Вопрос: где же эти проклятые алмазы?
В Черногории царило лето. Дом стоял на склоне горы, густо поросшей соснами. Дивный сосновый дух заполнял пространство и легкие. Софа не закрывала окно в комнате на втором этаже, где поселили их с Игорешкой, и свежий хвойный запах успокаивал и утешал. Мужа она защитить не смогла. Может, есть шанс спасти себя и сына? Как?
Софа представляла стоимость пропажи. Генрих пошел на убийство, чтобы вернуть украденное, значит, будет искать, пока не найдет. Она промучилась всю ночь, но к утру задремала.
Проснувшись, Игорек сам оделся и уже хотел было пойти позавтракать. Есть он хотел всегда, и утром самой первой была мысль о вкусной еде, которая ожидает его сегодня. Мама спала, но будить ее не обязательно. Нужно пойти вниз на кухню. Там всегда есть чем полакомиться. Он направился к двери. Путь лежал мимо кучи игрушек. Равнодушно пройти мимо такого богатства не получилось. Малыш сел на пол и забыл обо всем.
Софу разбудили звуки веселой игры, затеянной сыном. Его игрушки занимали пол комнаты, и с каждым днем куча увеличивалась. Малыш тащил все, что находил интересным. Велосипедный звонок, гнутую поварешку, пассатижи (вот кто-то обыскался!), сухие корешки странной формы, какие-то коробки. «Надо будет разобрать», – подумала Софа.
Время шло, а она так и не могла решить, как быть. Страх рос в геометрической прогрессии и уже заполнил весь мозг.
Игорек поехал со взрослыми на источник за водой. Его посадили на тележку и повезли вместе с пустыми бидонами. Софа, не зная куда деться от тоски и тревоги, ходила по комнате, пыталась что-то делать. На полу среди игрушек она увидела знакомую коробку. На день рождения, который был как раз накануне того, когда Станко узнал о смерти матери, Ниночка подарила ему дорогой подарок: серебряная фляжка для коньяка и крошечные рюмочки с логотипом известной фирмы были уложены в аккуратную плоскую коробку, обтянутую кожей. Софа удивилась, увидев набор. Зачем Станко взял его с собой? Он собирался в спешке, может, случайно засунул? Как нелепо выглядела эта вещица здесь, в деревенском доме. Софа открыла коробку. Из рюмочки ей на подол высыпались какие-то белесые камешки.
Софа присмотрелась и закрыла глаза.
Этого просто не могло быть. Все-таки камни взял Станко. Украл и уехал. Все это время они лежали в коробке. Здесь, в этой самой комнате. Зачем? На что он надеялся? Как он мог оставить жену и сына рядом с тем, кого обокрал? Что собирался делать с камнями?
Следователь говорил, что при Станко нашли только документы и авиабилет в Петербург. Зачем он хотел вернуться, если камни были у него?
Софа сидела на полу и тупо смотрела прямо перед собой. Горсть алмазов так и лежала у нее в подоле. Шок был такой сильный, что она не слышала никаких звуков, не шелохнулась даже тогда, когда Игорек обнял ее за шею и прижался к спине.
– Мама, дядя Лазар сказал, что я Титан. Это такой сильный великан. Я всю дорогу держал бидоны и не давал им упасть. Мама, пойдем покушаем немножечко. На кухне что-то варят, я нюхал. Я нюхал еще от ворот. Пойдем скорее, а то нам не достанется.
Сквозь шум в ушах детский голосок пробивался с трудом. Софа смотрела на сына и не понимала ни слова.
Ужасно было, что алмазы пропали, но еще ужаснее то, что они нашлись.
Удар
Через три дня Софа с ребенком вернулись в Питер. Она так и не решила, что делать. Может быть, просто отдать камни Генриху и согласиться со всеми обвинениями? Но что-то в Софе восставало против этого. Что-то не укладывалось в тот простой сценарий кражи, который сложился в результате.
Станко был умен, и, если решился на авантюру, не подставился бы так глупо. Но дело даже не в этом. Нет! Вообще не в этом! А в том, что такой человек не мог украсть. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!» – всплыла в памяти Софии странная фраза.
То, что она знала о Станко, вопреки всему говорило ей, что он невиновен. Это невозможно доказать, тем более теперь, но это так.
Сначала Софа решила рассказать все Ниночке. Самая рассудительная, всегда понимающая и сочувствующая, Ниночка могла помочь. Хотя бы советом. Софа уже почти сделала это, но в последний момент ужаснулась, что хотела открыться дочери того, кого считает убийцей мужа. Тогда кому? Остается Руфа. Она может помочь, с ней было бы легче придумать, как выпутаться из этого кошмара. Но мать ненавидела Станко. Она станет орать, что так и знала, а может, даже обрадуется, что зять оказался преступником и поплатился за это своей жизнью.
Софа чувствовала себя загнанной в угол. Но сдаваться без боя было не в ее натуре.
Она поехала к матери, уверенная, что попадет под ураганный огонь обвинений.
И ошиблась. Руфа могла беситься, орать и чудить, но когда речь заходила о жизни близких людей, она становилась как скала. А то, что речь идет именно о жизни дочери и внука, она поняла сразу.
