– Колтон, какой приятный сюрприз, – говорит мать Колтона и подходит, чтобы обнять его. – Как же я соскучилась! Сколько лет!
– Мама, – говорит Колтон хриплым голосом. – Я тоже скучал по тебе.
Они обнимаются, и я вижу, что какие бы семейные разногласия между ними ни были, они с матерью очень любят друг друга.
– Тебе следовало приехать раньше. – Она смягчает легкое недовольство, убирая с его плеча невидимую нитку, как будто она не может не коснуться его, но не знает, как это сделать без оправдания. – Я так волновалась за тебя.
Разве они не кладут руки друг другу на плечи? Или, если это чересчур, может, просто берут друг друга под руку?
Эта мысль заставляет меня вспомнить отца и наши киновечера. Нам ничего не стоило прижаться друг к другу на диване и делить одну миску с попкорном. Я никогда об этом не думала, но, возможно, мне стоило быть более благодарной за это.
– Я знаю, мама, – говорит Колтон, слегка улыбаясь. – Но нет причин для беспокойства. Я в порядке, просто рад быть дома.
– Колтон.
Приветствие его отца ровное, холодное, если можно так сказать, и каким-то образом мгновенно понижает температуру в комнате на десять градусов. Либо отец Колтона не самый теплый человек, либо не так рад видеть младшего сына. По крайней мере, он не выходит вперед, чтобы обнять его.
Колтон так же холодно отделывается кивком.
– Отец.
Что ж, это объясняет такое небывалое напряжение и разногласия, и, вероятно, причину, по которой Колтон переехал в Штаты. Черт, я бы тоже перелетела через океан, чтобы сбежать от этого льда. Все остальные тоже застыли на месте, наблюдая, как человеческие айсберги направляют друг на друга угрожающие леденящие взгляды.
– Что у нас здесь? – спрашивает отец Колтона, бросая взгляд на меня. Однако не похоже, что он проиграл или сдался, скорее, он атакует под другим углом.
И внезапно я сталкиваюсь с британской инквизицией, становясь мухой, прижатой под лупой родителей Колтона.
– Это Эль Страйкер, моя девушка и коллега. Эль, это мои отец и мать, Эдвин и Мэри Вулф.
Титул его девушки для меня по-прежнему новый и неожиданный, отчего я чувствую покалывание в позвоночнике.
Мэри, кажется, в восторге от объявления.
– Дорогой! Я подозревала, когда мама и Лиззи выглядели такими воодушевленными, но… это правда?
Колтон протягивает руку, и я беру его ладонь и киваю.
– Да, миссис Вулф. Хм… Да. Это правда. Приятно познакомиться.
На этот раз я не пытаюсь сделать реверанс, хотя чувствую, что должна.
– Что ж, добро пожаловать, дорогая, – говорит Мэри, тепло глядя на меня. Она выходит вперед, ее руки ложатся мне на плечи, когда она наклоняется, чтобы поцеловать воздух возле моей щеки. – Подумать только, Эль, ты дрожишь! С тобой все хорошо?
– Извините. Я нервничаю. Я просто не ожидала… Столько всего произошло, и я… Ох.
Я растеряна и веду себя, как дура, но Мэри воспринимает все очень спокойно, тихо смеясь.
– Расслабься, Эль. Хотя мы, британцы, славимся чисто английской выдержкой и сдержанностью, мы не монстры. Я не собираюсь съесть тебя живьем. Что ты рассказал этой бедной девочке о нас, Колтон?
Но Колтон не улыбается, глядя мимо своей матери на Эдвина.
– Правду.
– И что это значит? – спрашивает Эдвин, его лицо сжимается еще сильнее. – Тебе есть что сказать, сынок?
– Я просто рассказал Эль историю семьи, – отвечает Колтон. – Я не собираюсь кормить ее горькими пилюлями, выдавая их за сладкие конфетки.
Прежде чем Эдвин успевает сделать ответный выпад, Мэри делает шаг вперед, разделяя их своим маленьким телом.
– Бросьте, ведь нам многое нужно наверстать. Альфред, не могли бы вы подать чай, пока мы ждем Эдди? Он должен скоро вернуться домой, и я уверена, что он хотел бы увидеть тебя, Колтон. Вы, ребята, всегда были так близки.
Колтон фыркает.
– Мама, ты же знаешь, что это неправда. Так же, как и все остальные здесь присутствующие, поэтому не стоит прикидываться.
Мэри краснеет, слегка сжимаясь, и мне обидно за нее. До того момента, когда она говорит:
– Ну, я считаю, что это правда. Между вами было скорее соперничество, чем близость. Ты всегда пытался соответствовать своему старшему брату, не так ли? – Она снова улыбается, как будто все прекрасно, но, судя по сжатой челюсти Колтона, все совершенно не так.
Альфред гремит чашками, расставляя их на большом столе в комнате. Что-то подсказывает мне, что его крепкие руки сделали это намеренно, чтобы снять напряжение в комнате и привлечь внимание к чаю. Он гений, потому что это работает.
Стол гораздо больше, чем обеденные столы у большинства людей, и за ним умещаются десять человек на приличном расстоянии друг от друга. Я хихикаю про себя по поводу полного отсутствия обеденного стола. В моей квартире есть барная стойка между кухней и гостиной, которая всегда прекрасно мне служила. Черт, большую часть времени я ем на диване, когда смотрю телевизор, так что происходящее кажется мне невероятным.
