Закончив печальную повесть, Леонид встал и зажег свет, потому что уже некоторое время они, не замечая того, сидели в темноте. Яркие лампы сделали все праздничным и веселым: накрытый стол, елку, засунутую по причине прихода большого количества народа в угол, огромное блюдо с фруктами на подоконнике. Только лица людей смотрелись среди разноцветия диссонансом. Лёнчик оглядел угрюмые физиономии членов своего прайда и заявил, что пора испить кофею и начать приходить в нормальное состояние.
Соня взглянула горестно, но все же встала и направилась к плите. Марк с тревогой посмотрел на Агату, которая по-прежнему сидела со сцепленными руками, глядя в пол. Он осторожно провел по смоляным прядям рассыпавшихся волос, успокаивая ее. Неожиданно Агата встала и, ни на кого не глядя, сказала, что поедет домой. Стало понятно, что уговаривать ее бессмысленно.
В передней Лёнчик отдал Марку ключи от своей квартиры, сказав, что останется здесь. Марк благодарно кивнул. Соня стояла рядом с Агатой, подавая то шапку, то шарф, то сумку, а потом припала к ней и заплакала. Лёнчик, который все время был начеку, быстро увел ее, обняв за плечи.
Марк надеялся, что уговорит Агату поехать с ним, но она покачала головой.
– Извини, но мне нужно побыть одной и все обдумать.
Она прошлась по комнате, посидела на диване, постояла у окна. В квартире было чисто и непривычно пусто. Пока она жила у Сони, Алла Петровна организовала уборку. Прошлой ночью Агата была в таком состоянии, что не заметила исчезновения разгрома, а сегодня даже не сказала Марку «спасибо». Возможно уже и на скажет. Как поет Андреа Бочелли – Time to say good bay. Вот и ей пришло время сказать «прощай».
Закрыв дверь за Марком и Агатой, Рыков отвел Соню на кухню и приткнул на угловой диванчик. Пусть посидит, подышит. Сам стал варить кофе. Он действительно чувствовал, что проголодался. Наверное, умаялся в роли птицы-говоруна. Соня подошла неслышно и прислонилась к широченной спине.
– Спасибо тебе.
– Вельми понеже, – сипло ответствовал Лёнчик и повернулся. Соня была так близко, что он моментально вспотел. Руки сами потянулись обнять и стиснуть, но тут угрожающе зашипел кофе. Они оба дернулись и схватили турку так, что половина выплеснулась на плиту.
– Блллл…
– Что ты сказал?
– Ничего вообще. У меня в зобу дыхание сперло от твоей близости. Прямо потерялся весь.
Соня разлила по чашкам остатки кофе и только тогда ответила:
– Врешь ведь.
Лёнчик развернул ее к себе и сказал, глядя точно в лоб:
– Я все понимаю, но не хочу терять время, если я в твоей жизни лишний. Поэтому скажи прямо сейчас – да или нет?
– Ничего себе напор… – пробормотала Соня.
– Не увиливай. Да или нет?
Соня встала на цыпочки и обняла за шею.
– Такой ответ подходит?
– Еще как…
И тут они одновременно вскрикнули:
– Игорь!!!
На этот раз он спал на журнальном столике. Видимо, Бэтмен залетел туда отдохнуть. Лёнчик раздел и уложил его, заботливо укрыв одеялом.
– Я буду хорошим отцом. И хорошим мужем.
Глубокой ночью, поглаживая Соню по спине, он сказал твердо и безапелляционно:
– Завтра заберу вас к себе.
Соня проснулась от того, что ей было невыносимо жарко. Она дрыгнула ногой, пытаясь скинуть одеяло, и обнаружила, что никакого одеяла нет, а есть большой горячий живот, на котором она спит, и большая горячая рука, которая прижимает ее сверху.
– Ты чего лягаешься? – просипел голос в районе ее макушки.
Соня задрала голову и в дополнение к животу обнаружила еще волосатую грудь и щетинистый подбородок с ямочкой. На Лёнчике одеяла тоже не было – в чем она убедилась, скосив глаза в сторону и вниз – и вся ничем не прикрытая красота находилась прямо перед ней. К тому же вид она имела довольно воинствующий. Соня решила немного отодвинуться, но обладатель всего представшего перед ее очами богатства совершил маневр прямо противоположный и оказался над ней, прижав так, что улизнуть не представлялось возможным.
Отдышавшись после сеанса любви, Соня вдруг спохватилась, что сегодня рабочий день, а на часах девять, значит, они оба благополучно опоздали.
– Обижаешь, любимая. Я уже тебя вызвал на сегодня для дачи показаний.
– Да ну? А для себя какой отмаз изобрел?
– Работаю в архиве.
– Диссертацию пишешь?
– Напрасно смеешься, моя прелесть. Архив МВД, между прочим, место, где знают все обо всех.
Соня вздохнула и улеглась на привычное место – живот возлюбленного.
– Жаль, что я там не работаю. Наверняка была бы в курсе, что двоюродная сестра – убийца.
– Не преувеличивай значение архивов. В душу человеку они залезть не могут. Это всего лишь хранилище информации о прошлом.
– Знаешь, Лень, мне всегда казалось, что Ниночка самая приличная из нас. Мы все сложные, с тараканами. И мама, и Генрих, и я. Ниночка всегда была такой понимающей, сочувствующей. И еще очень рассудительной, спокойной. Представляешь, я рассказывала ей о Станко и этих проклятых алмазах. Она успокаивала, говорила, что все наладится. А выходит, она все это сама…
– Не стану утешать. Я и сам был в шоке, когда понял, к кому ведут все ниточки.
