В кефтийских горных святилищах есть алтари, их местонахождение обозначают бычьи рога, а здесь у основания пика лишь чернеет вход в небольшую пещеру, но и тот наполовину скрыт смоковницей, увешанной потрепанными подношениями. Из пещеры вытекает родник. Видимо, святилище внутри.
– Хекаби! – тихонько позвала Пирра.
Жужжание у нее за спиной стало громким и сердитым: пчелам не понравилось, что незваная гостья нарушает тишину.
– Хекаби! – Пирра перешла на шепот. – Это я, Пирра!
Нет ответа, только пчелы жужжат, ветер свистит среди сосен и эхом разносится журчание невидимого горного потока. Пирра коснулась бугорка на тунике. Эхо плавает в море лихорадки. Пирра должна найти Хекаби, иначе соколиха умрет.
Вдруг стоявшая рядом Разбойница учуяла какой-то запах и понеслась вниз по склону. Пирра не стала ее звать: далеко львица убегать не станет, да и пчел лучше не злить.
Тут девочка заметила, как от пещеры тянется струйка дыма. Сердце девочки забилось быстрее. Внутри кто-то есть!
– Держись, Эхо, – выдохнула Пирра. – Если Хекаби здесь, уж я ее заставлю тебя вылечить!
Но у входа в пещеру девочка замерла в нерешительности. Одним из подношений на смоковнице оказался мертвый ворон, подвешенный за крыло. Птица растерзана так, будто ее тело рвали в приступе ярости. В глазницах ползают черви. Стараясь обойти ворона по широкой дуге, Пирра чуть не наступила на глиняный сосуд на земле. Его до краев наполняет спекшаяся кровь, над ней кружат мухи.
На горном склоне царит зной, но стоило войти в пещеру, и девочку сразу обдало холодом. Внутри темно, если не считать трех тусклых источников света в нескольких шагах от Пирры. От стен эхом отражается голос ручья. Внутри столько дыма, что у девочки защипало глаза. Но вместо кружащего голову аромата благовоний в нос Пирре ударил отвратительный запах, от которого к горлу подступила тошнота.
– Хекаби! – шепотом позвала девочка.
«Хекаби, Хекаби», – тихо повторила пещера.
Согнувшись пополам и на ощупь пробираясь вперед, Пирра прошла мимо небольшого черного пруда, – видимо, отсюда течет ручей. Девочка дотронулась до влажных камней. Ладони стали темными. От них запахло кровью.
Когда глаза Пирры привыкли к темноте, оказалось, что свод в пещере высокий: можно выпрямиться в полный рост. Повсюду, в каждую трещину и щель, кто-то поместил фигурки глиняных животных: быков, лис, лесных куниц, змей, лягушек, – и у всех взгляды обращены вглубь пещеры. Нарисованные глаза смотрят мимо Пирры на серый гипсовый треножник для подношений, установленный в каменном сердце святилища.
У Пирры перехватило дыхание. Где это виданы такие подношения? Треножник перевернут так, что ножки указывают на потолок, и к каждой привязана тлеющая палочка, но на кончиках не благовония, а вонючий навоз. А сами подношения насажены на шипы с нижней стороны столешницы. Вот кусок покрытого запекшейся кровью бинта, обмотанного вокруг сморщенного тела гадюки. Второе подношение – осколок красивой чаши, завернутый в рваное крыло летучей мыши. Третье – тонкая темная коса с маленьким глиняным диском на конце, обернутая вокруг мертвого скорпиона.
У Пирры мороз пробежал по коже. «Проклятие, – догадалась она. – Это проклятие».
В этот момент сквозь журчание ручья Пирра различила тихое бормотание: кто-то шипит, точно змея, плюющаяся ядом.
В тени в задней части пещеры что-то зашевелилось. Пирра успела разглядеть копну свалявшихся, облепленных глиной волос, и вот перед ней возникло злобное серое лицо.
