– Ого… Выглядите так, будто утро провели на боксерском ринге, – говорит Хелен, когда я вхожу в приемную. – Все хорошо?
– Хм? – спрашиваю я, смотрю вниз на свои помятые лацканы и чувствую, что мои волосы немного растрепаны. – О, не о чем беспокоиться. Доброе утро, Хелен.
Я решаю не рассказывать Эль о засаде и угрозах ее отца. Я знаю, что она воспримет это как недостаток доверия от самого важного человека в ее жизни, и хочу защитить ее от этой боли. Работа с целью угодить суровому критику может мотивировать, по крайней мере, на первый взгляд. Но она также может запрограммировать тебя на будущее, ведущее к провалу или к ощущению этого провала, независимо от фактического успеха.
Я еще раз проверяю свои лацканы и поправляю галстук, решая отпустить гнев от утреннего происшествия по дороге на работу. Убедившись, что не осталось ни единого намека, я открываю дверь в свой кабинет.
– Эль.
Простейшее приветствие, но одного ее имени на моих губах достаточно, чтобы я почувствовал, что весь стресс последних нескольких минут того стоил. Что она того стоит.
– Доброе утро, сэр, – говорит она. Если бы Хелен обращала хоть какое-то внимание, то это приветствие прозвучало бы совершенно разумно и профессионально. Но я знаю ее достаточно хорошо, чтобы услышать в голосе слабую улыбку еще до того, как вижу ее. – Надеюсь, вы прекрасно провели ночь и готовы приступить к работе? Я готова.
Я не могу не улыбнуться напоминанию о том, как сильно хочу ее. Не только своим членом, особенно зная, что у меня осталось несколько часов в нашем последнем вызове без прикосновений, но и другими частями тела.
Я вдруг с нетерпением жду сегодняшнего дня. Я не пытаюсь помешать своим губам растянуться в ответной улыбке.
– На самом деле, спал как ребенок.
Полное вранье, но она понимающе ухмыляется.
Двадцать четыре часа никогда не казались такими длинными и веселыми.
День пролетает быстрее, чем я мог подумать. Мы с Эль добиваемся значительных успехов в улучшении деталей моего предложения и при этом забавно проводим время.
Эль не прекращает сексуальные поддразнивания все двадцать четыре часа. И мы бросаем друг другу новые вызовы.
Мы дурачимся, используя пространство вдоль длинной оконной стены в качестве подиума. Эль дефилирует, как супермодель, а я снимаю на телефон фотографию за фотографией и говорю ей: «Порази меня своим лучшим выстрелом!». Эту американскую фразу я услышал по телевизору в детстве.
Я умалчиваю, что у меня очень грязные планы на эти фотографии. Но лишь до тех пор, пока она не бросает мне вызов изобразить модель и делает кадры на свой телефон. Поддразнивания неимоверно искушают, и я вслух интересуюсь, почему она в завершение нашего вызова без прикосновений фотографирует меня, хотя сама могла бы получить реальное удовольствие. Ответная улыбка полна жара и едва обузданной похоти, от чего мне приходится поправить брюки. Она это фотографирует.
После этого утра я решаю рассмотреть нашу игру под другим углом и бросаю Эль вызов рассказать мне о вещах, которые она сама не предложила бы обсудить. Кажется, ей нравится эта идея, и она бросает мне такой же вызов.
Ее любимое детское воспоминание? Рождественское утро, когда ей было тринадцать, потому что она получила свой первый мобильный телефон от Дэниела. Мое? Ночевки в доме Ба, утро с английским завтраком, и только мы вдвоем.
Ее самый неловкий момент? Выступление с речью в старших классах, когда внезапно от волнения ее живот заурчал так громко, что весь класс это услышал.
– Они несколько месяцев называли меня Нервной Н-Элл-и, постоянно напоминая мне об этом. И каждый раз, когда я заходила в туалет пописать, все хватались за животы и кричали всем убраться с дороги. Девочки уходили, как только входила я, держась за нос, как будто я выпустила смертельный ядовитый газ.
Она смеется, рассказывая это, но по ее глазам я вижу, что тогда это ее сильно беспокоило. Из-за этого мне хочется выследить каждого из тех детей и преподать им урок.
Ее самый большой страх? Быть недостаточно хорошей.
– Эль, ты уже достаточно хороша и станешь еще лучше, потому что готова усердно работать и идти на риск.
Она пожимает плечами, как бы говоря, что уже слышала это раньше и не очень-то в это верит, и я понимаю, что переубедить ее непросто.
Она перенаправляет разговор, задавая мне тот же вопрос.
– Быть недостаточно хорошим.
Хоть я и даю такой же ответ, но в его скрытый смысл не готов вникать сегодня, когда мы должны веселиться.
– Не смейся надо мной, – возмущается Эль, и ее ногти впиваются в мой лацкан, за который недавно хватал меня ее отец. Яблочко от яблони недалеко падает.
– Я не смеюсь, клянусь тебе.
Моя честность выставляет ее ответ в более правдивом свете, потому что если смотреть со стороны, то мы оба добиваемся успеха по-своему, но я все еще боюсь быть недостаточно хорошим.
В моем кабинете звонит телефон, звонит не в приемной, а напрямую мне. Звонить мне напрямую могут немногие, поэтому я тут же отвечаю.
