахла сахаром и розовой водой. Он взвалил ее на плечо, придерживая одной рукой за спину.
Внезапно до него снова донесся голос матери:
Иди вперед, любимый, разве ты не хочешь узнать конец истории?
Северин пополз, с трудом переставляя руки, волоча тело по грубо обтесанным ступеням. Энрике вдруг вскрикнул, соскальзывая вниз. Одной рукой Северин схватил Энрике за запястье, пытаясь затащить наверх, хотя его плечо сковала боль и что-то горячее и влажное хлынуло по его груди.
– Я держу тебя, – воскликнул Северин.
Защищаю тебя, – подумал он.
Гипнос подскочил к ним с другой стороны, схватив Энрике за руку. Вместе они вытянули его.
– Этот портал, – произнес Энрике. – Где он? Все эти штуки нас убьют…
– Сияние все ярче, значит, портал совсем близко, – ответила Зофья.
Северин поднял глаза. Шагах в двадцати от него воздух над самой верхней ступенькой мерцал от света. В следующее мгновение огромные кулаки автоматона обрушились на ступени рядом с ней. Зофья упала на бок. Теперь автоматоны оказались совсем близко, снова поднимая руки. Северин обернулся. Кровь залила каменные ступени. Руслана нигде не было видно.
Северин уставился на сверкающие руки автоматонов, их склоненные к ним головы.
Зофья подняла окровавленное лицо, ее голубые глаза сделались безумными, когда она взглянула на Северина.
– Они собираются разрушить портал.
Северин замер. На мгновение он представил, что произойдет. Теперь он понимал, почему те, кто построил этот храм, надежно спрятали его душу. Если портал будет уничтожен, уже невозможно будет сыграть на лире. И останется последняя возможность, как остановить автоматонов…
И она в его руках.
Он каким-то необъяснимым образом осознавал истину.
Как только он сыграет на лире, все Сотворенное погибнет. Автоматоны остановятся.
И Лайла умрет.
Лайла зашевелилась. Он опустил ее на землю, не обращая внимания на деревья, обрушивавшиеся на каменные ступени. Странный пар, окружавший храм, наползал со всех сторон, как смертоносный туман, окутанные его пеленой автоматоны снова медленно начали опускать кулаки. Лайла взглянула на него, в ее черных, как у лебедя, глазах он увидел непокорный блеск. Она облизала черные от крови губы и улыбнулась.
– Ты знаешь, что надо делать, – сказала она.
– Лайла, прошу не заставляй меня так поступать.
– Маджнун, – произнесла она.
Сколько раз он мечтал о том, чтобы она снова назвала его этим именем? Но только не так.
Лайла взяла его за руку. Ее кожа стала ледяной. Он опустил глаза. Гранатовый перстень исчез, потерявшись среди каменных обломков храма. Ступени снова задрожали. Лайла коснулась его щеки, и он зажмурился.
– Я еще не покончила с этим миром, – сказала Лайла.
Нежность захлестнула его, и Северин не сразу понял, что происходит, пока не стало слишком поздно.
Лайла держала его за руку, а в следующий момент резко поднесла его ладонь к струнам божественной лиры. Северин вздрогнул, ощутив кончиками пальцев блестящие твердые струны.
И мир вдруг стих.
34. Лайла
Лайла вдруг поняла, что умирать совсем не так сложно, как это могло показаться. Она помнила боль, пронзившую ее, когда Северин в последний раз прикоснулся к инструменту. Тогда она ощутила, как смерть сдавила ее грудь, словно желая вывернуть ее кости и вытряхнуть душу.
Но на этот раз она не ощутила боли.
Возможно, она уже оказалась за гранью страданий.
– Лайла, прошу, не закрывай глаза. Мы просто должны добраться до вершины, и все изменится.
Лайла приоткрыла глаза.
Над ее головой шумели деревья, и если бы не жесткие, вибрирующие ступени и вид огромной бронзовой ладони, нависшей над ними, она могла бы представить, что лежит в парке на траве. Когда она в последний раз была в парке?
Она вспомнила пикник, притаившегося в корзине Голиафа, вопли Энрике и голос Тристана, уверявшего их, что тарантулы обожают сыр бри и потому Голиаф захотел попробовать кусочек. Она вспомнила, как все рассмеялись. Ей бы хотелось снова устроить пикник.
Лайла почувствовала, как кто-то перекинул ее через плечо. Гипнос, догадалась она. Гипнос тащил ее вверх по ступеням.
– Продолжай играть! – крикнул Энрике.
– Но тогда она умрет, – ответил Северин.
– Но если ты перестанешь, она не выживет, – огрызнулась Зофья.
Лайла закрыла глаза. Свет струился сквозь нее. Она чувствовала, как воспоминания поднимались, словно освобождаясь от нее, и с каждым мгновением часть ее души осыпалась, словно утес, постепенно сползающий в море.
