Гилас облизнул губы:
– Перифас, у меня не было другого выхода. Вернись я в прошлое, поступил бы точно так же. Но, убив меня, Воронов вы не одолеете. – Гилас выдержал паузу. – Помнишь, я рассказывал тебе о пророчестве Оракула? «Если клинок окажется в руках Чужака, Дом Короносов поглотит пламя…»
– И какая теперь польза от этого предсказания? – выпалил Перифас. – По твоей милости Вороны вернули кинжал себе! Из-за тебя они непобедимы! Мы проиграли битву на севере, а значит, потеряли половину Мессении! Сколько хороших людей полегло! Не брось ты кинжал Теламону, всего этого могло бы не случиться!
Гилас не нашелся с ответом.
– Но сейчас кинжал в Лапитосе, – вместо этого сообщил он.
Мальчик вкратце рассказал Перифасу о поединке с Теламоном.
– Я просто ляпнул наугад, но по лицу Теламона сразу увидел, что попал в точку!
– Мало ли, что тебе показалось! – резко отмахнулся Перифас. – Гадать – не то же самое, что знать наверняка!
– Перифас, я сам к вам пришел, – с неподдельным пылом вырвалось у Гиласа. – Я хотел, чтобы повстанцы нашли меня! Мне нужна ваша помощь, чтобы добраться до Лапитоса и вернуть кинжал!
Перифас потрясенно уставился на мальчика, потом невесело рассмеялся.
– Что? – произнес он тихим голосом, от которого мурашки забегали по коже. – Напасть на крепость со стенами в десять локтей толщиной? Погляди по сторонам, Гилас! Половина моих людей ранена, а другая половина оружия в руках не держала!
Перифас встал и отошел на несколько шагов, морщась от боли из-за раны на ноге, а потом вернулся и навис над Гиласом.
– В отличие от Воронов большинство этих людей – не воины, – процедил он сквозь зубы. – Мы тебе не армия, а в битве на севере нас разгромили, потому что нет командира, который сделал бы из нас войско! А теперь наконец-то вернулся Верховный Вождь Микен! Мы о таком чуде и мечтать не смели! И как знать, может быть, он помог бы нам одолеть Воронов, но вождь…
Тут Перифас осекся: видно, пожалел, что сболтнул лишнего.
Гилас уставился на него снизу вверх.
– А я думал, что законного Верховного Вождя в живых нет! Разве Вороны не убили его пятнадцать лет назад, когда захватили Микены?
– Все мы так думали, – буркнул Перифас. – Но сейчас он вернулся. Только похоже, что слишком поздно.
– От болтовни никакого толку, – прорычал Экион. – Как ни крути, а мальчишка отдал кинжал Воронам!
– Он прав, – подхватил другой мужчина. – Казним предателя, и дело с концом…
– Без моего приказа вы его пальцем не тронете, – вмешался Перифас.
– Но…
– Я здесь главный, Экион. На Талакрее Гилас спас мне жизнь. Что бы он ни натворил, смертный приговор ему вынесу не я.
– И что же тогда с ним делать? – спросил Экион.
Перифас упер руки в бока:
– Отведем Гиласа к Верховному Вождю. Пусть он решает.
Гиласу снова завязали глаза, но на этот раз его перекинули через спину осла, а тот оказался еще костлявее Свирепого. Какое уж тут удобство! Когда удалялись от лагеря, последним, что слышал Гилас, было пронзительное ржание жеребца. Свирепому не понравилось, что мальчик его покинул. Оставалось надеяться, что повстанцы будут обращаться с конем хорошо.
К счастью, дорога много времени не заняла: вскоре Гиласа стащили с осла и повели вниз по крутому каменистому склону. Судя по эху, они зашли в пещеру. Пахло вином и дымом от костра. Тут с его головы сорвали повязку.
Мальчик заморгал, привыкая к свету.
У входа стоит вооруженная охрана. В глубине пещеры потрескивает небольшой костер, а за ним, сгорбившись, сидит мужчина. Разглядеть его трудно, однако тень на стене пещеры говорит о том, что перед мальчиком человек мощного телосложения, с широкими плечами, длинными воинскими косами и короткой остроконечной бородой.
Перифас взял Гиласа за плечо и заставил мальчика опуститься на землю.
– Становись на колени перед законным Верховным Вождем Микен, – велел он.
Затем Перифас сам встал на одно колено и поклонился.
– Мой господин, ты оказался прав, – с почтением произнес он. – Это тот самый мальчик.
Верховный Вождь Микен кивнул. Встав, повернулся к вновь пришедшим и вышел на свет, припадая на одну ногу. Потом остановился, глядя на Гиласа с высоты своего немалого роста.
У мальчика замерло сердце.
– Ну здравствуй, Блоха, – приветствовал его Акастос.
13
– А львица твоя где?
В свете огня трудно было понять, что означает выражение его лица.
– С П-Пиррой, – прозаикался еще не оправившийся от такого потрясения Гилас. – Они идут в Дентру, искать мою сестренку.
– Что же ты с ними не пошел?
– Я следил за Теламоном. Думал, кинжал у него. Но Теламон меня провел. Я еле ноги унес.
«Не может быть», – крутилось в голове у Гиласа. Акастос – бродяга, Акастос – кузнец, Акастос – человек, которого преследуют Злобные. Чтобы избавиться от Них, Акастос поклялся задобрить дух брата, пролив кровь высокопоставленного Ворона. Это что же получается: Акастос – Верховный Вождь Микен?