– Убирайся! – взвизгнуло жуткое существо, обдав Пирру смрадным дыханием. – Убирайся! Убирайся!
Девочка пригнулась. Вместо ее шеи костлявые пальцы сжали воздух.
– Это я, Пирра! – воскликнула девочка.
Существо застыло. Дикий взгляд остановился на шраме в форме полумесяца на щеке Пирры.
– Ты! – прохрипела Хекаби.
– Духи покинули меня, – бормотала Хекаби, меряя шагами землю перед пещерой. – Ничего не действует, ничего! А теперь еще и девчонка нагрянула! Как это понимать?
– Эхо больна, – вмешалась Пирра. – Ты должна ее спасти!
Хекаби рассеянно глянула на нее и продолжила ходить из стороны в сторону.
Пирра с ужасом наблюдала за старой знакомой. Хекаби изменилась до неузнаваемости. Раньше она была почти красавицей с крупными, благородными чертами лица – такие хороши в любом возрасте. Но с тех пор Хекаби превратилась в исхудавшую оборванку, с ног до головы облепленную серой глиной. На месте ритуальных шрамов от ожогов, какие есть у всех островитян, на предплечьях Хекаби свежие коросты, содранные в знак траура по утраченному дому. Темные глаза лихорадочно бегают из стороны в сторону, а ярость исходит от Хекаби, будто жар от огня.
«Только этого не хватало!» – подумала Пирра. Если знахарка и впрямь обезумела от тоски по утерянной родине, Эхо обречена.
– Ничего не действует, – бормотала Хекаби, заламывая руки так, что пальцы трещали. – Чего-то не хватает, но чего?
– Хекаби, послушай меня! Эхо умирает, помоги ей!
– А мне какое дело? – прорычала знахарка. – У меня только одна цель: уничтожить Воронов, а одним оружием их не победить!
– Раньше тебе до всего было дело, – возразила Пирра. – На Талакрее ты отнеслась к Разбойнице по-доброму!
Знахарка дернулась, будто от боли.
– Тьма и страдание, и больше ничего не осталось… Хекаби живет только ради того, чтобы сокрушить Воронов.
Пирра вспомнила перевернутый треножник для подношений в пещере. Перед мысленным взором возник маленький глиняный диск на кончике косы. И вдруг Пирра догадалась: это волосы Теламона.
– Ты хочешь наложить на Воронов проклятие, – произнесла девочка. – Тот осколок – он ведь от чаши Короноса, верно? Он никогда не пьет из одного сосуда дважды, после первого же раза чашу разбивают. А окровавленный бинт – с раны Фаракса…
– Но почему это все не помогает? – вскричала знахарка. – Хекаби чего только не перепробовала, а толку никакого! Нужно что-то еще, но что?
– Я немножко разбираюсь в проклятиях, – нехотя призналась Пирра. – В Египте я использовала одно. Оно приманило крокодилов, которые убили Алекто.
Хекаби развернулась к девочке:
– Это сделала ты?
Пирра кивнула:
– Я тебе помогу. Но сначала ты должна вылечить Эхо.
Хекаби помедлила.
– Показывай свою птицу, – велела она.
Пирра осторожно вытащила соколиху из-под туники. Эхо стала совсем невесомой. Голова ее поникла, а из-под желтых век выглядывают только темные щелки глаз. Красивые темно-серые крылья приобрели тусклый оттенок, а светлая пятнистая грудь такая тощая, что кости выпирают. Сердце Пирры сжалось от страха. Вдруг исцелить Эхо не по силам даже Хекаби?
Знахарка провела грязным, облепленным глиной пальцем по груди соколихи и нахмурилась.
– Эта птица обладает силой. Откуда она?
– С Кефтиу.
– А поточнее?
– Из Така Зими. Это святилище на вершине Горы…
– Я знаю.
Хекаби снова принялась ходить туда-сюда, ее глаза лихорадочно заблестели.
