Конь фыркал и раздувал ноздри: он заметил что-то на скале.
Вытянув шею, Гилас разглядел серые фигуры, смотревшие на него сверху вниз. Рука сама собой скользнула к уаджету.
– Не бойся, Свирепый, – спокойно произнес Гилас, хоть он и сам оробел. – Они не желают нам зла.
С тех пор как они ступили на перевал, ему встретились несколько привидений. Должно быть, жертвы мелких стычек. Некому было их хоронить и проводить нужные ритуалы. Гилас никому не сказал про призраков: он ведь не хотел, чтобы началась паника! Но от этого ему стало совсем одиноко. Жаль, что рядом нет Пирры. Хотя, будь она здесь, Гилас скрыл бы от нее худшее. Раньше фигуры призраков выглядели размыто и мальчик замечал их мельком, краем глаза, но теперь он видел их так же ясно, как Акастоса или Перифаса.
Но еще больше пугало другое. Вдруг два лета надежд закончатся жестоким ударом и среди духов он увидит призрак сестренки?
Не успели они снова отправиться в путь, как из-за переполоха в конце колонны пришлось останавливаться снова.
– Ну что опять? – проворчал Гилас.
Ослов что-то напугало, а Свирепый сбежал от мальчика, который вел его в поводу, и укрылся в зарослях чертополоха.
Когда Гилас добежал до животных, ослов уже почти успокоили, зато Свирепый вставал на дыбы и замахивался копытами, а столпившиеся вокруг мужчины только еще больше выводили его из себя.
– Пропустите меня, – отдуваясь, выговорил Гилас. – Отойдите все!
Свирепый перепуган. Беднягу трясет с ног до головы, а каштановая шерсть потемнела от пота. Нет, тут дело не в призраках. Гилас взялся за поводья и погладил жеребца по напряженной шее.
– Они испугались, – сказал мальчик, который вел Свирепого. Дрожащим пальцем он указал на полосу сосен на скале. – Я там ничего не вижу, но тоже что-то чувствую!
Как и Свирепый, мальчишка взмок от страха, да и все остальные тоже.
Гилас выставил ладонь козырьком – да так и застыл. Быть того не может! Еще даже темнеть не начало, а на краю скалы, будто гигантские темные стервятники, уже расселись Злобные!
Виски заныли, а сердце бешено заколотилось. Эти длинные шеи, напоминающие змей, эти красные воспаленные глаза, в глубине которых бушует пламя Хаоса…
Свирепый фыркнул и дернул поводья. Гилас стал его ласково уговаривать, но мальчик и сам готов был броситься наутек, не разбирая дороги, – куда угодно, лишь бы подальше от Них!
В этот момент огромные кожистые крылья с шуршанием развернулись. Но на глазах у Гиласа духи воздуха и тьмы полетели в другую сторону и исчезли среди облаков. Ужас, сковавший всех вокруг, отступил. Люди вздохнули свободно.
– Что это было? – спросил Акастос, когда Гилас вернулся в переднюю часть колонны.
– Животных что-то напугало, – ответил мальчик.
– Это понятно, – бросил Акастос. – Вот только что? – Оглянувшись через плечо, он наклонился к мальчику. – На привидений не похоже, – шепотом прибавил Акастос.
– В Горах призраков хватает, – ответил Гилас. – Они мне являлись.
Но светлые глаза Акастоса будто видели его насквозь.
– Но призраков животные так не боятся, а тут даже взрослых мужчин в дрожь бросило.
– Откуда Они взялись? – прошептал Гилас. – Злобные появляются только ночью, после темноты!
– Они становятся сильнее, – мрачно проговорил Акастос. – Уже некоторое время это чувствую. Теперь Они приносят Тьму с собой. По крайней мере, так мне кажется.
– Но почему?
– Кто знает? Может, подношения Воронов принесли свои плоды.
– Тогда чем скорее мы объединимся с другими повстанцами, тем лучше! А Хекаби наложит свои чары.
– Главное, чтобы они подействовали, – буркнул Акастос.
– Как это – больше не искала? – вскричал Гилас. – Я тебя зачем в Дентру отправлял? Исси найти!
– Говорят тебе – ее там не оказалось! – вспылила Пирра. – Гилас, мы напали на ложный след! Вор-невидимка – мальчик!
– Откуда ты знаешь? Ты его даже не видела!
– Так сказала Хекаби! Зачем ей врать?
Гилас понимал, что Пирра права, но не желал это признавать. Ведь тогда придется признать и то, что об Исси никто ничего не слышал целых два лета. Выходит, сестренки, скорее всего, нет в живых.
До лагеря ликонианских повстанцев армия добралась к ночи.
Он располагается у самого подножия пика Ликас на длинной каменной гряде, поросшей оливами и тамарисковыми деревьями. По всему гребню тянутся ряды разномастных шатров и шалашей. Несколько сотен измученных, отчаявшихся повстанцев приняли вновь прибывших как дорогих гостей. Приятно делиться съестными припасами и новостями у костра, не боясь, что тебя вот-вот заметят Вороны: вражеские костры горят далеко, на краю равнины.
Акастос и Перифас ушли совещаться с командирами, а Гилас разыскал Пирру. Она сидела у огня возле маленького шатра в дальней части лагеря. Они с Хекаби чуть-чуть опередили армию Акастоса. Дорогу им показали разведчики, разыскавшие женщину и девочку в Дентре. Эхо устроилась на ночлег на ближайшем дереве, а вот Разбойницы нигде не видно. Хекаби ушла собирать травы для чар против Злобных. Знахарка подтвердила, что Они и впрямь набирают силу, и сказала, что не знает, будут ли чары работать так, как раньше.
