Наконец показался Лапитос. Теламон ощутил прилив гордости. Крепость будто является частью горного склона и возвышается надо всем, что ее окружает. Вороны с карканьем кружат над темно-красными стенами. На каждом углу по сторожевой башне, и наверху ветер раздувает черные гребни на шлемах стражников.
Теламон придержал коня, обернулся и обвел взглядом раскинувшиеся внизу плодородные долины Ликонии. Оливковые рощи и ячменные поля тянутся до самых восточных гор. А прямо под Горой повстанцы снуют по своей каменной гряде, точно муравьи. Бунтовщиков оказалось больше, чем думал Теламон, и все же им не под силу тягаться с войсками Фаракса: из-за огромного облака рыжей пыли их даже не видно. Армия дяди еще не добралась до цели, однако она неумолимо приближается.
Исполненный гордости, Теламон предвкушал, как стяжает себе славу в бою. «Уничтожим всех бунтовщиков до единого, – думал он. – Возьмем в рабство их женщин и детей. Воины Дома Короносов сотрут в порошок весь этот жалкий сброд».
Часовые на стенах заметили Теламона, и огромные ворота с бронзовыми заклепками со скрипом распахнулись, пропуская его в крепость. Стремительно проскакав во двор, Теламон спрыгнул с коня и бросил поводья рабу.
Командир стражи поспешил к молодому господину с поклоном и сразу затараторил. Из его слов Теламон понял: увидев, сколько бунтовщиков собралось на горной гряде, стражники оробели.
– Мы не ожидали, что их будет так много, мой господин, – с опаской произнес командир. – А тут еще дурные предзнаменования…
– Какие еще предзнаменования? – проворчал Теламон, выхватив чашу с вином из рук девушки-рабыни и осушив ее до дна.
– Скворцы, мой господин. Целое облако! Ни разу не видел такой огромной стаи! Прямо над нами пролетели, все небо закрыли! Даже ворон на время распугали. И это еще не все, мой господин. Ходят слухи…
– Что за слухи? – рассердился Теламон. – Ну, говори, не тяни!
– Мой господин, поговаривают, что… – Командир нервно сглотнул. – Микенский Лев вернулся.
Во дворе повисла тишина. Все не сводили глаз с Теламона: как внук Короноса воспримет эту новость? Теламон заметил, что большинство стражников совсем юнцы, у некоторых еще даже борода расти не начала. Похоже, Фаракс забрал всех опытных воинов и оставил Короноса под охраной мальчишек.
При этой мысли Теламон почувствовал себя сильным мужчиной.
– «Микенский Лев»! – с презрительной насмешкой повторил он – громко, чтобы весь двор слышал. – Да будет вам известно, что это всего лишь прозвище, которым трусливые крестьяне когда-то наградили человека по имени Акастос. Мой дед убил его много лет назад, как только завоевал Микены. Не пристало воинам распускать бабьи сплетни. – Теламон обвел взглядом стражников. Те пристыженно потупились. – Еще раз услышу подобные россказни – прикажу всех высечь!
Швырнув на землю чашу из-под вина, Теламон обратился к командиру.
– Хватит отнимать мое время! – прорычал он. – Веди меня к Верховному Вождю Короносу, мне срочно нужно с ним встретиться!
Теламон до сих пор вздрагивает от неожиданности, когда входит в большой зал Лапитоса и вместо отца, Тестора, видит Короноса.
Дед сидит в дальнем углу на скамье за деревянным столом, украшенным позолотой и затейливой резьбой. Коронос один, если не считать стражников у дверей и раба, смешивавшего вино с медом и раскрошенным сыром в огромной серебряной чаше. У раба испуганное лицо, да и у стражников тоже. Короноса боятся все. Верховного Вождя окружает ореол страха.
Теламон прошел мимо большого центрального очага, огонь в котором поддерживали многие поколения. Потом – мимо трона из зеленого мрамора у западной стены. Раньше он принадлежал Тестору. У наследника замерло сердце. На секунду Теламон уголком глаза заметил призрак отца: тот взирал с мрачным осуждением.
Мальчик медленно повернул голову и уставился на трон. Ну конечно же, он пуст! «Ложь, ложь», – повторял он про себя. Как же Теламон ненавидит Гиласа! Чужак нарочно запугал его, и теперь ему мерещится то, чего нет. Выбросив эти мысли из головы, Теламон зашагал к Верховному Вождю.
– Приветствую, Коронос, – отрывисто произнес он, опускаясь на одно колено и прикладывая руку к сердцу.
Дед молча глядел на него.
Как всегда, на Короносе одеяния Верховного Вождя Микен: пурпурная туника и белый плащ из козьей кожи, закрепленный на плече золотой застежкой размером со сжатый кулак. Вокруг головы утыканный шипами обруч из чеканного золота, а на талии массивный позолоченный пояс Дома Короносов. Застежка в форме четырех перекрещенных топоров напоминает остроконечную звезду. Годы посеребрили бороду Верховного Вождя и оголили его череп, но сил у него отнюдь не убавилось – напротив, Коронос тверд, точно гранит.
Теламон всегда боялся деда, но сейчас, поднимаясь на ноги, заметил на его большом пальце железное кольцо. Раньше Коронос надевал его только во время крупных жертвоприношений, теперь же носит, не снимая. Неужели даже Коронос опасается Злобных?
Как ни странно, при этой мысли Теламон сразу приободрился. Значит, не такой уж его дед и неуязвимый.
– Почему ты не со своими людьми? – спросил Верховный Вождь голосом, от которого бледнели даже бывалые воины.