– Теперь все ясно, – пробормотала знахарка. – Чтобы проклятие подействовало, мне нужна сила многих земель – всех, которые осквернили Вороны! Священная птица с Кефтиу…
– Нет! – вскричала Пирра. – Эхо я тебе не отдам!
– Я и не собиралась приносить ее в жертву, – отмахнулась Хекаби. – Хватит одного пера!
– Попробуй только выдерни! Эхо сейчас даже такая мелочь убить может!
Хекаби продолжала мерить шагами землю, будто не слышала слов девочки.
– Сила разных мест. Да! Именно то, что мне нужно! – Знахарка остановилась. – Но как быть с Талакреей? У меня не осталось ничего с родного Острова!
– А как же обсидиановые бусы? Ты их все время носила, – сказала Пирра, на всякий случай прижимая Эхо к груди. – А вещий камень? А сера с Огненной Горы?
– Все погибло, – простонала знахарка. На ее лице отразилось горе. – Я так торопилась сбежать, что в суматохе потеряла вещи! Ничего не осталось! Проклятие не подействует!
– Подействует, – изменившимся голосом произнесла Пирра.
Резким движением открыв мешочек, она достала маленький гребень из слоновой кости и бросила его к ногам Хекаби.
– Возьми, он из Египта. А это… – Пирра кинула на землю последний оставшийся золотой мак. – Это с Кефтиу, из самого Дома Богини! В нем гораздо больше силы, чем в пере!
Хекаби с жадностью схватила оба предмета и прижала их к груди.
– А как же Талакрея?
Мысли лихорадочно заметались в голове Пирры.
– Я дам тебе кое-что оттуда, но сначала поклянись, что взамен поможешь Эхо.
Хекаби недоверчиво глядела на нее.
– У тебя есть что-то с моего Острова? Не может быть! Его ведь больше не существует! Вороны прогневили Повелительницу Огня, и Она разрушила его!
– Но кое-что сохранилось, – возразила Пирра. – Только дай клятву, что вылечишь Эхо!
– Покажи, а то не стану клясться.
Пирра прокашлялась и издала клич. Подождала. Потом издала клич снова.
Хекаби заметила движение внизу склона да так и ахнула.
Под соснами стояла Разбойница. Навострив уши, она настороженно переводила взгляд с Пирры на Хекаби и вдыхала запах знахарки. В лучах предзакатного Солнца шерсть львицы сверкала золотом, а большие, обведенные черным глаза сияли.
– Я дам тебе клочок ее шерсти, – пообещала Пирра. – Но не более того. Сначала поклянись, что вылечишь Эхо и не причинишь вреда Разбойнице.
– Чтобы я – и причинила вред ей?! – прошептала Хекаби, падая на колени. По щекам знахарки ручьями текли слезы, оставляя полосы на покрытом потрескавшейся серой глиной лице. – Поднять руку на священное животное Повелительницы Огня?!
– Дай слово, – не сдавалась Пирра.
– Клянусь, – тихо произнесла Хекаби. – Клянусь моим утраченным Островом, клянусь самой Повелительницей Огня.
Судорожно вздохнув, знахарка протянула к Пирре руки:
– Дай мне соколиху. Сделаю все, что в моих силах. Хотя, может быть, уже поздно.
15
– Иногда, когда Эхо летает… – Пирра запнулась в нерешительности. – У меня такое чувство, будто я тоже летаю. Ловлю потоки ветра, ощущаю его под крыльями и даже вижу добычу далеко внизу. Эхо ныряет, скользит по небу, виляет из стороны в сторону, переворачивается, несется к земле, а я вместе с ней. А сейчас… – Пирра сжала пальцами переносицу, чтобы сдержать слезы. – Сейчас вижу только темноту и крошечную точку света, очень далеко. Я так ослабела, что крыльями не могу пошевелить – то есть Эхо не может. Ей очень страшно, а еще она сердится. Эхо не понимает, что больна. Знает только, что у нее нет сил летать, а для сокола ничего хуже этого быть не может.