– Ты следил за ней?
– Конечно. Но главная сложность ситуации была не в этом. Трудно сохранять хладнокровие, когда дело касается двух близких мне людей – тебя и Марка. Ему, кстати, сейчас хуже, чем нам.
– Марк все время просил не вмешивать ее, не расстраивать. Выходит, она и его сумела обмануть. И делала это много лет. Даже муж видел в ней только то, что она хотела показать.
– Может быть, он просто не хотел вглядываться?
– Почему? Не любил? Ты знаешь, – Соня села на кровати, – мне всегда казалось странным, что у меня они не паровались – Марк и Нина. Вроде должны подходить друг другу. Идеальная же пара! А нет! Смотрю на них, а пазл не складывается. Не могла понять, почему.
Соня посмотрела на Лёнчика и увидела, что тот не слушает, а любуется ее голой грудью. Она рассердилась.
– Ну вот что вы, мужики, за примитивные существа! А ему о высоком, а он на сиськи мои пялится! Еще спроси, не силиконовые ли!
– Насчет силикона я еще ночью проверил – натур продукт!
Соня хлопнула по тугому пузу и сделала попытку слезть с кровати. Лёнчик перехватил, хотел смять. Соня не далась.
– Ты знаешь, в детстве мы с Ниной были очень близки. Я восхищалась и даже как бы завидовала ей. Она всегда была…
– Хорошей?
Лёнчик утихомирился и смотрел внимательно.
– Скорее правильной. Впрочем, тогда для меня «хорошо» и «правильно» было одно и то же. А завидовала, потому что не понимала, как у нее это получается. Всегда правильно поступать, никого не бесить, радовать близких успехами в учебе, вовремя поздравлять родственников с днем рождения и всем нравиться. Мне даже было стыдно, что я как раз вся неправильная. Я же старалась! Но у меня не получалось так… гладко и красиво, как у сестры.
– Поэтому вы и отдалились друг от друга?
Соня приподнялась и чмокнула колючую щеку.
– Вот уж никогда бы не заподозрила в этой бритой голове подобной проницательности!
– У меня не только в голове, у меня и в других местах проницательности хоть отбавляй, – ухмыльнулся Рыков. – Я вообще проницать обожаю…
– Не приставайте, товарищ подполковник!
– Кто пристает? Я просто…
Соня увернулась и села на постели. Он тут же снова уставился на ее грудь.
– Ну все, я ухожу…
Она подвинулась к краю кровати. Он удержал и неожиданно серьезно сказал:
– Я просто не хочу, чтобы ты снова плакала. Пытаюсь отвлечь. Получается по-солдафонски. Прости.
Соня шмыгнула носом и нырнула в спасительную норку – Лёнчикову подмышку.
– Просто я пытаюсь понять, как все это могло случиться. И именно с Ниной. С ней никогда ничего плохого не случалось. Мне казалось, она жила спокойно и… слова не подберу… ровно.
– А почему вы все же отдалились? Она не хотела душевной близости, или ты не могла преодолеть детские комплексы?
Соня фыркнула и ткнула кулачком в крепкий бок.
– Это что, допрос с пристрастием?
– С пристрастием – это по-другому. Показать?
Она взвизгнула, соскочила на пол и запулила в него подушкой. Оба захотали.
– Мама! – послышалось из соседней комнаты. – Ты надо мной смеешься?
Соня с Лёнчиком, скатившись с кровати с разных сторон, лихорадочно напялили одежду и пулей вылетели из спальни. Игорек, прыгая на кровати, вытаращил на них глаза.
– Дядя Лёнчик, ты когда пришел? Я тебя миллион веков не видел! Будешь со мной завтракать? Чур, мне пельмени, а тебе каша! Согласен? Она с маслом!
– Согласен кашу и пельмени поровну!
– Фууу… Каша невкусная! Я хочу пельмени со сметаной!
– Порошу не торговаться, – вступила Соня, – а то отменю «Брынзу» в субботу!
Игорек прыгнул с кровати на Лёнчика и обхватил его худенькими конечностями. Лёнчик прижал его и закружил.
– Знаете, сэр Гарри, в чем секрет настоящего мужчины?
– В чем? – заинтересовался сэр, вися на своем верном паже.
– В том, чтобы всегда слушаться маму!
– А ты слушался?
– Еще как! И потому вырос большим, сильным и очень умным!
– Прошу всех умников проследовать в ванную для умывания! – скомандовала Соня и пошла готовить завтрак своим мужчинам.
Когда Игорек доел третью порцию пельменей и побежал жить своей насыщенной жизнью, Соня снова завела прежний разговор. Лёнчик понимал – ей нужно выговориться.
– Повзрослев, я стала еще неправильнее, чем в детстве. Вот мужа, например, выбрала неподходящего. Нина как-то сказала, что лохи – это те, кто ни гадости сделать не умеют, ни ответить на нее. Тогда я не поняла, кого она имела в виду, и пропустила слова мимо ушей. Теперь я понимаю – себя она точно лохом не считала. Вот скажи, зачем ей нужно было убивать Агату?
Лёнчик пожал плечом и приналег на яичницу.
– Не так уж сильно Нина была привязана к отцу, чтобы сделать это из ревности. Мне вообще всегда казалось, что она не способна на шекспировские страсти.