Теламон набрал полную грудь воздуха и призвал на помощь всю свою смелость.
– У меня мало времени, – резко произнес он. – Скоро начнется сражение, и я должен быть на поле боя. – Теламон расправил плечи. – Я приехал за кинжалом. Он необходим мне, чтобы привести нашу армию к победе.
В зале стало тихо. Коронос медленно облизнул тонкие, едва заметные губы бледным языком.
– Тебе? – сухо повторил он.
Глаза с тяжелыми веками блеснули опасным огнем.
Но Теламон лишь упрямо вскинул подбородок.
– Людям важно его увидеть, Коронос. Какой толк от кинжала, если все время прятать его в крепости?
С пугающей неспешностью Коронос встал и выпрямился в полный рост.
– Когда умру, можешь сразиться за кинжал с Фараксом. Но пока я жив, будешь повиноваться мне, мальчишка.
Теламон вздрогнул, но не отступил.
– Послушай меня! – выпалил он. – Коронос, я молод, а ты старик! Тебе недолго осталось.
Раб охнул и выбежал из зала: как бы не попасть разгневанному хозяину под горячую руку! Но на лице Короноса не дрогнул ни один мускул.
– Ты отдашь мне кинжал, – произнес Теламон, глядя деду прямо в глаза.
По залу разнесся резкий смех, напоминающий лай. Теламон отступил на шаг. Оглянувшись, он заметил, как стражники у двери обменялись потрясенными взглядами: как и Теламон, они ни разу не слышали, чтобы Верховный Вождь смеялся.
– Я давно уже отдал кинжал Фараксу. Хочу, чтобы в бой с ним шел мужчина, а не мальчишка.
У Теламона кровь отлила от лица. Кинжал у Фаракса! Не может быть! Неужели он зря ехал в Лапитос?
Сбитый с толку Теламон мог только смотреть, как дед усаживается обратно на скамью и кладет на стол каменно-тяжелый кулак.
– Твой отец был слаб, – холодно произнес Коронос. – Он пытался оградить от клана и себя, и тебя. Только зря трон занимал. Ты тоже слабак. Хорохоришься много, а у самого поджилки трясутся. Убирайся прочь с глаз моих. И постарайся не осрамиться на поле боя.
У Теламона зашумело в ушах. Бешеная ярость ударила ему в голову. Теламон представил, как вонзает нож в покрытую старческими пятнами шею деда… как из безгубого рта вырываются кровавые пузыри и пена…
Огромным усилием воли Теламон заставил себя отвернуться и неверными шагами побрел к выходу. Его так и преследовал холодный смех Короноса.
21
Заходясь от смеха, Исси спрыгнула с каштана и с громким всплеском плюхнулась среди кувшинок. Прыгнувшая к ней Разбойница наделала еще больше шума: вода даже из берегов вышла. Проплыв под животом львицы, Исси попыталась схватить ее за хвост, но Разбойница увернулась и поднырнула под нее. Исси взвизгнула, но под водой у нее изо рта вырвались лишь пузырьки. Продолжая в шутку бороться, они вынырнули вместе в туче брызг.
Запыхавшись и нарезвившись вволю, Исси растянулась на камне. Разбойница отряхнулась и последовала ее примеру. Львица разлеглась рядом с девочкой.
Этой жаркой ночью отовсюду доносятся голоса сверчков и лягушек. Исси раскинулась на спине, глядя на Луну между ветвями каштана. Ей до сих пор не верится, как быстро все переменилось. Только что она сидела под этим же деревом, закрыв лицо руками. Одинокая и несчастная, Исси даже не могла заставить себя сдвинуться с места. А потом из камышей выбежала Разбойница и потерлась о девочку, радостно урча.
Исси вытянула руку и коснулась грубой кожистой подушечки на лапе львицы. «Спасибо, что нашла меня», – мысленно поблагодарила она Разбойницу.
Должно быть, Исси уснула. Когда она открыла глаза, ночное небо стало серым, а львица вернулась с охоты, волоча за шею добытого оленя.
Однажды Исси видела, как львиный прайд ел кабана. Девочка невольно позавидовала этой маленькой семье, в которой трапеза проходит строго по традиции: первым ест лев, после него львицы, а потом львята. Все они хорошо друг друга знают и в своем кругу чувствуют себя легко и непринужденно. Исси своих родителей не помнит. Для нее семьей всегда был Гилас.
Стараясь не думать о брате, Исси разбудила огонь, а потом уважительно ждала, когда наестся Разбойница. Через некоторое время та вознаградила Исси за терпение, ласково подтолкнув ее большой окровавленной мордой: «Ешь, твоя очередь».
Исси отрезала несколько кусков оленины, а пока они жарились над огнем, с хрустом разломила бедренные кости и жадно высосала жирный, вкусный костный мозг. Потом Исси надоело ждать, и она стала запихивать в рот мясо полусырым, пока не наелась досыта, как Разбойница, да и перемазалась девочка не меньше львицы. Исси с удовольствием рыгнула. До чего хорошо, когда ты в прайде!
На каштане чирикают воробьи, а вот и дрозд запел утреннюю песню. Лес просыпается. Свет становится все ярче, и окраска Разбойницы из ночной серебристой превращается в дневную золотистую. Как же Исси нравятся огромные лапы львицы, и запах кожистых подушечек, и черная шерсть у нее в ушах! Но самое красивое у Разбойницы – большие, чуть раскосые, обведенные темной каймой рыжевато-золотистые глаза: так же выглядят осенние листья, когда сквозь них просвечивает Солнце.