Анна. Я не…
Сергей. Ах, простите, вы не менеджер, а старший менеджер. Хорошо, пусть старший, если для вас это так принципиально. Так зачем вам быть старшим менеджером и работать на чужого дядю, когда вы можете быть сама себе хозяйкой?
Анна. Я не работаю в «Мартинкоме».
Сергей. То есть?
Анна. Я наврала, чтобы убедить того человека из аэропорта.
Сергей. А где же вы работаете?
Анна. Нигде. Я пенсионерка.
Мама. Ой, божечки, вы так сильно болеете, что вам даже инвалидность дали? Сережа, ты слышишь, что Анечка говорит? Господи, бедненькая, вы такая больная, и пешком на 14-й этаж поднимались, и мокрая вся, вы ж простудитесь!
Анна. Не беспокойтесь, Лидия Ивановна, я совершенно здорова.
Мама. А как же тогда…?
Анна. Я балерина. Бывшая. Мы рано выходим на пенсию.
Звонит телефон. Сергей берет трубку.
Сергей. Да. Я. Слушаю вас внимательно. Да, знаю… Когда? В воскресенье с пяти до восьми вечера? И что там будет?… Да, пожалуй, смогу. Где это все будет происходить?… (берет органайзер, записывает) Улица Королева, 12, третий подъезд… В половине пятого? Хорошо, я приеду. (кладет трубку)
Мама. Сыночка, тебя опять куда-то вызывают?
Сергей. Какое-то ток-шоу, просят принять участие. В воскресенье съемка. Послушайте, Анна, а может быть мы с вами на телевидении встречались? Ну где-то же я вас точно видел, только не могу вспомнить, где.
Анна. Я никогда не была на телевидении. Сергей Петрович, а вы знаете того человека, который вам позвонил?
Сергей. Нет, а что?
Анна. Но он хотя бы имя свое назвал?
Сергей. Нет, он представился администратором программы. Я не понимаю, почему вы об этом спрашиваете. Какое имеет значение, знаю я его или нет?
Анна. Вот видите, вам позвонил совершенно незнакомый человек, вы не видите его лица и даже не знаете его имени, но он попросил вас об одолжении, и вы сразу же согласились. А мне вы отказали. Вот я сижу перед вами, живая, с лицом, с именем, я сама к вам пришла, и вы не хотите меня выслушать, а ради того незнакомого человека вы готовы сами куда-то ехать и тратить несколько часов. Почему, Сергей Петрович? Ну почему? Чем я отличаюсь от него? Чем я хуже?
Сергей. Ну зачем вы так, Анна, вы не хуже…
Анна. Нет, я знаю, что я хуже, потому что я неудачница, я никчемное никому не нужное существо. Мне все отказывают, у меня ничего в жизни не получается, понимаете? Ничего! Я уже много лет пытаюсь понять, почему это происходит, но потом я решила, что все равно понять это невозможно, это там, на небесах так распорядились. И я подумала, что если я все равно не могу понять причину, то может быть, я могу изменить следствие. Я хочу сделать так, чтобы неудачи перестали меня преследовать.
Сергей. Чтобы рентгеновский аппарат не ломался, когда вы приходите делать снимок? И чтобы неловкие мужики вроде меня не наступали на вашу сумку?
Анна. Вам это кажется смешным… Я и сама с удовольствием посмеялась бы над этим, если бы могла. Ну как вам объяснить? Я никому не нужна. Вот это самое главное. Понимаете? Я никому не нужна. Я так хочу быть нужной, полезной, но как только я пытаюсь сделать что-нибудь для своих близких, начинаются те самые неудачи, которые кажутся вам смешными. Вот я хотела завтра пирог с капустой испечь, муж его очень любит, и сын тоже любит, я хотела сделать им приятное, купила яйца, дрожжи, а видите, что получилось?
Сергей. Не вижу проблемы. В любой кулинарии продаются прекрасные пироги и кулебяки хоть с капустой, хоть с мясом, купите и порадуйте своих мужчин. По-моему, вы на пустом месте разводите…
Анна. Вы не понимаете! Купить пирог в кулинарии может кто угодно, и белье в прачечную можно сдать, его там постирают и погладят, и проститутку можно купить за деньги, она все сделает как надо. Зачем же тогда нужна жена? Я перестала быть нужной своему мужу, он даже рубашки и галстуки сам себе покупает, потому что я не понимаю его вкуса и обязательно выбираю не то, что ему нравится. Он даже по утрам не будит меня, чтобы я приготовила ему завтрак. Сам готовит.
Мама. Как это он вас не будит? Так вы сами вставайте, не ждите, пока он позовет. Вставайте, идите на кухню и принимайтесь за работу. Что это вы такое выдумали? Где это видано, чтобы жена ждала, пока муж ей указания по хозяйству давать будет? Жена сама должна все видеть, какую работу по дому надо сделать, что приготовить, что постирать, а не дожидаться, пока муж попросит. Не понимаю я этих ваших московских привычек…
Сергей. Мама, при чем тут Москва?
