Северин вздохнул.
– Я думал, что именно этого ты и хотел.
Так и было, подумал Энрике. Но не теперь.
– Рискуя показаться излишне помпезным, должен спросить, посчитаешь ли ты слабостью с моей стороны, если я скажу, что поддерживаю тебя, – сказал Северин. – Я буду с тобой, каким бы ни был твой путь, Энрике.
– Я это знаю, – ответил Энрике абсолютно искренне.
– Ты больше не разделяешь их взглядов?
– Конечно, разделяю! – воскликнул Энрике, засовывая руки в карманы. – Я по-прежнему верю в независимость населения колоний. Я по-прежнему желаю, чтобы Филиппины воспринимали не только как вассала Испании. Просто… я не считаю, что должен быть с ними, чтобы изменить ситуацию. Конечно, я отвечу им и продолжу писать статьи для La Solidaridad, но думаю, я должен найти свой путь.
– Понимаю, – тихо ответил Северин.
– У меня изменились взгляды на будущее, – сказал Энрике.
Они умолкли, и он знал, что оба думают о зиккурате.
Никто из них не мог в полной мере описать, что испытал, когда свет из последнего портала Теската пролился на них. И с каждым днем воспоминание становилось все менее отчетливым. И все же порой это ощущение возвращалось, и Энрике вспоминал, что прикоснулся к необъятному и ощутил пульс вселенной в своем теле. Он запомнил, что словно перебирал пальцами бесконечность.
– И как ты собираешься найти свой путь? – спросил Северин.
Как странно, подумал Энрике. Он спрашивал Лайлу о чем-то похожем вчера во сне.
Иногда она ему снилась. Иногда они с Лайлой просто мирно прогуливались по берегу моря, где он побывал еще в детстве. Энрике с нетерпением ждал встреч с ней. И неважно, была ли это она или нет, ведь ощущение после таких встреч всегда было одинаковым. Ощущение покоя.
Прошлой ночью они беседовали в комнате, которая напоминала библиотеку Эдема.
– Ты счастлив, мой друг? – спросила она.
– Я… счастлив, – признался Энрике. И это была правда. Он много времени проводил с Зофьей и Гипносом, и вместе они, казалось, обрели особенное счастье. – Но иногда я чувствую себя растерянным. И не думаю, что ты дашь мне совет или одаришь небесным озарением.
– Я не думаю, что ты растерян, – сказала Лайла. – Ты просто ищешь то, что наполняет тебя светом.
Энрике нахмурился.
– Если это сон, это не значит, что тебе надо быть загадочной, ты знаешь.
В его сне Лайла сделала глоток чая и вскинула бровь.
– Если мои слова не будут странными и пророческими, тогда сон не запомнится.
– В точку. – Он расхохотался, и они чокнулись чашками.
– Энрике? – произнес Северин.
Энрике вздрогнул, очнувшись от раздумий.
– Возможно, мне следует оставить тебя наедине с твоими мыслями, – сказал Северин, с теплотой хлопнув его по спине. – О, и не забывай запирать дверь, когда уходишь. В отеле полно детей. И лучше им сюда не входить.
У Энрике отвисла челюсть.
– Дети? С каких пор ты разрешил приезжать сюда с детьми?
– С тех пор, как обнаружил, что гораздо прибыльнее принимать семьи с детьми, – ответил Северин. Но в его голосе прозвучала натренированная отстраненность.
Северин явно чего-то недоговаривал. Энрике уже собирался открыто спросить его, но Северин откашлялся и произнес:
– Увидимся за ужином. Наслаждайся раздумьями.
– Непременно, – ответил Энрике, нахмурившись вслед торопливо удалявшемуся по коридору Северину.
В течение следующего часа Энрике изо всех сил пытался избежать размышлений и очередного просматривания артефактов в коробках, но один и тот же вопрос то и дело возникал в его мыслях.
Как он собирался отыскать свой путь?
Лайла из его снов посоветовала искать то, что наполняет его светом, но что это значило? Путешествовать по миру? Завести новое хобби?
Именно в этот момент до Энрике донеслись легкие шаги. Он обернулся, обнаружив мальчугана лет десяти, пробравшегося в галерею и теперь теребившего крылья золотой статуи киннары, мифического существа с птичьим телом и человеческой головой.
– Не трогай! – крикнул Энрике, направляясь к нему.
Мальчишка с серьезными глазами, бледным лицом и копной белоснежных волос вызывающе уставился на Энрике.
– Почему?
Энрике открыл, а затем закрыл рот. По какой-то причине мальчишка напомнил ему Зофью, словно его окружало золотое сияние и аура упрямства. А любопытство этого мальчишки, странным образом, напомнило Энрике его самого. Он знал, что на территории Эдема можно было найти множество чудес. И если этот мальчуган оказался в галерее, значит, предпочел провести время в библиотеке, вместо того чтобы резвиться на улице в лучах яркого весеннего солнца.
Энрике едва не поморщился, вспомнив, в какие переделки попадал в возрасте этого мальчика.
– Тебе крупно повезло, что у меня нет tsinela, – пробормотал он.
Мальчуган нахмурился.
– Нет чего?