– Говорит Колтон Вулф.
– Колтон? Можете зайти ко мне в офис, пожалуйста?
Есть всего несколько голосов, которые вызывают у меня мгновенное уважение и внимание, и голос Аллана Фокса – один из них. Я встаю и хватаю пиджак, надеваю его.
– Конечно, сэр. Сейчас буду.
Эль вопросительно поднимает брови, и я объясняю:
– Аллан Фокс вызывает к себе в кабинет.
Каким-то невозможным способом ее брови поднимаются еще выше.
– Не знаю. Могут быть как хорошие, так и плохие новости.
Я быстро иду по коридору, готовый встретить свою награду или погибель, но молюсь, чтобы это была награда. Рабочий день подошел к концу, и его помощник наверняка ушел домой, поэтому я стучу в дверь мистера Фокса и слышу его голос:
– Войдите.
Я делаю последний вздох, чтобы успокоиться, открываю дверь и вижу, как на его столе, стоящем у дальней стены посередине, перемешались разные эпохи. Трофеи за турниры по гольфу соседствуют с журналами, где на обложке сам мистер Фокс, над барной стойкой висит картина в стиле абстракционизма – оригинальное произведение, написанное миссис Фокс для ее мужа, главная тема – эклектичный или даже эксцентричный миллиардер. Вокруг него предметы его жизни, которые он накопил за время пребывания у руля.
– Аллан?
– Да, Колтон. Заходите, пожалуйста. Присаживайтесь. – Он указывает на одно из кожаных кресел перед своим столом. – Я хотел поговорить с вами о вашем предложении.
Я чувствую, как мне сдавливает грудь, и внезапно осознаю, что задерживаю дыхание, не в силах выдохнуть. Я уже выиграл соревнование? Или Дэниел? Не думаю, что кто-то еще, кроме нас. Я знаю, кто здесь в лидерах. Я знаю, кто мой конкурент.
– Да, сэр. Я с удовольствием предоставлю дополнительную информацию и отвечу на любые ваши вопросы.
Аллан машет рукой, и мое сердце практически падает, но я удерживаю его, не собираясь сдаваться.
– Нет, понимаете, дело не только в этом. Мы провели неофициальные встречи с большинством членов совета, и, думаю, все мы знаем, что остались только вы с Дэниелом. Оба предложения, безусловно, являются наилучшими вариантами для нас, хотя выход на глобальный уровень – это большое дело. И, я надеюсь, вы готовы к этому, если совет проголосует за вас. – В его глазах вспыхивает огонек, и кажется, будто он имеет в виду куда больше, чем говорит.
– Я ценю оказанное мне доверие и что совет считает мое предложение заслуживающим внимания. Я искренне верю, что благодаря глобальному присутствию «Фокс» перейдет на следующую стадию роста.
– Да, что ж… Совет с нетерпением ждет возможности принять окончательное решение, когда придет отчет акционеров. Объявление о второй штаб-квартире поспособствует значительному росту цен на акции в особенно подходящее время. Так что…
Мы оба вальсируем в корпоративной болтовне, в танце старом как мир, как во времена королей и принцев. Так было принято когда-то в монархии. Теперь и на корпоративной арене.
– Да? – Я стараюсь поторопить его с откровениями, потому что терпеть не могу драматургию.
– Я отправляю вас в Лондон, а Дэниела – в Теннесси для подробного практического исследования предлагаемых вами участков. Мне нужно все: готовность продавца вести переговоры, налоговые льготы и законы, которые могут принести пользу или ограничить «Фокс», и прогнозирование ситуации на один, пять и десять лет, если мы выберем это место.
Его слова вываливаются на меня, как тонна кирпичей, летящих с подъемного крана, с самого верхнего этажа здания в яму, где лежу я. Такой большой вес, ответственность и давление одновременно легли на мою грудь.
– Конечно. Буду рад поехать в Лондон, чтобы глубже проникнуть в суть моего предложения и представить на рассмотрение членам правления. – Странно, но мой голос звучит энергично, спокойно.
Глубже проникнуть? Черт, я начинаю говорить как Эль.
– Прекрасно. Я знал, что вы примете вызов. Но не обольщайтесь: Дэниел тоже его принял. – Аллан опускает подбородок и сужает глаза, будто оценивая меня до мозга костей. – Вы оба объявите свои команды на завтрашнем ужине, если будете готовы.
Фраза висит в воздухе, и я понимаю, что Дэниел уже разговаривал с Алланом сегодня. Дэниел уже знает, что мы соревнуемся лицом к лицу, и у него есть преимущество как минимум в час для подготовки.
– Конечно, я готов сделать объявление завтра. Когда, по вашему мнению, мы должны отправиться исследовать наши участки? Мне нужно немного времени, чтобы подготовиться к отъезду в Лондон…
– В понедельник. – Челюсть Аллана словно высечена в камне, его губы слегка приподняты, будто он жаждет моего ответа.
Испытание, чтобы увидеть, насколько быстро я реагирую и адаптируюсь? Или посмотреть, согнусь и сломаюсь ли я под давлением?
«Хорошо, что я отлично умею маневрировать и уклоняться», – думаю я и горжусь тем, что использую сленг американского футбола. Видите? Даже с учетом этого я постоянно учусь, вливаюсь, расту. Именно так я хочу занять место у руля «Фокс».