Я вынимаю презерватив из своего кошелька и спускаю штаны и трусы. Одно быстрое движение руки, и я надеваю его на член. Эль скачет на своих пальцах, ее сочная задница врезается в меня, что ничуть не помогает. Но я наконец зачехлен и готов действовать, когда она выгибается для меня.
– Готова? – спрашиваю я ее. В зеркале отражаются ее порозовевшие щеки, полузакрытые от удовольствия глаза и нижняя губа, распухшая в том месте, где она кусала ее, чтобы не издавать звуков. Она уверенно кивает, и ее тело тоже ничуть не сомневается.
Я не мешкаю. Нет, я вхожу в нее одним мощным толчком, замедляясь, когда она напрягается, как струна. Каждая мышца сжимается, и я чувствую, как она стискивает мой член бедрами. Свободной рукой она царапает зеркало над раковиной, и ее рот открывается в безмолвном крике. На самом деле, не в таком уж и безмолвном.
Я закрываю ее рот ладонью, рыча ей в ухо, чтобы она молчала. Она кивает и целует мою ладонь, а я оставляю ее там.
У нас нет времени на нежный, медленный и неторопливый секс, и вряд ли кому-то из нас сейчас этого хочется. Этот момент давно назревал между нами, и мы мгновенно загораемся, словно спички, поднесенные к керосину.
Пытаясь быть тихим, я имею ее, и наши тела качаются вместе с жесткими, сильными толчками, волнующими каждую нервную клеточку внутри наших тел. У меня болят бедра от того, что я так сильно трахаю ее, но Эль принимает это и молча просит меня о большем.
– Вытащи свои сиськи. Позволь мне увидеть тебя.
Одна рука остается на зеркале для опоры, а другая оставляет клитор, чтобы спустить широкий V-образный вырез футболки с плеч, а затем высвободить грудь из лифчика. Лифчик превращается в полочку, поддерживающую ее сиськи в сексуальной форме, и я вижу ее затвердевшие, словно маленькие жемчужины, соски. Они гипнотизирующе подпрыгивают с каждым толчком моего члена в ее сладкую киску.
– Красивая девочка.
Она отводит руку назад и хватает меня за волосы, чуть ли не вырывая их с корнем, но мне абсолютно наплевать, пока я остаюсь внутри нее. От наклона назад ее тело изгибается, впуская меня еще глубже, и мы оба на грани того, что хотим получить.
– Кончи для меня, Эль. Кончи прямо на мой член. Сейчас, – слова вырвались сквозь мои стиснутые зубы едва разборчивым шепотом.
Она стонет и разжимает смертельную хватку, чтобы крепче прижать мою ладонь к своему рту. Она кричит мне в ладонь, понимая, что делает это слишком громко, но не в силах остановиться, когда я чувствую, как она пульсирует. Ее дрожащее тело опустошает мой член, вытягивая всю сперму до капли, мои яйца напрягаются.
Она сникает, измученная и истощенная, и я держусь за презерватив, вынимая из нее свой член.
– О боже, это было…
Я смотрю на нее в зеркало, ожидая, когда она подберет слова, но она мотает головой.
– Даже не могу найти эпитетов. Ты вытрахал весь мой словарный запас из головы.
Я завязываю презерватив, выбрасываю его в мусорное ведро и протягиваю Эль пару бумажных полотенец.
– Могу ли я предложить «фантастически, удивительно, невероятно, блестяще»?
Эль ухмыляется, выбрасывая грязные полотенца в мусорное ведро. Мне нравится, что между нами нет неловкости и фальши, и что никто из нас не притворяется, что секс – это аккуратное и опрятное занятие. Черт, я промываю свою колбаску и два помидорчика в раковине, пока она смотрит.
– Ты слишком высокого мнения о себе.
Ее подтрунивание звучит легко и добродушно. Я вытираюсь, натягиваю трусы и брюки, и Эль приводит себя в порядок.
Я чмокаю ее в губы и шепчу:
– Я говорил о тебе, детка.
Она краснеет и выглядит довольной, как пунш со вкусом себя. И меня.
– Сколько мы здесь пробыли? Какая степень позора нас ждет, когда мы выйдем?
– Есть какая-то шкала? – спрашиваю я, думая, что упустил этот фрагмент американской культуры.
– О да, – утвердительно кивает Эль. – От одного до пяти, где единица – самое худшее. Пять – это просто неловкое «Я позвоню тебе», когда вы оба знаете, что никто никому не позвонит. Можно снизить до четверки, если секс был не очень. Единица – когда ты утром после вечеринки в нарядном платье, которое было на тебе вчера, идешь по общаге, а все предлагают приготовить тебе завтрак и хвалят твои вокальные данные.
Она пожимает плечами, как будто в этом нет ничего такого.
– По-видимому, будучи пьяненькой, я была слишком громкой. Может, я даже кричала «йиии-хааа»? Мы с Тиффани несколько раз ходили в кантри-бар.
Она выглядит так, словно оценивает, что она могла или не могла сделать в этой явно невыдуманной истории, иллюстрирующей первую степень позора.
Одна часть меня хочет посмеяться над этим безобразием. Другая часть хочет отправиться в прошлое и уничтожить любого мужчину, который когда-либо занимался с ней сексом или слышал, как она это делает. Позывы неандертальца – странная и чуждая мне вещь. Обычно я отношусь ко всему проще, да и сам я был в отношениях. Которые никогда не были чем-то серьезным. Но внутри себя я чувствую нарастающую зависть и жадность. Я хочу знать ее истории. Я хочу быть участником ее историй. Всех.