Анна. Нет-нет, Сергей Петрович, ваша мама совершенно права, жена должна приносить пользу домашнему хозяйству, она должна быть полезна и нужна мужу и детям, а я не нужна, я бесполезна, вот это меня и угнетает больше всего. Я встаю по утрам, бегу на кухню, а муж отсылает меня назад в спальню, мне кажется, что я лишняя, я ему мешаю, я его раздражаю своим присутствием. И в один прекрасный день я поняла, что будет лучше, если я перестану навязываться ему. То же самое с рубашками, с галстуками, с носками. Конечно, я успеваю засунуть белье в стиральную машину, пока он на работе, но гладить сорочки он мне не доверяет. Говорит, что я не могу выгладить их так, как надо. Я ничего не могу ему дать, а хотелось дать так много…
Мама. Вы бы, вместо того, чтобы жаловаться, лучше научились бы сорочки гладить!
Сергей. Подожди, мама. Анна, а что, собственно, вы хотели дать своему мужу? Что у вас не получилось такого, о чем вы мечтали?
Анна. О чем я мечтала? Сейчас даже смешно рассказывать… Мою жизнь запланировали еще до моего рождения. Родители решили, что если родится мальчик, они назовут его Ванечкой, и он, как и великий Иван Петрович Павлов, станет светилом медицины. А если родится девочка, ее назовут Анечкой…
Сергей. Я, кажется, догадался. Если родится девочка, она должна будет стать великой балериной, второй Анной Павловой. Угадал?
Анна. Да. Родилась, как видите, девочка. С трех лет — занятия хореографией, потом училище. Я старалась изо всех сил, я мечтала прославиться и танцевать много десятилетий, как Майя Плисецкая. А у меня не получалось. К восемнадцати годам стало ясно, что солистки из меня не выйдет никогда, мне придется до пенсии работать в кордебалете.
Мама. Ну так что ж? Кордебалет тоже нужен, все не могут быть солистами. И ничего стыдного в этом нету, «Лебединое озеро» без лебедей не поставишь. А вы все, московские-то, в звезды рветесь, в знаменитости! Гордыня это, вот что я вам скажу. А гордыня — страшный грех.
Сергей. Мама, дай Анне досказать. Продожайте, Анна.
Анна. Тогда я вышла замуж, родила сына, прибавила в весе, потом боролась с этим весом, чтобы все-таки выйти на сцену… Знаете, какая у меня была мечта? Чтобы все вдруг получилось! Конечно, 20 лет для балерины — это уже солидный возраст, но это еще не старость, не конец, еще можно состояться, если у тебя есть талант и тебя заметят. Я очень хотела, чтобы меня заметили, чтобы дали станцевать пусть самую маленькую, но сольную партию, я бы выложилась полностью, показала, на что способна, и мне поручили бы что-то более серьезное… Но мне не везло. Наверное, у меня просто таланта не было.
Мама. Вот уж это точно! Талант — он от Бога, он единицам дается, а в звезды все подряд рвутся, толкаются, друг друга отпихивают, как за колбасой при советской власти.
Анна. Да, конечно, вы правы, но это я только теперь стала понимать, а тогда, в молодости, родители мне постоянно твердили, что если я не состоюсь как великая балерина, то это моя вина, потому что все условия они мне создали. Они даже сына у меня забрали, как только я перестала его кормить грудью, чтобы я могла войти в форму, заниматься у станка, репетировать.
Мама. А вот это уж и вовсе никуда не годится. Как это так — ребенка в чужие руки отдала, а сама — к станку. Что, других не нашлось бы эти детали точить? Ребенок главнее любой работы.
Сергей. Мама, это не заводской станок, не фрезерный. Это такая специальная перекладина, за которую балерина держится.
Мама. Чего это она держится? Зачем?
Сергей. Чтобы не упасть.
Мама. Что же это за балет такой, что танцуешь и падаешь? Нет, не дело это, так никогда ничего путного не получится.
Анна. И снова вы правы, Лидия Ивановна. Ничего у меня не получилось. Я хотела, чтобы мой муж стал мужем известной балерины и мог мной гордиться, я хотела, чтобы мой сын стал сыном известной балерины, которая ездит на гастроли за границу и привозит ему подарки. Я хотела зарабатывать много денег, ну, не много, а достаточно, чтобы муж и сын ни в чем не нуждались. Вот что я хотела им дать. И не смогла… Когда я вышла на пенсию, я подумала, что вот теперь я полностью займусь домом, хозяйством, создам уют, буду их вкусно кормить. Ремонт сделаю. В общем, совью гнездо, где им будет тепло и радостно, куда они будут лететь как на крыльях и не захотят оттуда уходить. Но и это у меня не получилось.
Мама. Почему не получилось? Надо было на курсы пойти или со знающими женщинами посоветоваться, они бы научили.
Сергей. На какие курсы, мама? О чем ты говоришь?
Мама. Как это о чем? Курсы кройки и шитья. Кулинарные какие-нибудь. И вообще по домоводству!
Анна. Вы думаете, я плохая хозяйка, да? Думаете, я готовить не умею? Да все я умею! Когда гости приходят, так все в один голос говорят, что ни в одном ресторане так не накормят. И шить я умею, и вышивать, и вязать. Только это никому не нужно, понимаете? Никому! Я вышла на пенсию в тридцать пять, а сыну уже 16 лет, он и дома-то не бывал, только ночевать приходил, у него своя жизнь началась, и весь мой уют, и мой ремонт, и мои пироги и борщи ему уже не нужны были.