Руфа долго молчала после услышанного, и Софа уже стала бояться, что мать просто впала в анабиоз. Потом Руфа вдруг притянула к себе дочь и прижала к себе. Крепко, как в детстве, когда девочку сильно обижали. Софа настолько не ожидала такой реакции, что громко разрыдалась. Они плакали вместе, две женщины, две матери. Самые родные друг другу в этот горький час.
Они проговорили всю ночь. Игорек по обыкновению уснул в соседней комнате в куче игрушек, купленных заботливой бабушкой. Они перенесли малыша на кровать и снова сели думать и рядить.
Руфа как всегда говорила безапелляционно. Она ни минуты не сомневалась, что Станко ни при каких обстоятельствах сделать этого не мог. Возможно, он вообще не знал, что камни у него. Его подставили. Использовали втемную, чтобы вывезти алмазы из страны. А когда хотели изъять камни, Станко все понял, отказался участвовать в преступлении, и его убили.
И сделать все это мог только один человек. Генрих Корц. А раз так, нельзя просто пойти и вернуть эти проклятые алмазы. Генрих сразу догадается, что Софа все знает. Уже догадался вообще-то. Доказательств его причастности к убийству нет ни одного. Наши правоохранительные органы этим делом не занимались. Скорее всего из Черногории тоже запроса не будет. Вроде бы опасность Генриху не грозит. Но есть Софа. А если он решит, что племянница может не захотеть молчать? Даже получив камни обратно, Генрих всегда будет помнить, что убил за них человека. И Софа тоже будет помнить об этом всегда, а значит будет для него источником опасности. Корц не тот человек, который ждет нападения. Он всегда нападает первым.
Алмазы можно вернуть только в обмен на гарантии безопасности для Софы и ребенка. Какие? Да хоть расписка, которую они положат в банковскую ячейку для сохранности!
Руфа была весьма убедительна, и Софа согласилась на этот вариант.
После возвращения она с дядей не виделась. Не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Он знал, что Софа в Питере, но на связь тоже не выходил. Ниночка позвонила сразу, утешала и расспрашивала. Софа старалась быть осторожной, ничего лишнего не сказала, но в голосе все равно чувствовалась фальшь. Ниночка была огорчена, но углубляться не стала. Она всегда была очень тактичной, ее сестренка.
Наконец Софа собралась с силами и отправила дяде СМС с предложением встретиться. Генрих ответил, что на этой неделе очень занят. И добавил: «Надеюсь, ничего серьезного?»
Софа просто задохнулась от такого цинизма и в бешенстве написала: «Я все знаю. Камни верну только в обмен на письменную гарантию безопасности. Иначе – полиция!»
Она ждала немедленного ответа. Но Генрих молчал. Софа позвонила матери, и та решительно заявила, что завтра они пойдут к дяде вместе.
Но они не успели. Корц действительно всегда нападал первым.
В этот же день из детского сада пропал Игорь, а Софе по телефону незнакомый низкий голос сказал, что любая попытка привлечь милицию станет для ребенка приговором. Нервничать не надо. Надо просто вернуть камешки. Завтра. Ей позвонят.
Даже в шоковом состоянии Софа сообразила, что на этот раз Руфе ничего говорить не надо. Она все сделает сама. Отдаст камни, а потом убьет Генриха. И сделает это прямо сейчас. Софа запихала пакетик с алмазами в карман, села в машину и поехала к дяде на работу. На месте его не было. Девушка на ресепшен сказала, что Генрих Исаакович приболел, к сожалению, и сегодня не приедет. Все больше безумея, Софа помчалась на Садовую, но Генриха не было и там. Домработница ответила по домофону, что сама ничего не знает, и предположила, что хозяин может быть на даче, раз заболел.
Путь до дачи Софа преодолела, почти не помня себя. Собираясь убить Генриха, она даже не подумала об орудии убийства и вспомнила о нем, только остановившись перед воротами дачи. Ее целенаправленного движения это не замедлило. Она задушит дядю голыми руками. Софа пробежала по дорожке, ворвалась в дом и с разбегу наткнулась на Марка, который спешил ей навстречу.
– Где он?
Соня не орала, а просто рычала, как зверь.
– Соня, что случилось? Господи, подожди!
Марк поймал ее, рвущуюся к лестнице, и крепко сжал, пытаясь остановить. Она не давалась, но Марк был очень силен, и даже бешенство, придававшее недюжинные силы, не помогло ей вырваться. Она билась, как зверь в капкане, но Марк все же усадил ее на диван и, не отпуская, сел рядом.
– Сонечка, милая, что случилось?
– Пусти, я все равно убью его! Мразь! Убийца! Ему мало Станко? Он хочет Игоря? Игоря?!
– Да подожди ты, Соня! Приди в себя! Сонечка! Что случилась?
Марк взывал к ее разуму, но напрасно. Софа рыдала, билась, но сказать ничего не могла, шаря вокруг невидящими глазами. Марк был испуган и, пытаясь прекратить истерику, ударил Софу по щеке, потом еще раз. Голова дергалась, Софа рычала. Марк прижал к себе эту безумную голову и не отпускал, пока женщина не затихла.
Ей было уже наплевать, и она рассказала все. Он не пытался ее прервать, ничего не уточнял, но когда Софа смогла посмотреть Марку в глаза, то увидела не глаза, а две льдины.