Когда Гилас заметил Пирру, она водила лезвием ножа по точильному камню. А сейчас села и опять взялась за работу.
– Я сделала все, что могла, – тихо произнесла она. – Но никаких следов Исси не нашла.
В свете огня Пирра выглядела уставшей, под глазами залегли синеватые тени.
– Извини, – произнес он. – Зря я вспылил.
Оглядев свой нож, Пирра вытерла его о тунику и убрала в ножны.
– Что верно, то верно.
Гилас сел рядом с Пиррой и положил руки на колени.
– А где Разбойница?
– В предгорьях. По-моему, ей не нравится, что здесь столько людей и собак. – Помолчав, Пирра спросила: – Хочешь, чтобы я поискала и ее тоже?
– Пирра, я же извинился. Просто…
Раздосадованный, Гилас осекся. Как объяснить Пирре, что он пережил? Сначала отчаянно надеялся, что после долгожданной встречи с Исси и мукам совести, и тревогам придет конец, а потом добрался до лагеря и все надежды рухнули.
Гилас взглянул на вьющиеся черные волосы Пирры, на ее бледное строгое лицо. У нее сестры никогда не было, ей не понять.
«Теперь все по-другому», – думала Пирра, наблюдая, как угли в костре разваливаются и посылают в ночное небо искры.
После стольких дней, проведенных в Горах, лагерь повстанцев ее ошеломил. Запахи, грязь, шум. Повсюду ослы и козы, собаки ищут объедки, дети на побегушках носятся туда-сюда. Женщины готовят, ухаживают за ранеными, чинят доспехи, мастерят стрелы, а мужчины и мальчики тренируются перед битвой. Все здесь или мессенийцы, или ликонианцы, но и тех и других объединяют грубость и воинственный настрой. Мало того – Акастос оказался Верховным Вождем Микен! Голова идет кругом. Пирра остро осознала, сколько в ней кефтийского. Чужестранке среди этих людей места нет.
Да и у Гиласа вид такой же суровый и воинственный. Нос и лоб образуют одну прямую линию, как у всех ликонианцев. С болью в сердце Пирра вспомнила, какой надеждой светились эти золотисто-карие глаза, когда Гилас разыскал Пирру, и как этот свет погас, стоило ей признаться, что она не нашла Исси.
– Ты поела?
– Да, – соврала Пирра. – А ты?
– Мм…
Их взгляды встретились, но оба тут же поспешно отвернулись. Потом, будто по команде, встали и замерли, глядя на походные костры на каменной гряде и усталых, покрытых дорожной пылью людей. Позади пик Ликас закрывал собой звезды. У его подножия на севере Пирра разглядела россыпь мерцающих красных точек: Хекаби сказала, что там стоит крепость Воронов, Лапитос. На востоке темноту над равниной озаряла полоска из таких же красных искр.
– Там лагерь Фаракса, – тихо произнес Гилас.
Пирре стало не по себе.
– Большая у него армия.
– Скоро она станет еще больше. Разведчики докладывают, что воины Теламона перешли через основной перевал. На юге части его отряда объединятся.
– Выходит, атаковать нас будут и с юга, и с востока.
В темноте Гилас кивнул.
– Акастос говорит, что мы займем позицию прямо под каменной грядой, неподалеку от лагеря. – Мальчик помолчал. – Если ситуация будет складываться не в нашу пользу, женщины и дети побегут в предгорья. Акастос считает, что Вороны доберутся до нас завтра, ближе к вечеру. А потом начнется битва.
– «Мы займем позицию»? Мы? – резко переспросила Пирра. – Только не говори, что собираешься участвовать в сражении!
Гилас поглядел на нее сверху вниз:
– Конечно собираюсь.
– Но, Гилас… Кинжал у Воронов, а значит, их невозможно победить!
– Если слухи не врут, кинжал у Фаракса. Если повезет, сумею его стащить…
– Как? – вскричала Пирра. – Гилас, Фаракс – взрослый мужчина и опытный боец! Среди Воронов он лучший воин!
Повисло недоброе молчание.
– По-твоему, я должен бежать? – резко произнес Гилас. – Трусливо поджать хвост, как отец?
– Нет, конечно! Но если мы их победим, то не в бою!
– Тогда как же?
– Не знаю! Но…
– «Если клинок окажется в руках Чужака, Дом Короносов поглотит пламя». Где еще, кроме поля боя, я могу взять в руки клинок и пустить его в дело?
– Должен быть другой путь! Оракул не могла предсказать, что ты будешь участвовать в битве! Ты же не воин! Ты даже доспехи ни разу не надевал!
Пирра зашла слишком далеко.
– Крестьяне тоже не воины. Многие из них ничего, кроме серпа, в руках не держали, – возразил задетый за живое Гилас. – А у рыбаков единственное оружие – остроги! Пирра, здесь никто не умеет воевать – только Акастос, Перифас и еще несколько человек. Но разве у нас есть другой выход?
– А как же я? – Тут и Пирра вышла из себя. – Что делать мне? Тихонько ждать здесь, в лагере, и молиться, чтобы на щите не принесли то, что от тебя останется? Нет, Гилас, так не пойдет! Нужен другой способ побороть Воронов, и я его найду!