И это даже не столовая.
Эдвин и Мэри сидят на противоположных концах стола, окружая нас, как дворяне, проводящие прием. Ба садится рядом с Мэри, Лиззи плюхается рядом с ней, а Колтон выдвигает для меня стул, а затем садится рядом с отцом. Все молчат, когда Альфред обходит стол, наполняя стоящие перед нами чашки дымящимся чаем.
Это чаепитие не похоже на те, что я устраивала в детстве, когда папа нарезал бутерброды с арахисовым маслом и джемом на треугольники, и мы пили газировку из пластиковых стаканчиков. Виноградную, конечно же, потому что она больше всего была похожа на чай, и на вкус была восхитительно сладкой.
Но это не пустые разговоры и не глупые сплетни о моих куклах.
Здесь все серьезно.
Время признаться. Я не люблю чай. Дайте мне кофе, черный, как моя душа, или сладкий и со сливками. Либо просто хороший. Горячий шоколад – да, черт возьми. Но насколько я могу судить, чай на вкус как грязная вода. Я не думала, что когда приеду в Лондон и встречусь с семьей Вулфов, мне придется пить его, словно это божественные слезы ангела. Во рту уже накопилось достаточно слюны, и я заставляю себя проглотить ее.
Я остаюсь неподвижной, но смотрю на Лиззи. Она молода, так что наверняка добавит в свой чай много сахара. Может, я смогу последовать ее примеру и подсластить свой и не выставлю себя идиоткой… опять.
Я добавляю маленькую порцию молока и нездоровое количество сахара и осторожно помешиваю, как Лиззи. Она поднимает чашку, чтобы сделать глоток, но меня спасает громкий голос конферансье Альфреда.
– Господин Эдди… со спутницей.
Хоть Альфред и сохраняет свой профессиональный тон, я слышу намек на презрение. Он ходит по очень тонкой грани, ведя себя должным образом, но при этом… язвительно. От этого мне хочется сесть и поболтать с ним, чтобы узнать, что он думает о происходящем здесь. Возможно, за стаканом виски. За чем угодно, кроме чая.
Эдди Вулф не просто заходит, а важно вышагивает, как павлин, и я впервые воочию вижу старшего сына Вулфа.
Быстро изучив его черты, я могу сказать, что если Колтон унаследовал лицо своей матери, то Эдди – вылитая копия Эдвина вплоть до сморщенного лица и ястребиного носа, которым он буквально рассекает воздух перед собой.
Если Колтон в костюме – ходячий секс и привлекает внимание своей красивой внешностью, то Эдвин… нет. Он хорошо одет в дизайнерские вещи и выглядит вполне прилично, но в нем нет ничего притягательного.
Но с учетом того, что на его руке висит девушка, ему, очевидно, не стоит прикладывать особые усилия, чтобы заполучить женское внимание. Однако когда девушка, хихикая, входит неровной походкой в комнату, и ее силиконовые сиськи грозятся выскочить из топа с огромным вырезом, а юбка едва заметна, я задаюсь вопросом, что интересует ее больше – Эдди или его банковский счет.
– Позже мы поедем в Сохо. Тебе там очень понравится, да ведь? – Детское сюсюканье кажется странным, если не сказать больше, но девушка висит на руке Эдди, как маленький отчаявшийся щенок. Она чуть ли не виляет хвостиком перед ним. – Я слышал об этом новом клубе и могу достать нам пропуски…
– Эдди, – резко рявкает Эдвин, прерывая совсем не скромное хвастовство Эдди.
Эдди лишь усмехается, но медленно переводит взгляд от девушки к Эдвину.
– Отец.
Приветствие – всего лишь одно слово, но даже я чувствую небрежность, которая кажется прямым противоречием всему, что нас окружает, и всему, что я узнала о семье Вулфов. Эдди даже не смотрит на другой конец стола, когда говорит:
– Мама.
– Здравствуй, Эдди, – говорит Колтон напряженным, но вежливым голосом, поднимаясь со стула. – Рад тебя видеть.
– Колти! – Он изображает самое настоящее удивление, но ему не удается никого одурачить. Не находя положительных откликов, он сдается и обходит стол. – Ой, ну хватит жеманничать. Иди сюда, старина! Обними своего брата!
Он говорит это так, будто командует миньоном, а не обращается к брату. Я чувствую неприятный укол, и, как по мне, он просто звучит снисходительно.
Колтон осторожно приближается к своему брату, обнимая его и сдерживая любую реакцию, в то время как Эдди крепко стискивает его и начинает стучать по спине, слишком усердствуя для человека, который просто рад встрече. Со стороны это выглядит, как будто старший брат подтрунивает над младшим, и что они уже делали это тысячу раз в своей жизни, и хотя сейчас Колтон такого же роста, как Эдди, представление продолжается. Эдвин и Мэри даже улыбаются, будто это совершенно нормальное и милое приветствие, и я вдруг начинаю благодарить судьбу за то, что я единственный ребенок в семье. По крайней мере, мне никогда не приходилось терпеть агрессию под видом привязанности.
Закончив, Эдди хлопает в ладоши и кричит:
– Альфред! Забудь про чай, нам нужно вино! Но только хорошее. Не ту ослиную мочу, что пьет Ба. Время праздновать!
Ба фыркает, ее чашка ударяется о блюдце.
– Ты не распознал бы ослиную мочу, даже если бы твоя очередная девка помочилась тебе на лицо и назвала это золотом.