В последний раз Гилас видел его в хижине в кефтийских Горах во время метели. Тогда Акастос был одет в грязные, потрепанные овечьи шкуры: сразу видно, что только с дороги. Акастос и сейчас только с дороги, но туника на нем из тонкого льна, а юбка из блестящей алой кожи. Ремень для ножен, наискось пересекающий грудь, отделан золотом, а из ножен торчит рукоятка из черного дерева, окаймленная серебром, а ведь это самый драгоценный из металлов.
Рядом с огнем лежит массивный щит из толстой белой воловьей кожи. На нем изображен огромный позолоченный лев. Зверь разинул пасть в беззвучном реве. Вот шлем, покрытый пластинами, вырезанными из кабаньих клыков, а длинный белый конский хвост украшает гребень. Доспехи и вовсе достойны божества: ножные латы, наплечники, наручи, нагрудник – все из отполированной бронзы, украшенной рельефными фигурами оленей в прыжке и львов на охоте.
Гилас давно заметил, что у Акастоса телосложение воина, а сейчас он и держится, как подобает воину. В длинные темные косы вплетена золотая проволока, борода подстрижена коротко. Но глаза у Акастоса точно такие же, какие помнит Гилас: на удивление светлые, они смотрят прямо в душу и завораживают.
Вздрогнув, Гилас сообразил, что Акастос задал ему вопрос.
– Я спросил про Теламона. Только не говори, что оставил его в живых.
И голос ничуть не изменился. Речь Акастоса может быть то плавной, как течение тихой реки, то твердой, будто гранит, но в ней всегда звучат властные нотки, заставляющие слушать и повиноваться.
– Я мог его убить, – ответил Гилас. – Но… у меня рука не поднялась.
За спиной у мальчика разгневанный Перифас резко втянул в себя воздух. Акастос одним взглядом велел ему не издавать ни звука.
– Гилас, да у тебя прямо талант помогать Воронам!
Мальчик густо покраснел. Акастос вернулся к огню и сел, тем самым давая Гиласу и Перифасу понять, что им тоже можно присоединиться.
Акастос достал из мешочка листья, разжевал и проглотил, отпив глоток вина из грубо слепленной глиняной чаши с двумя ручками по бокам. Это листья крушины, они отгоняют призраков и Злобных. Да, не все в жизни Акастоса изменилось.
– Неприятностей мне и без тебя хватает, Блоха, – прорычал он. – Мои люди хотят тебя прикончить, а меня так и тянет дать им добро.
– Ты не можешь меня казнить! Ты ведь сам однажды сказал, что наши судьбы взаимосвя…
– Еще я говорил, что стоит тебе появиться, как все идет наперекосяк. Скажи после этого, что я не прав.
Гилас набрал полную грудь воздуха:
– Отправь со мной пятерых человек. Я доберусь до Лапитоса и найду способ украсть кинжал!
Перифас фыркнул. Акастос ошеломленно уставился на мальчика:
– Думаешь, после таких штучек я тебя отпущу?
– Не дашь людей – пойду один…
– Сдается мне, ты сам не понимаешь, в каком ты незавидном положении. Прошлым летом на Талакрее я отдал тебе кинжал, чтобы ты его уничтожил – сам-то я не мог, ты ведь мне ногу покалечил! – Акастос хлопнул рукой по шраму от ожога на голени. – Но по причинам, которые ты так и не объяснил, кинжал остался цел и невредим. А этим летом в Египте ты взял да и вручил его Воронам!
– Я не мог поступить по-другому, они бы убили Пирру!
– Мне нет дела до твоих оправданий! – взревел Акастос. – Главное, что Вороны вернули кинжал себе! – Его голос эхом разнесся по всей пещере. Акастос провел рукой по бороде и уже тише прибавил: – Короче говоря, мои люди жаждут твоей крови, Гилас, и их понять можно.
Мальчик попытался сглотнуть ком в горле, но во рту пересохло.
– Но ты ведь не хочешь проливать мою кровь, правда? И ты тоже, Перифас?
Но молодой человек лишь смущенно отвернулся.
На суровое лицо Акастоса набежала тень. Затем он всплеснул руками.
– Ума не приложу, что с тобой делать, Блоха! Ты мне все время мешаешь, с тобой хлопот не оберешься! Но откровенно говоря, в Акию я возвратился именно благодаря тебе!
Перифас ошеломленно уставился на Верховного Вождя.
Гилас рискнул предположить:
– Ты вернулся из-за Разбойницы, да?
Акастос усмехнулся:
– А я и забыл, что в сообразительности тебе не откажешь. Да, из-за Разбойницы.
– Это тот самый львенок, которого парень искал на Кефтиу? – спросил Перифас.
– Разбойница уже взрослая, – с гордостью сообщил Гилас. – Видел бы ты ее, Акастос… то есть мой господин… Она такая красивая и сильная!
Нахмурившись, Акастос взглянул на позолоченного льва на своем огромном белом щите.
– Всюду львы, никуда от них не деться, – вполголоса произнес он. Затем обратился к Перифасу: – На Талакрее этот мальчишка явился в мою кузницу вместе со львенком. Потом на Кефтиу та же самая львица привела его прямо ко мне в разгар метели! Дураком надо быть, чтобы проморгать такие знаки!
На Перифаса эта история произвела глубокое впечатление.
– Ах вот оно что – появление львенка означает, что пришло время для возвращения Микенского Льва!