Вот воспоминание о том, как мать привязывала к ее лодыжкам колокольчики гунгру, обучая танцу. Колокольчики пахли кровью и напоминали золото, и когда они зазвенели в ее сердце, Лайла услышала голос матери: Я научу тебя, как танцевать историю богов.
Что-то надавило на ее лицо. Мозолистый палец приподнимал ее веки. Она увидела перед собой перемазанное сажей лицо Энрике.
– Нельзя закрывать глаза! Мы почти на месте!
Лайла старалась. По крайней мере, ей так казалось. Она по-прежнему различала перед собой фигуру Северина, хромающую вверх по ступеням. Окровавленной рукой он сжимал лиру, губы застыли в мрачном и решительном изгибе.
Гипнос резко развернул ее, когда бронзовые кулаки обрушились на ступени, бронзовые пальцы слегка дернулись. Зофья и Энрике метнулись вперед, разбрасывая в разные стороны груды каменных обломков. Медальон Теската теперь напоминал крошечное солнце.
– Еще шаг, и мы перейдем на ту сторону, – воскликнула Зофья, поднимая ногу.
– Стойте! Надо убедиться, что это не ловушка, – закричал Северин.
Гипнос с трудом перевел дух, снова вскидывая Лайлу на плечо, и она не смогла увидеть, что происходит. Она успела лишь заметить тонкую полоску голубого света на сияющих ступенях, обещание иного мира. Ее сознание ускользало.
Перед глазами пронеслось новое воспоминание. Вот она впервые оказалась на кухне в Эдеме, смешивая ингредиенты для пирога, ее руки присыпаны мукой и сахаром. Вокруг разливается прекрасное безмолвие предметов без памяти: бледная яичная скорлупа, горсть белого сахара, кусочки ванили в стеклянном мерном стаканчике.
Лайла вспомнила голод. Не болезненное сосущее ощущение в желудке, но что-то другое: у нее текли слюнки при виде медленно поднимающегося пирога, вода для чая кипит в чайнике, голоса друзей за дверью. Словно обещание, что голодная пустота скоро будет заполнена. Она соскучилась по этому голоду.
– Лайла!
Открыв глаза, она увидела, как Руслан и Северин борются на ступенях. Голубой свет разливался за ее веками, и голоса прорывались сквозь ее мысли.
– На ступенях какая-то надпись.
СПРЯЧЬ СВОЕ ЛИЦО ПЕРЕД БОГОМ.
ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ЭТОГО ВИДЕТЬ.
Эти слова ничего не значили для Лайлы. Воспоминания стремительно утекали из нее. Губы Северина, касавшиеся ее спины, медленно целующие ее шрам; металлический запах снега; натертый воском паркет в танцевальном зале Пэлас де Ревз; пронзительная синева глаз Зофьи; Сотворенные украшения из блесток на перилах лестницы в Эдеме; Энрике, как щенок прижавшийся к ее ногам; странная пустота после потери первого молочного зуба; низковатый смех Гипноса; мать, разламывавшая плод граната; колкая роскошь платья из сырого шелка, касающегося ее кожи; влажная жара Индии; волчья улыбка Северина; языки пламени, медленно пожирающие соломенную куклу, брошенную в костер.
Откуда-то издалека до нее доносились крики друзей, но голоса сливались, и она не могла понять, кто из них что говорит.
– Обернитесь!
– Не смотрите!
– Назад!
Лайла пыталась ухватиться сознанием хоть за что-то, поднять руку, которая у нее все еще была, но силы покидали ее.
Руслан схватил Северина за шею сзади.
– Ты не войдешь туда без меня! Это и мое тоже! Я хочу узнать. Я должен увидеть…
Последнее, что увидела Лайла, это как Северин, закрыв глаза, вытянул вперед руки, закрывая лицо. Лайла не видела света у нее за спиной, но заметила его сияние на золотом лице Руслана.
Спрячь свое лицо перед Богом.
И в этом ярком сиянии металлическое лицо Руслана начало плавиться. Пронзительный вопль вырвался из его горла, когда сквозь его красную, тающую плоть проступил череп. Но золото застыло на его костях.
У Руслана сверкающие кости, подумала Лайла. Как у бога. Как у скелета, которого они нашли на берегу озера.
Но прежде, чем металл полностью растаял и смерть забрала его, Лайла увидела, как расширились его глаза. Он упал на колени, широко раскрыв рот. Почему?
Странный зловещий свет струился, отражаясь от золотого зеркала на том месте, где когда-то было его лицо. Он напоминал яркое сияние звезд, и одновременно нечто призрачное, словно черные пустые пространства между звездами.
Ты не должен этого видеть.
Это была ее последняя мысль, прежде чем свет поглотил Лайлу.
35. Энрике
Еще до того, как он увидел надпись на ступенях, Энрике понял, что это конец.
Однако не знал точно, конец чему именно. Он явился сюда, надеясь заполучить для себя частичку могущества. Он думал, что то, что скрывается в этих каменных плитах, способно приблизить его мечты, за которые он сможет ухватиться. Он даже вообразил, что Северин способен совершить невозможное…