— Больно? — участливо спросил Игнат.
— Ничего, — улыбнулась она, засовывая нож за голенище. — Мама подует, и все пройдет. — Она достала тряпку из кармана и замотала рану, плотно сжав кулак. — А ты действительно крут, и я так поняла, ты сейчас обошелся без духа?
— Ну для таких фокусов хватает моей природной скорости, — немного похвастался он.
— Здорово быть одаренным, — опять вздохнув, заявила Мила. — Ладно, пошли к столу.
Игнат промолчал — девочка сильно уступала ему в скорости и силе, и это он без стимуляторов. Если бы не мамины зелья, ее бы уже давно черви доедали.
— Пойдем пожуем, — согласился он и, слегка прихрамывая, пошел в дом.
Тамара, заметив кровавую тряпку на руке дочери, тяжко вздохнула, после чего, как и сказала Мила, подула на порез, который за полминуты затянулся.
— Вот это да! Фарат его минут двадцать затягивал бы, — с завистью в голосе посетовал Демидов, после чего пошел к умывальнику.
— Фарат — твой дух? — тут же заинтересовалась Мила.
— Бери выше: у меня в «пассажирах» джинн.
Игнат уселся за стол, взял ломоть свежего хлеба и стал на него укладывать куски домашней колбасы, которая у ведьмы была необыкновенно вкусной.
Демидов провел в доме Тамары еще три дня — нога восстановилась, только плоский белый шрам напоминал о биче Веревеи. Мила окончательно перебралась в его комнату, а Тамара, не желая слушать их по ночам, наложила на стену звукоизолирующее заклинание.
— Ты ведь не останешься? — сев и прижав колени к обнаженной груди, спросила ловчая, глядя прямо в глаза Игнату.
Видок покачал головой.
— Я и так не знаю, что могло произойти за мое отсутствие, — почти месяц я здесь, а те события не могут меня отпустить. Угроза, которую несет предмет, находящийся, надеюсь, еще у меня, коснется всех: и вас, и княжества, и даже отшельников.
— Ты говорил, — задумчиво произнесла Мила, — тебе хорошо со мной?
— Хорошо, — улыбнулся Демидов, проводя рукой по ее ноге. — Было бы плохо — все закончилось бы первой ночью.
— Тогда возвращайся.
От подобного Видок просто опешил: похоже, эта молодая женщина прикипела к нему, и довольно сильно. Неужели она влюбилась? Меньше всего он хотел разбить ей сердце.
— В живых бы остаться, — постарался он уйти с темы. — Там крутой замес назревает — от таких, как я, полетят клочья. Я не буду загадывать, может, и вернусь.
Мила поняла, что другого ответа ей не получить, грустно вздохнула и легла рядом, положив голову ему на плечо.
«Блин, как бы с Тамарой разборки не вышло, — подумал Игнат. — Нехорошо это».
Глава 8По вольным землям
Все предыдущие дни ведьма готовила зелья для дочери. Надо сказать, это был впечатляющий запас, такого Игнат себе позволить не мог: то, что Мила убрала в свой сундучок, стоило не меньше пятидесяти золотых.
Выезжали на рассвете. Мелкий моросящий холодный дождик не прибавил Игнату настроения.
Вечером был тяжелый разговор с Тамарой. Мила уехала в «город» за одеждой для Демидова — то, что было на нем, пришло в полную негодность, даже сапоги пострадали от жара портала. Уцелели только кольчуга и разгрузка с опустевшими магазинами, шесть рунных патронов, рунный нож и железные наручи, ну и, конечно, главное сокровище — батарея от винтовки с руной. Вот и все, что осталось. Игнат, вооружившись кинжалом, срезал с поврежденных сапог накладки из чистого железа. Видок как раз перекладывал рюкзак, когда за спиной тихо открылась дверь.
— Хотите о дочке поговорить? — не оборачиваясь, спросил он.
Ведьма прошла и села на кровать.
— Правильно догадался. Останься, зацепил ты ее. Вроде уже взрослая и обжигалась не раз, а вот на тебе опять погорела. Но я знаю, ты ведь не останешься?
Демидов кивнул.
— Не останусь. — Этот диалог напоминал то, о чем они говорили с Милой ночью. — Ты ведь знаешь, что я уже не принадлежу себе. Руна эта гребаная, магичка одержимая, война грядущая…
Тамара вздохнула.
— Я знала, что ты так скажешь. Я предупреждала ее, но она отмахнулась. Молодежь всегда думает, что знает все лучше. Ну почему ты ее не отшил, а? Ну позлилась бы она пару дней, и все.
— Она была убедительна, — хмыкнул Игнат, вспомнив, как девушка пришла к нему в первый раз.
— Это у нее от меня — если чего хочет, обязательно получит. Вернешься к ней?
Видок покачал головой, говорить не хотелось. Тамара тяжко вздохнула.
— Может, все же надо было дать тебе помереть, а?
— Может быть, — легко согласился егерь. — Что сделано, то сделано. Девочка она взрослая, погрустит и забудет, вся жизнь у нее впереди, а с такой мамой она еще долго будет молодой и красивой.
Ведьма как-то странно посмотрела на него.
— Надо было все же капнуть тебе в тарелку зелья любовного, мой собственный рецепт — прикипел бы как миленький. Рука не поднялась: не была бы Милка счастлива из-под палки. Насильно, как известно, мил не будешь. Рано или поздно ты бы его переборол. Да и последствия могут быть непредсказуемыми, если останешься. Обратно тебе надо. Ну вот зачем ты на мою голову свалился? — Это был уже риторический вопрос.
