– К сожалению, некоторые пары устают друг от друга через некоторое время, или женщины переходят в категорию «видно, но не слышно».
Я печально качаю головой, изображая неверие, что кто-то согласится на такую ничтожную жизнь.
– Я, конечно, не променяла бы ни свое образование, ни прямолинейность, ни интерес Колтона ко мне, чтобы сидеть, как старая тетка, которая самоутверждается только за счет унижения других. Это было бы так неприятно, сплошная трата времени.
Мэри мечется, пытаясь сгладить острые углы.
– О, Эль, дорогая, давайте не будем устраивать сцен. Конечно, Колтон ценит американскую открытость, но мы предпочитаем меньше прямолинейности…
Ущерб нанесен.
Ее подруги насмехаются надо мной, и Мэри выглядит сильно разочарованной, когда осознает это. Мне не спасти этот чай или потенциальную связь с Мэри. Если я убила все шансы Колтона, то могу эффектно убраться отсюда.
Я обращаюсь к Маргарет, женщине, которая думает, что мой единственный подкупающий навык – минет.
– И да, Колтону и правда нравится мой рот. – Хлоп-хлоп ресницами. Я напоминаю им о ехидном комментарии Маргарет, вклинившейся в разговор. – Нет ничего стыдного в том, чтобы иметь счастливую, здоровую сексуальную жизнь.
О-о, резкое шипение, когда я осмеливаюсь произнести слово «секс» над стоящими на белой скатерти чашечками чая достаточно громко, чтобы привлечь внимание соседних столов. Плевать, я в ударе.
Я снимаю салфетку с колен, вытираю уголки рта, вздернув бровь, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.
– Прошу прощения. Думаю, я найду более подходящую компанию. В местном многообещающем пабе.
Я поворачиваюсь к Мэри, испытывая последнюю каплю сожаления. Она сидит, точно аршин проглотила, с леденящим взглядом, совсем не так, как вчера, когда она увядала посреди боя Эдвина и Колтона. Не знаю, какой тип «воспитания» или «дрессировки» заставил ее стать такой, какая она есть. И да, я прекрасно понимаю, что говорю о ней как о собаке, а не о человеке. Но мне совершенно не интересно становиться такой, как она. И, к счастью, Колтон не хочет, чтобы я такой стала.
Они уже говорят обо мне, когда я ухожу.
– Ну, я никогда…
– Эта маленькая выскочка…
– Чего вы ожидали…
Я собираю всю волю в кулак, чтобы не обернуться. В этом нет смысла. Я не в силах изменить их взгляд на мир, изменить их ценности.
На улице светит солнце, не обращая никакого внимания на бурю, развернувшуюся посреди моего дня.
Все то, что начиналось на высокой ноте, – работа с Колтоном и надежда на то, что я смогу сгладить шероховатости с его семьей, – сорвалось, как фальшивая нота, спетая слишком громко.
Оливер предлагает отвезти меня обратно в отель, но сейчас мне хочется пройтись, потому что так я смогу утихомирить свой гнев.
Через несколько кварталов гнев остывает, превращаясь в разочарование.
В каком-то смысле я была взволнована, хотя Колтон предупреждал меня. Я хотела подружиться с Мэри. Но у меня не было шанса.
Преднамеренно или нет, она пригласила меня на шоу уродов – взгляните на глупую американку, – чтобы выставить меня на суд и потеху своих подруг. Я настроилась быть главным экспонатом и сидеть там, как мышка, пока они будут тыкать в меня пальцем, насмехаться и оскорблять меня.
Она вела себя как соучастница, пока они обсуждали отъезд Колтона из Великобритании, и то, что он не помогал семейному бизнесу, и пока они постоянно осуждали его за отсутствие каких-то качеств.
Как можно из всех людей придираться именно к Колтону? Конечно, он не идеален. Никто не идеален. Но у него совсем нет тех недостатков, о которых они судачили. Но молчание Мэри подразумевало согласие.
И хотя это сводит меня с ума, по большей части мне… грустно. Я понимаю, почему он потратил так много времени, пытаясь самоутвердиться, но с самого начала был настроен на провал этой миссии. Он запасной. Страшно подумать, что они видят его именно таким, особенно после встречи с Эдди, но вчерашний и сегодняшний дни убедили меня в отношении Колтона настолько сильно, что я и представить себе не могла.
Я оказываюсь на участке дороги, вдоль которой выстроились дома с плоскими фасадами, садовые окна находятся так близко к тротуару, что я почти могу до них дотронуться. Постепенно жилые дома сменяются маленькими компаниями, витринам с потертыми надписями и вывесками, которые зазывают зайти. За шоколадом, пивом или сувенирами. Я понимаю, что подхожу к отелю и подумываю полежать в огромной мраморной ванне, чтобы смыть ощущение слизи на моей коже от этого чая.
Впереди я вижу пушистые волосы, которые кажутся знакомыми, хотя, возможно, мне просто показалось.
– Лиззи! Лиззи!
На мой крик поворачиваются несколько голов, и одна из них именно та, о которой я думаю. Но Лиззи выглядит так, будто ей хочется избежать разговора со мной. Еще одна из семьи Колтона, кто, кажется, не любит меня. Хотя я думала, что мы с Лиззи поладили.
