Она даже нашла время немного пообщаться с подругой из холла, и их переписка сначала озадачила меня, но потом немного позабавила.
А этот рот! И дело не только в пухлых губах, но и в совершенно неуместных словах, которые из него вылетают. Разговор об ананасах и грязные слова, слетающие с ее языка, чуть не заставили меня опять бежать в туалет, абсолютно наплевав, услышит ли она, как я дрочу. Черт, возможно, я бы даже хотел, чтобы она услышала… смотрела… помогала.
Эль привлекает меня так же сильно, как и интригует. Она точно знает, во что ввязалась или во что я и ее отец втянули ее, но не почивает на лаврах, позволяя себя использовать. Нет, эта женщина по-прежнему хочет работать, хочет быть полезной и учиться, и я восхищаюсь ею и ценю это.
Я подумываю передернуть перед ужином, осознавая, что это вполне разумно после целого дня неудовлетворенного возбуждения. Но я хочу подождать, хочу посмотреть, чем закончится сегодняшний вечер. Не то чтобы я думал закончить его в постели с Эль, но мужчина имеет право пофантазировать.
Я одеваюсь, вытаскивая из шкафа темно-синий костюм. Я отказываюсь называть брюки штанами. Я еще не настолько американизировался, но сдаюсь и откладываю галстук, оставляя две верхние пуговицы небрежно расстегнутыми, а затем надеваю подходящий пиджак. Костюм как раз подходит для этого вечера: он чуть менее формальный, чем те, что я ношу на работу, но отлично сидит и подчеркивает мои широкие плечи.
Я сажусь в «Лотус», завожу двигатель, мурлыканье которого начинает творить чудеса, и выезжаю из гаража на улицу. В столь поздний час транспортный поток обычно уменьшается, и я ловко маневрирую между редкими машинами, преодолевая время и расстояние, чтобы снова увидеть Эль.
Конечно, я посмотрел, где она живет, и удивился, когда нашел адрес в ее досье.
Ее квартира находится в недорогой части города для представителей среднего класса. В том-то и дело. Дэниел Страйкер – исполнительный директор «Фокс», и этот человек, как я слышал, души не чает в Эль.
Так почему же его дочь живет в маленькой квартирке с одной спальней?
Думаю, на то есть единственная причина: Эль настолько сильная и независимая, что все, чего она хочет, – не принимать помощь от отца. И это очаровывает меня, особенно с учетом склонностей моей семьи использовать свои трастовые фонды как пуховые подушки, дабы не опускаться ниже верхушки общества.
Все мысли о жизненной ситуации Эль испаряются, когда я въезжаю на парковку ее дома и вижу, что она стоит снаружи и ждет меня. Любое разочарование, которое я мог испытать, не увидев ее квартиры, смывает ее совершенная красота, от которой перехватывает дыхание.
Возможно, знаменитое маленькое черное платье – немного клише, но это клише, потому что оно работает. Особенно на такой женщине, как Эль, чьи изгибы эффектно подчеркивает облегающая ткань.
Она распустила волосы: ее лицо по-прежнему обрамляют сексуально вьющиеся пряди, и обычно забранные в прическу светлые волны теперь красиво струятся по спине – идеально для того, чтобы погрузить в них свои пальцы, когда я прижму ее к себе и буду медленно в ней тонуть.
Она выглядит спокойной, невозмутимой и собранной, как типичная безликая светская львица. Но она совсем не такая. Она безрассудная, дикая и неуклюжая, склонная к вспышкам нецензурной брани и беспощадной честности. Удивительно, но она нравится мне такой, какая она есть. Ее непредсказуемость необычайно привлекательна.
На самом деле, трудно не выпрыгнуть из машины, не подхватить ее на руки и не потащить наверх, чтобы придаться безумию, срывать с нее одежду и плевать на последствия этого буйства… Уверен, она бы не возражала. Вместо этого я поступаю ответственно и паркуюсь, выхожу и обхожу машину, чтобы открыть ей дверь.
– Добрый вечер, – приветствую я ее, на мгновение окидывая взглядом ее ноги во всей длине, которую она демонстрирует, садясь внутрь. Я замечаю промелькнувшие чулки до бедер без подвязок, мои любимые, и чувствую очередной приступ острой боли там, в брюках. Я начинаю жалеть о том, что не передернул перед выходом.
Выдержать ужин будет сложно.
– Привет, – говорит Эль, пристегиваясь, когда я возвращаюсь на место водителя.
Воцаряется тишина, я включаю первую передачу и трогаюсь с места. Рычание двигателя заполняет пространство между нами. Кажется, она хочет, чтобы я молчал, дабы насладиться работой мотора, когда мы стартуем и набираем скорость.
– Ты проанализировал показатели по потенциальным участкам? – спрашивает Эль, пожирая глазами приборную панель. Я хочу, чтобы она смотрела на меня так же восхищенно, как на мою машину.
– Забудем о работе, Эль.
Она переводит взгляд на меня, и теперь моя очередь сосредоточиться на чем-то другом, и я не свожу глаз с дороги и небольшого количества машин.
– Бросаю вызов… Не позволить работе помешать нашему веселью сегодня вечером. Останемся наедине: только ты и я.
– Я смотрю, ты заинтересовался этой темой с вызовами, – говорит она.
Я задумчиво наклоняю голову.
– Кажется, для тебя это стимул повеселиться, поэтому я просто следую твоему примеру.