– Думаю, нам ничего не грозит. Мы пробыли здесь не больше десяти минут, и никто не видел, как я вошел.
– Десять минут? Я играла в «Семь минут в раю»[13], но это было не так хорошо… Может быть, твое высокое мнение о себе… и обо мне… в конце концов, оправдано.
Мне это нравится. Игривая легкость, которую она привносит в каждую ситуацию. Даже в секс в туалете самолета.
– Я выйду первым, посмотрю, чист ли горизонт. Ты выйдешь через пару минут, хорошо?
Эль кивает, и я убегаю. Как я и подозревал, никто даже не смотрит, как я сажусь обратно.
Она возвращается через несколько минут: хвост завязан немного плотнее, а кожа сияет.
– Как ваши дела? – Стюардесса вернулась в носовую часть самолета и стоит рядом со мной. Я вежливо киваю, и она протягивает две бутылки с водой. Я беру их, слегка смутившись, а затем она достает из кармана две влажные салфетки и два маленьких пакета с крендельками. – Эти полеты довольно долгие и скучные, не так ли? У нас осталось около восьми часов, так что поддерживайте водный баланс.
Эль напрягается рядом со мной, поэтому я включаюсь в беседу, чтобы избежать любых странностей.
– Спасибо. Пожалуй, мы слегка проголодались. И хорошенько выспаться нам тоже не помешает.
– Вам нужно одеяло? – Ее лицо совершенно невозмутимо, и в этом нет ничего странного, но совершенно очевидно, что наша экскурсия в туалет не осталась совсем незамеченной.
– Нет, спасибо. Мы в порядке.
Стюардесса кивает и уходит. Я смотрю на Эль, не уверенный, какую оценку она поставит по своей шкале, но, вместо того чтобы чувствовать себя униженной, она еле сдерживает смех.
– Вот это мы попали.
Я осознаю, что меня это нисколько не беспокоит.
Глава 21. Колтон
– Добро пожаловать домой, – говорит дежурный офицер, возвращая мне паспорт. – Нет места лучше дома, не так ли?
Да… и именно поэтому мои руки дрожат, когда я убираю паспорт. Для меня это начало нового этапа, признак успеха – вернуться домой другим человеком. Нет, лучшим человеком.
Я скучал по холмистой местности, суете центра города и моей семье. Ну, по некоторым из них. Не могу дождаться, чтобы обнять Лиззи и Ба.
Но привезти сюда Эль означает позволить ей узнать меня куда лучше, чем она знала до этого. Как говорится, она увидит хорошее, плохое и уродливое. Я лишь надеюсь, что не ошибся в ней и что она справится.
Эль выползает со своими сумками из отдела иммиграционной службы и делает глубокий вдох.
– Ах, Лондон… – Она морщит нос от отвращения. – Пахнет автомобильными выхлопами.
Я смеюсь.
– Ну, мы же в аэропорту. Попробуй еще раз, когда мы выберемся за его пределы.
Она соглашается и следует за мной на выход из аэропорта. Я был здесь десятки раз, точно знаю, куда нам нужно, и иду бодрым шагом. Но Эль еле плетется позади меня, разглядывая все вокруг.
– Ты много путешествовала? – спрашиваю я, пытаясь слегка ее поторопить. Да, мне хочется, чтобы она получала удовольствие и все увидела, но у нас много работы.
– Немного, но не на такие расстояния. Иногда папа брал меня с собой в командировки, мы ездили в отпуск. Но никогда не выезжали за пределы США. О, только один раз мы были в Канкуне.
Мысль о том, как Эль загорает на песчаном пляже в крошечном бикини, очень привлекательна. Возможно, нам стоит туда съездить.
– У меня все наоборот. Я объездил всю Европу, но впервые отправился в США на собеседование в «Фокс».
Мы добираемся до VIP-зоны и видим человека в черном костюме с табличкой с моим именем.
– Я Колтон Вулф.
Он опускает подбородок в вежливом приветствии, представляясь Оливером, а затем берет чемодан Эль и ведет нас к черному «Роллс-Ройсу Гост». С деловитым видом он устраивает нас на заднем сиденье и, сев за руль, легко вливается в поток автомобилей.
Заняв новую обзорную позицию, Эль буквально охает и ахает, когда мы въезжаем в город.
– Что это такое?
Глаза Оливера встречаются с моими в зеркале заднего вида, молча спрашивая, кому следует ответить – ему или мне. Я моргаю, и он начинает экскурсию по городу для Эль по дороге в отель.
Я ценю его заботу и то, что он занимает Эль, поскольку мои нервы начинают сматываться в клубки, и гид из меня сейчас совершенно никакой.
Я не видел маму, папу или Ба много лет, а Эдди и подавно. Мы виделись только с Лиззи, и то совсем недолго.
Конечно, я поддерживал связь со всеми, с каждым по-своему. Я звоню Ба и Лиззи, маме реже. С папой и Эдди я общаюсь редко и то только по электронной почте по вопросам семейного бизнеса, и это хорошо, особенно с Эдди. У нас было достаточно склок, и мне не хочется начинать новую каждый раз, когда я вижу его лицо.
И в этом вся проблема. Это воссоединение будет непростым, особенно потому, что я собираюсь познакомить Эль с термитной гранатой под названием «Моя семья».