Я жду, что он разыграет еще один раунд, чтобы нанести мне ответный удар, но, скорее всего, мой оппонент будет действовать скрытно, чтобы не наводить шум. Думаю, он использует Эль.
Покидая вечеринку в саду, я чувствую, как в кармане вибрирует телефон. Я достаю его и вижу имя Эль.
Эль: Сначала нужно было спросить меня.
Я: Мне показалось, что с вызовом будет веселее.
Она не отвечает сразу, и я сажусь за руль своего «Лотуса». Интересно, сделал ли Дэниел свой ход? Я уже оказался в проигрыше с Эль. Жюри все еще не определилось с предложениями.
До дома я добираюсь быстро, но наверху тихо, даже слишком. Как и в моем кабинете, когда она уходила вниз, мой пентхаус казался намного живее, когда она была здесь со мной.
Эль: Отец в ярости. Я в ярости.
Я: Что для тебя важнее? Твои желания или желания твоего отца?
Эль: И то и другое.
Я: Я не буду извиняться за то, что дал тебе возможность расти. Ни Гэри, ни Дебра не знали, что я беру их в свою команду, но никто из них не пишет мне недовольные сообщения.
Эль: GIF-изображение лопаты, копающей глубокую яму.
Я: Приходи в офис в десять утра, если поедешь. У нас много работы. Если нет, я сообщу мисс Картер о твоем возвращении в ее штат.
Это точка невозврата для нас обоих.
Если мы продолжим наш путь вместе, мне нужно, чтобы она полностью посвятила себя этому делу, потому что поездка будет показательной и крайне важной для моего возможного будущего в «Фокс». Я должен знать, что она способна проявить благоразумие и помочь мне представить мой вариант в лучшем виде, не увиливая от реальности моей жизни в Лондоне. И ей нужно принять решение поставить собственные потребности и желания, как личные, так и профессиональные, выше требований ее отца.
Если она выберет легкий путь и сойдет с дистанции, я получу ответы об уместности нашего веселья, а также о потенциальном деловом партнерстве. В конце концов, у Эль появится другая возможность. Она слишком умна, чтобы ей не предложили что-то еще, но уже не в ущерб моей мечте.
Я действительно не хотел бы расставаться с ней. Она перестала быть диковинкой и стала скорее неотъемлемой частичкой меня, глотком свежего воздуха посреди серых будней. Но выбор остается за ней.
Пока мы переписывались, я готовился ко сну и выключил свет, так и не узнав, поедет она или нет. Возможно, она придет и скажет мне, что будет подчиняться командам дорогого папочки.
Если она так сделает, я буду страшно разочарован. Черт, я разочарован тем, что сейчас она не со мной. Я беру свой член, все еще неудовлетворенный даже после вчерашней мастурбации. Он, как и я, хочет настоящего… Настоящую Эль, а не фантазию о ней, стоящую у меня перед глазами, когда после ее поддразниваний и мучений я дрочил.
Я едва не отправляю ей еще одно сообщение. Если мы не можем разобраться с работой, может, нам стоит сосредоточиться на вызовах? Я мог бы бросить ей вызов передумать, и пока ее разум колеблется, я поколебал бы ее тело.
Мой член воодушевленно подпрыгивает от этой идеи, но мозг отвергает основной инстинкт. Этим вечером Эль нужно время, чтобы принять решение. И хотя я мог бы заставить ее согласиться на что угодно, удерживая на грани оргазма, я хочу, чтобы она приняла решение с ясной головой. Ей нужно знать, что она способна стойко преодолеть и справиться со всем этим – со своим отцом, со мной и, самое главное, с собой.
Я только начинаю свое воскресное утро, когда слышу звонок телефона и отрываю взгляд от стола, потирая глаза. Должно быть, я немного отвлекся. Сейчас почти девять сорок пять, и я уже больше часа на работе. Но мой телефон продолжает звонить, как будто меня приглашают на видеовызов.
– Кто бы вы ни были, надеюсь, что… Лиззи?
– Привет, Колти! – говорит Лиззи, ухмыляясь. – Как твое ничего, как говорят янки?
Ее акцент сразу же возвращает меня домой. Здесь, в США, все думают, что я говорю с акцентом, но дело в том, что я частично избавился от него, общаясь с американцами каждый день. Но голос Лиззи как будто возвращает меня домой. Я дразню ее, хочу, чтобы она взорвалась, потому что так ее акцент становится ярче. Когда это происходит, мне хочется завернуться в выпадающие согласные и позволить мягкой элегантности окутать меня.
– Тебе не стоит знать, и вообще сейчас воскресное утро, – отвечаю я, зевая. – Прошу, скажи, что ты не забыла про разницу во времени и звонишь не просто так, чтобы поиздеваться?
Лиззи хихикает, качая головой.
– Стареешь, Колти. Воскресное утро? Прежде в это время ты только возвращался домой, и, судя по всему, я тебя не разбудила. Ты уже на работе? Разве не отдыхаешь в выходные?
– Хм-м-м. Я не старый, и да, я на работе. Американцы не отдыхают. Здесь можно даже достать свежеиспеченные кексы из хлебопекарного автомата среди ночи. С ума сойти.
Лиззи смеется. Судя по фону позади нее, она дома в своей постели и, скорее всего, наслаждается выходными без школы.
– Звучит отлично. Я сейчас не отказалась бы от кексика. – Она качает головой. – Кстати, хорошие новости! Я сдала все экзамены на отлично!
