Я правда хочу, чтобы Колтон помирился с матерью, но пока она решила остаться с Эдвином. Мы будем здесь и будем ждать с распростертыми объятиями, если когда-нибудь она решит протянуть нам руку.
Что касается Эдвина и Эдди, они постоянно недовольны пособием, которые выплачивает им Ба, и просят о большем, однако их требования с пеной у рта не приносят желаемого. По правде говоря, Ба более чем щедра, поскольку заботится о том, чтобы Мэри и Лиззи всего хватало, но не поддается детским истерикам Эдди, желающего съездить в Париж с девками-однодневками.
– Все хорошо. Даже очень хорошо, – в общих чертах отвечает Мэри. – Как Колти? Я так давно не слышала о нем.
Я улыбаюсь, не уверенная, правда ли она скучает по нему, или это лишь колкость по поводу его нежелания помириться с Эдвином и, как следствие, с ней. На самом деле, это неважно, и я честно отвечаю:
– У него все отлично. «Фокс» уже работает, он занимает должность регионального президента с полным штатом сотрудников. Он счастлив. Мы счастливы.
Ладно, возможно, я слишком хорошо стала разбираться в том, как быть милой, пока режешь по живому. Мои слова звучат как скромное хвастовство, к которому Мэри и ей подобные привыкли, но я точно знаю, что ей тяжело слышать об успехах Колтона. Она сделала ставку не на ту лошадь и много потеряла.
Очень много. Она потеряла всю свою семью. Этому я могу посочувствовать.
– Хорошо, просто замечательно, – говорит она дрожащим голосом. – А ты? Если у Колтона есть слуги, чем ты занимаешься?
Я кладу руку на свой плоский живот, зная, что это будет самая острая рана из всех, и надеюсь, что именно она удалит злокачественную опухоль по имени Эдвин Вулф из ее все еще бьющегося сердца, пока есть шанс.
– У меня все хорошо, спасибо, что спросили. Вынашиваю следующее поколение Сеймуров и вежливо не соглашаюсь с Ба, что ребенка следует назвать в честь ее деда. Невилл – красивое имя, но довольно устаревшее, не правда ли?
Ее глаза сияют: в них в равных пропорциях смешались надежда и боль.
– Сеймур? Вы имеете в виду Вулф? Хотя, полагаю, Невилл Вулф звучит не намного лучше, не так ли? – хихикает она.
Я удивлена, что она не знает. Даже шокирована. Даже если Ба или Лиззи не сказали ей, новость разлетелась вместе с нашим объявлением о свадьбе. Видите ли, когда мы поженились, я не просто взяла фамилию Колтона. Мы оба поменяли фамилию на Сеймур, в честь Ба и ее генеалогического древа. Она была тронута и даже заплакала, проклиная нас с Колтоном за потекшую тушь.
– Мы Сеймур, Мэри. Колтон и Эль Сеймур. Я думала, вы знаете.
Слезы переполняют ее, и я чувствую первую каплю надежды, что, может быть, она вернется.
– Мне стоило сказать что-нибудь о возвращении к своим корням, но он всегда был Вулф. До сих пор им остается.
Я нерешительно беру ее за руки, не готовая к такому знакомству с ней, но чувствую, что это правильно.
– Он Вулф до мозга гостей, но по крови он Сеймур. Как и вы, и этот ребенок тоже. Вы могли бы познакомиться с ним или с ней, если хотите.
Испытывать, дразнить, надеяться, молиться. Это самый деликатный вызов из всех, что я когда-либо бросала.
Она кивает.
– Я бы очень хотела.
– Как насчет звонка Колтону? Уверена, он будет рад услышать вас. – Я беру телефон, нажимаю его имя, и когда он отвечает, говорю ему, что рядом со мной кое-кто, кто хочет с ним поздороваться.
Когда я передаю телефон Мэри, то испытываю те же старые чувства. Успех, достижение и даже силу. Не из-за Мэри, а из-за способности вершить собственные судьбы. У меня такое чувство, что прямо сейчас она начинает новую жизнь.
Я жена, которая скоро станет матерью, американка, переехавшая в Великобританию, дочь, друг, сорвиголова и ураган хаоса. Но даже так я получила свое «долго и счастливо».
Может, и у Мэри получится. Интересно, понравится ли она моему папе?