– Забудь, – со вздохом ответил Энрике.
Мальчишка насупился, и Энрике вспомнил, что у него тоже бывало такое выражение лица, когда он ждал, что кто-то начнет его ругать. Он терпеть не мог нотаций, предпочитая, чтобы ему просто все объяснили.
– Ты знаешь, насколько это древняя статуя? – спросил Энрике, указывая на золотую киннару.
Мальчик покачал головой.
– Ей, по меньшей мере, семь тысяч лет.
Глаза мальчика округлились. И почему у детей такие большие глаза? Энрике не понимал, зачем продолжает все это рассказывать.
– Хочешь… подержать ее?
Мальчик оживленно закивал.
– Отлично, – сказал Энрике. Он достал запасную пару перчаток из кармана. – Очень важно с особенным почтением относиться к таким предметам. Ты держишь в руках кусок времени, и потому надо обходиться с ним очень осторожно.
Мальчик с важным видом натянул перчатки. Он издал негромкий восхищенный возглас, когда Энрике вручил ему статуэтку.
– Она называется киннара, – объяснил Энрике. – Это существо наполовину человек, наполовину птица. Считалось, что их бесплотные духи наблюдают за людьми в моменты опасности, оберегая их. Почти как ангелы.
Мальчуган вскинул брови.
– Наверное, они больше, чем ангелы?
Энрике был поражен. Он сдержался, не став доказывать мальчику с чувством презрительного превосходства, что ангелы не могли выглядеть как золотая статуэтка в руках мальчика. Но дети были совсем другими. Всем своим крохотным существом они были более открыты к принятию необъятности этого мира, в то время как взрослые с возрастом лишались этого дара.
Энрике вдруг захотелось показать мальчику другие предметы, просто, чтобы увидеть его реакцию.
– А хочешь взглянуть на канопы[15]? В них хранили внутренние органы египетских фараонов! – Мальчуган едва не задохнулся от восхищения.
Ух ты.
– Подожди, я…
Но было поздно. Мальчуган понесся прочь по коридору, скрывшись за дверью. Энрике пытался не обращать внимания на острую боль обиды, отвернувшись от входа в галерею. Он подумал, что больше не увидит этого мальчика, но пару минут спустя до него донесся топот множества ног. Он медленно обернулся, увидев в дверях, по меньшей мере, дюжину детей, уставившихся на него. А впереди стоял взволнованный, запыхавшийся белокурый мальчуган.
– Мы хотим увидеть канпропы!
– Канопы, – машинально поправил его Энрике.
Он взглянул на море сияющих, ждущих лиц. Даже его лучшие зрители никогда не выглядели столь очарованными.
– Генрих говорит, что в них хранили внутренние органы египетских фараонов, но это не может быть правдой, – сказала одна девочка, скрестив руки на груди. Она немного помолчала. – …Или может?
Энрике медленно приблизился к канопе, слегка прикоснувшись к ней.
– Генрих прав. Наша история начинается около пяти тысячелетий назад…
Вскоре Энрике обнаружил, что дети жутко ненасытны.
Когда он рассказал им о религиозном значении канопы, они тут же пожелали узнать об ужасных загробных мирах обитающих в них монстрах. Затем им захотелось узнать о богах и богинях разных земель, чьи имена они никогда не слышали. И каждое открытие они встречали, радостно хлопая в ладоши, демонстрируя неподдельное удивление. Его лекция ни на мгновение не наскучила им. И с каждым новым историческим фактом или новой историей Энрике представлял, как их воображение начинает двигаться в разных направлениях.
В конце концов, детское любопытство коснулось и его персоны.
– А что случилось с вашим ухом? – спросил один из детей.
Энрике коснулся льняной повязки, закрывавшей остатки уха. Рана больше не болела, и все же отсутствие уха по-прежнему заставало его врасплох.
– Я слышал, что он сражался с медведем, охранявшим сокровища, и так и потерял ухо…
– Это ложь! – воскликнул другой. – Медведи не охраняют сокровища. Вот драконы, да.
Энрике расхохотался. Дети засыпали его вопросами, и он едва успевал на них отвечать.
– Расскажите нам еще одну историю! – сказал один ребенок.
– А здесь есть мумии? Вы видели их?
– А можно мне посмотреть на мумию?
Едва только Энрике успокоил их, начав рассказ о египетском боге Озирисе, слегка сократив ее, потому что она не совсем подходила для детей такого возраста, как в галерею вошла темнокожая женщина в меховой накидке.
– Я нашла их!
За ней следовала целая вереница взрослых, выкрикивавших имена своих отпрысков.
О боже, подумал Энрике. И решил, что если эти родители разгневаются и потребуют назвать его имя, он представится как Северин Монтанье-Алари.
Один за другим родители уводили детей.
– Нет, я хочу остаться! – заявила одна девочка. – Мы слушали о мумиях!
Один мальчик в знак протеста уселся на пол.
– А вы расскажите нам еще что-нибудь завтра? – спросил один мальчик, прежде чем его уволокли родители.
Серьезный белокурый мальчуган попятился назад, пытаясь спрятаться за коробками. Его мать, высокая женщина с копной темных волос, рассмеялась, вытаскивая его оттуда.