– Поздравляю! У меня тоже есть хорошие новости, но это сюрприз.
Лиззи надувает губы, ее хорошее настроение испаряется.
– Ну что за чушь! Мне уже достаточно сюрпризов от мамы, которая без умолку трещит о своих дурацких благотворительных балах и о том, чем занимаются дочери ее подруг.
Я тихонько смеюсь, как если бы она пошутила, но она избегает моего взгляда даже через экран.
– Лиззи, ты в порядке?
Она падает на подушку, тяжело вздыхает и закатывает глаза.
– Я в порядке. Эдди просто самый настоящий гондон, и есть еще глупые мальчишки, которые… какому слову ты тогда научил меня? О да, жестко подкалывают.
Кажется, даже глупая американская фраза немного поднимает ей настроение.
– Эдди всегда будет Эдди. Ни я, ни ты никак его не исправим. – Я закатываю глаза точно так же, как Лиззи, потому что это истинная правда: наш брат – душный придурок.
Думаю, стоит научить Лиззи и этому выражению, но я не совсем уверен в его точном определении, кроме того, что это оскорбление, но оно меня веселит. Пожалуй, я отложу его до своего приезда в Лондон, чтобы устроить урок по лексическому запасу слов.
– Но соседские мальчишки – другое дело. Такого быть не должно, Лиззи. Скажи об этом маме или сообщи в школе. Или, если все так плохо, попроси Ба поговорить с их родителями. Готов поспорить, они сразу станут как шелковые, когда Ба притащит их за уши домой к мамочке.
Она смеется. Надо бы не забыть посмотреть на этих мальчиков, когда буду дома. Хоть нас и разделяют тысячи километров, старший брат всегда защищает младшую сестру.
Внезапно Лиззи садится, хватает свой компьютер и подносит лицо достаточно близко к камере, так что я могу разглядеть ее нос.
– Эй, Колти! Кто это?
Лиззи указывает на кого-то позади меня, и я поворачиваюсь на стуле и застываю от удивления, когда вижу Эль, стоящую в дверях.
– Ох… Это моя ассистентка, – быстро говорю я Лиззи. – Куча работы, сама знаешь.
– Она милая.
Я чувствую покалывание в шее и качаю головой.
– Ладно, мне нужно вернуться к работе, Лиззи. Я скоро тебе позвоню, хорошо?
– Ладно, ладно. Ну-ну, Колти! Ну-ну, ассистентка!
Лиззи с ухмылкой отключается, и я откладываю телефон, мысленно проклиная себя. Не знаю, что Эль удалось услышать, но Лиззи будет сватать нас, когда мы приедем в Лондон. Мне придется с порога все ей объяснить.
– Мистер Вулф, – говорит Эль, приветствуя меня. Здесь нет никого, кто мог бы услышать, как она называет меня по имени, никого, кто мог бы не заподозрить нас в близости, поэтому ее формальность кричит: «Я все еще злюсь!».
– Решила сегодня надеть повседневную одежду. Если в компании не устраивают «неформальные пятницы», то «неформальные воскресенья» просто необходимы.
Она смотрит на меня с вызовом, чтобы я сделал ей выговор, но вместо этого я награждаю ее, позволяя взгляду медленно стекать, словно патока, с головы до пальцев ног. На ней футболка с графическим изображением кошки, черные джинсы и модные кроссовки. С забранными волосами и в очках она выглядит так, будто отлично впишется в любой кампус колледжа или в любое из дюжины кафе-баров в двух шагах отсюда.
– Это хорошо. Я тоже в повседневном, – говорю я, пытаясь найти точки соприкосновения, но Эль фыркает.
– Это не повседневный стиль.
Она насмешливо указывает на меня, и я встаю со стула и подхожу к передней части стола с вытянутыми руками, чтобы увидела меня во всей красе.
Я сажусь на край стола, провожу тыльной стороной ладоней по рубашке поло и прячу их в карманы брюк чинос.
– Не костюм, не фрак, не спортивная форма, не пижама, хотя я ее и не ношу, как ты прекрасно знаешь.
Эль шипит, ее глаза сужаются.
– Следовательно, я в повседневном. Я даже рубашку как следует не заправил.
Как я и предполагал, она переводит взгляд на мою талию, где передняя часть рубашки просто заправлена за ремень.
– На тебе ремень.
– Ах, ремень уже лишает наряд повседневности. Понял, виноват. – Я расстегиваю дорогую кожу, со свистом вытаскивая ее из петель. – Вот теперь повседневный.
Этот обмен колкостями – совсем не то, чего я ожидал. Я ожидал гнева или возмущения, возможно, увольнения. Но даже такое несогласие из вредности – это весело. Кажется, Эль согласна с этим, потому что даже когда она словесно щипается и кусается, ее губы прелестно изгибаются.
Однако я решаю, что пора перейти к очевидному.
– Честно говоря, я рад, что ты пришла, несмотря на свой наряд. Но выглядишь очень мило. Прошлой ночью в моей голове звучал назойливый голосок, который говорил, что ты не придешь.
– Я решила, что должна лично сообщить о своем решении, – говорит Эль, сидя на краю своего стола. Интересно, она намеренно повторяет за мной, ставит нас на равных, или она делает это естественно, инстинктивно? У нее так много слоев, в которые я хочу проникнуть, разгадать и помочь ей развиваться. – Признаюсь, из-за тебя я не спала ночью. Прямо сейчас я функционирую на трех часах сна и двух чашках эспрессо.