Тамара поднялась и, махнув рукой, вышла, ей пора было заниматься раненым лесорубом. Не получилось поставить его на ноги за три дня.
И вот они стояли на крыльце, багги мокла под моросящим дождем, Мила уже в машине и явно не в духе. Игнат же в обновках смотрел на ведьму.
— Спасибо за все, хозяйка, за заботу, за стол, за то, что жизнь мне вернула.
Тамара окинула его взглядом, полным грусти.
— Иди с миром, егерь. Прощай.
— Прощай, ведьма. — И Демидов сбежал с крыльца, одним движением забрался в багги, закрепив рюкзак за сиденьем.
— Прощай, мам, — подняв руку, как-то странно произнесла Мила.
Игнату на мгновение показалось, что та действительно прощается навсегда. Но он отбросил эту мысль. Ну что с ней станется? Кончатся зелья — приедет вновь. Он бросил быстрый взгляд на Тамару: та стояла под навесом и смотрела на них с какой-то затаенной грустью.
Багги рванула с места, выбросив из-под задних колес небольшие фонтаны грязи, и, резко развернувшись, устремилась к лесной дороге.
Спустя полчаса маленькая шустрая машинка вылетела на опушку большого лесного массива — прямо за ним начинались уже убранные унылые поля, а еще дальше стояли горы, далекие и неприступные.
— Мы находимся фактически в кольце гор, есть разрывы, но их не так много. Вообще свободные земли расположены в огромной долине, которая тянется на месяц пути.
— Пешком? — стараясь оценить масштабы, спросил Игнат.
— Ногами далеко, месяц — это вот на такой, — похлопала Мила по рулю, — машинке.
— Ясно, — не зная, что еще сказать, произнес Демидов.
Ему не давала покоя эта странная сцена прощания. Сегодня Мила пришла к нему в постель поздно. Игнат, который изнурял себя тренировками, ушел из-за стола пораньше, а женщины остались шушукаться за бутылкой неплохого вина. Здесь на южных склонах гор выращивали очень хороший виноград и делали недурное вино. Мила даже не стала его будить, просто устроилась рядышком, прижалась и быстро заснула.
Вдалеке показалась большая ферма. Ее окружала мощная каменная стена метров пяти в высоту, большие ворота были распахнуты, сквозь них Игнат своим острым зрением разглядел, как пятеро крупных мужчин таскают большие тяжелые мешки в грузовик.
— Это ферма Тавра, — пояснила Мила, заметив его интерес.
— Того самого, что меня нашел?
— Его самого.
— Может, заедем? Поблагодарю. Ведь мало того что жизнь спас, так даже и не обобрал. А на мне добра было много.
Она пожала плечами и нехотя свернула на дорогу к ферме.
Тавр уставился на багги, его рука легла на здоровенный пистолет, висящий на боку. Странно было видеть такое чудовище — он был чуть ли не в половину винтовки, которую Игнату пришлось бросить на склоне.
— Привет, Милка, — улыбнулся фермер, заметив дочку ведьмы, выбравшуюся из машины. — И пассажира я твоего знаю. Выжил, значит?
Игнат подошел и крепко пожал протянутую руку.
— Спасибо, Тавр, что не бросил в лесу. За мной неоплатный долг.
Мужчина посмотрел Демидову прямо в глаза.
— Ты ведь охотник на нелюдей? Мне Тамара рассказала, кто такие егеря, мы про вас в нашем медвежьем углу и не слышали: слишком далеко тебя занесло.
— Правду ведьма сказала, охота на тварей — мое ремесло.
Игнат тогда не видел его, когда пришел в себя, в машине был бородатый мужик, и теперь изучал собеседника. Тавр оказался высок и крепок, ладони суровые от постоянного ручного труда, глаза цвета светлого ореха, добрые-добрые, но он не обманывался насчет этого — перед ним стоял настоящий воин, который, судя по мускулатуре, мог с одного удара бычка уложить.
Мила насторожилась: как-никак коллега, и ее такие разговоры прежде всего касаются.
— Может, возьмешь заказ, скажем так, в счет долга? — продолжил мысль хозяин.
— А чего местным не отдашь? — поинтересовался Видок, покосившись на Милу, которая с нехорошим огоньком в глазах следила за разговором. Похоже, ее зацепило то, что старый друг матери хочет отдать заказ незнакомому чужаку.
— Уже, только, пожалуй, для них это кончилось плохо. Неделю назад нанял Юркого с напарником, сели они в свою машинку и уехали к горам тварь выслеживать, да не вернулись.
— Я знаю их, — вступила в разговор Мила, — грамотные ловчие, давно в деле. Может, все еще выслеживают?
Игнат задумался, вспоминая виды нелюдей, которые обитают в горах, — таких было три-четыре, не больше, два из них летающие и чрезвычайно опасны.
— Что за тварь?
— Не знаем мы, похоже, летающая, повадилась скот драть. А когда я охранника поставил, она и его разорвала. Я уже пять коров потерял. Раз в два дня наведывается, пытались засаду поставить сами — не вышло.
— Есть еще характерные признаки?
Тавр задумался.
— Ну, разве что она мясо не жрет, только внутренние органы, вспарывает брюхо и выедает сердце, печень, желудок.