Я догоняю ее и вижу на ее щеках следы слез. Она не пытается игнорировать меня. Она старается сделать вид, что не хочет этого.
– О господи, что случилось? – Я копаюсь в своей сумке, нахожу пачку салфеток и мысленно благодарю отца за то, что он научил меня всегда быть наготове в путешествии. Конечно, они не пригодились для того, чтобы встать с кресла в самолете и высморкаться при изменении давления в кабине. Я рада, что сейчас они у меня есть, так как Лиззи берет одну, снова разразившись слезами.
– Прости, Эль. Я в порядке. Просто немного… – Попытка соврать не удается. С ней явно не все в порядке, хотя она пытается сохранять типичное британское внешнее спокойствие.
– Пойдем, возьмем что-нибудь выпить. Присядем где-нибудь, и ты мне все расскажешь. – Я предчувствую, что она собирается сказать «нет», поэтому я кидаю ей косточку. – Во всяком случае, я здесь не для того, чтобы рассказывать сказки.
Это работает. Девочки-подростки одинаковые во всем мире, и я когда-то была такой, поэтому знаю, как они устроены.
– Что ты имеешь в виду?
Я закатываю глаза, зная, что у нее есть такая привычка и что она обратит на это внимание.
– Ох, я только что пила чай с твоей матерью и ее подругами. Все прошло ужасно. Кажется, я вышла из себя, назвав их существование тошнотворной тратой времени.
Лиззи хлопает ладонью по губам, а затем толкает меня в руку.
– Да ну!
Я киваю.
– Ну да.
И этого достаточно. Взяв с меня обещание рассказать ей все, она идет со мной в отель. Мы находим удобный диван в пустом углу вестибюля и свертываемся на нем калачиком.
– Ладно, я рассказала тебе про свой день. Теперь ты расскажи мне про свой.
Лиззи кусает губу, и я начинаю думать, что она ничего не расскажет. Но постепенно она делится своей историей.
– Уилл Блэквайр такой болван. Мы были друзьями, когда он только переехал к нам с дедушкой, и мама постоянно твердит, что он влюблен в меня. Но мне пофиг. Можно вести себя прилично и неприлично. Он самый настоящий задира.
Она продолжает рассказывать мне о том, как он говорит ей всякие гадости, все чаще предпринимает ошибочные попытки флирта, но делает это грубо, так, как ни одна девушка или женщина не хочет слышать. Никогда за всю историю мира фразочки типа «Посмотри на эту толстую задницу! Сядь мне на лицо!» не работали, и я не знаю, почему мальчики любого возраста или в любой точке земного шара думают наоборот. Особенно когда за этим следуют попытки схватить за задницу, несмотря на протесты Лиззи.
– Знаешь что? Ты права. Можно вести себя прилично и неприлично. Думаю, ты выбрала неправильный вариант, как и Уилл.
Лиззи выглядит злой как овод (да, я понимаю, что это опять американская идиома с животным, даже без указания Колтона), пока я не объясню, что имею в виду.
Глава 26. Колтон
День был продуктивным, но абсолютно ужасным без Эль, которая обычно привносит немного света и радости в работу. Но я встретился с Роджером, моим лондонским адвокатом, и Гэри, благослови его душу за полуночный звонок, и мы проработали большую часть деталей траста.
Я оказался прав в том, что дедушка доверил имущество мне. Отец управлял этим имуществом с тех пор, как я был мальчиком, но решить эту проблему и получить контроль над собственностью теперь, когда я достиг совершеннолетия и пользуюсь хорошей репутацией, должно быть легко.
Независимо от того, что он сказал Эдди, эта собственность моя. И я уверен в успехе штаб-квартиры «Фокс». Но впереди еще много этапов, которые придется преодолеть, чтобы все это стало реальным.
В основном, это лицензирование и зонирование земли, как упоминала Эль. Потребуется голосование совета, чтобы вернуть земле прежние права, которые позволят вести «Фокс» свою деятельность, но, учитывая, что она была выведена из эксплуатации всего на пятьдесят лет, слишком много хлопот с этим быть не должно.
После долгого рабочего дня я решил вознаградить себя выпивкой в баре, а заодно и перехватить Эль, когда она вернется с чаепития с мамой.
Надеюсь, она была с ней не слишком резка, хотя не уверен, кто с кем может быть резок – Эль с мамой или наоборот. Всякое может случиться. Особенно с мамиными подругами. И острым язычком Эль.
В вестибюле я вижу, как Эль выходит на улицу, ее бирюзовая юбка на пышной заднице сразу же привлекает мое внимание. Сначала я не понимаю, почему она уходит, но потом рядом с ней вижу Лиззи, одетую в школьную форму.
Лиззи уже должна быть дома. После школьных занятий она может ненадолго задержаться, но уже поздно.
Перед тем как пойти и выяснить, что же происходит, я вижу, как Эль кладет руки Лиззи на плечи. Лицом к лицу Лиззи кивает, соглашаясь с каким бы то ни было серьезным делом, которое говорит Эль. Это вызывает у меня интерес, и я не вмешиваюсь… пока что.
Они выходят на улицу, и через секунду я следую за ними, напоминая сталкера, но надеюсь, что любопытство не погубит кошку. Я посмеиваюсь над американизмом и поворачиваю за угол вслед за Лиззи и Эль.