Она раскатисто смеется, скатываясь в грубый гогот. Она показывает на меня пальцем:
– Слушай, перестань так говорить. Повторяй за мной: YOLO[7].
С тем же рвением я пытаюсь произнести это странное слово. «Йо-ло». Дорога передо мной пуста, и, окинув Эль взглядом, я замечаю, как она пристально следит за мной, широко улыбаясь.
– Что это значит? – спрашиваю я.
– Живем один раз. Это мой девиз. Живи на полную, живи ярко и без сожалений. Но если о чем-то жалеешь, то только о том, что сделал, а не о том, на что у тебя не хватило яиц.
Я согласен. На самом деле, это довольно глубокая мысль о выборе, который на первый взгляд может показаться незрелым и безрассудным. Но она не такая. Она просто хочет быть бойкой и смелой. Она на самом деле живет, а не просто существует, как многие люди.
– Мне нравится, – решаю я. – YOLO!
Я кричу и чувствую себя немного неловко, но, возможно, в этом и суть. Волков бояться – в лес не ходить.
Она смеется и кричит вместе со мной. Мы оба чувствуем себя дикими и свободными, повторяя девиз несколько раз и пытаясь перекричать друг друга.
– Куда мы едем? – спрашивает она, когда мы успокаиваемся.
Я вдруг решаю не говорить ей, хотя у нас забронирован столик на восемь тридцать.
– Это сюрприз.
Она хлопает в ладоши, ее глаза сияют в тусклом свете лампочек на приборной панели.
– Да! Я люблю сюрпризы.
Я нисколько не удивлен, что эта женщина любит сюрпризы.
Вскоре мы добираемся до ресторана – одного из лучших японских ресторанов в штате. Возможно, «Ямаширо» – не самое известное ночное заведение, но здесь есть маленькие уютные столики и вкусное меню. И то и другое соответствует моим пожеланиям на сегодняшний вечер.
Заказав закуски, я наливаю Эль немного саке.
– Японский обычай. Никогда не наливай сам себе, если ты не один.
– Но что делать, когда все допил? – спрашивает Эль, улыбаясь и наливая мне напиток. – Просить подлить?
– Это противоречит смыслу! – дразню я. – Нет, нужно следить за бокалом партнера и наполнять его, когда он пустеет. Укрепляет дух товарищества.
– Звучит как отличный способ споить своего товарища.
Я усмехаюсь, кивая.
– Ты раскусила мой коварный план, – невозмутимо говорю я, довольный тем, что она улыбается. – Итак, ты первый раз тут?
– Да, так что будь осторожен: я хочу попробовать все.
Она говорит о еде, но мой мозг улавливает грязные намеки, хотя обе идеи привлекают мое внимание. Ее открытость кажется мне вдохновляющей, а отсутствие рамок – занятным.
Я отпиваю саке, смотрю на нее, и она бесстыдно смотрит на меня. Она сдается первой и задает весьма неудобный вопрос.
– Мне кажется, что я нахожусь в невыгодном положении. Ты знаешь обо мне почти все, а я о тебе ничего, кроме того, что у тебя есть сестра по имени Лиззи, и она очень дорога тебе, потому что на твоем столе стоит ее фотография. Расскажи мне… всякое.
– Что ты хочешь узнать? – растерянно спрашиваю я.
Но ее не проведешь.
– Скажи мне три факта о себе, две правды и одну ложь, а я попробую угадать ложь.
– Игра? – Здесь нечему удивляться, но я понимаю, что на каждом шагу она застает меня врасплох. На секунду я задумываюсь и моргаю, прокручивая киноленту прошлого в голове. – У меня есть сестра и брат, но самым важным человеком в моей жизни является моя Ба. Мне не интересно, какие на тебе трусики под этим платьем, и если бог услышит мои молитвы, то их там и вовсе нет. Я паршивая овца в семье, буквально изгнанная в Америку.
Глаза Эль сужаются. Она делает щедрый глоток саке и слегка разбрызгивает его.
– Кажется, ты не совсем понял суть этой игры.
– Разве? – спрашиваю я. – Две правды, одна ложь.
– Ну да. Но ты глубоко копнул. Я имела в виду что-то типа: «У меня красные трусики, моя любимая группа – Smashing Pumpkins, а у моего последнего парня был фетиш на ступни». Всякая такая ерунда.
Я хмыкаю, переваривая информацию. Я мог бы подтвердить или опровергнуть факт про красные трусики, но это очередная подпитка для моей фантазии. Ее любимая группа интересная, но ничего революционного. И я предпочитаю не думать о ее прошлых любовниках, чтобы приступ ревности не испортил мне настроение.
– Пожалуй, мой способ гораздо лучше. Эль, я хочу узнать о тебе не просто поверхностные факты.
Она моргает и выглядит растерянной, словно никто никогда не пытался разглядеть Эль за ширмой ее дурацких выходок.
– Полагаю, тебе будет куда интереснее узнать меня настоящего, чем выяснить, что я предпочитаю боксерские трусы, черные, Calvin Klein.
Она чуть усмехается, и я знаю, что сейчас она представляет меня в одних трусах.
Но она уступает.
– Ты действительно паршивая овца? Ты не близок со своей семьей?
– Мы… разделены океаном, – отвечаю я с неискренней улыбкой. – Конечно, я звоню домой, когда есть время, и моя сестра по возможности приезжает ко мне. Думаю, она тебе понравилась бы. Лиззи – замечательный ребенок.