— Не давал?
— А ты считаешь, что да? Ты ценил меня, я это чувствовал, но — что без меня никак? Нельзя без Рбита. Только его никто тебе не заменит.
— Ты мне нужен.
— Да. Но не тебе одному. Для кое-кого другого я действительно незаменим.
— Ты говорил с Алией?
— Как раз нет. Я хотел решить сам. Полностью сам, своим умом. Сделать что-то не потому, что жена меня об этом просит. Она ничего не знает, но что-то предчувствует и начинает беспокоиться…
Делен неожиданно наклонил голову и, улыбаясь, посмотрел на половицы.
— А я не могу дождаться того мгновения, — продолжил он, — когда скажу ей, что никуда не еду, ибо я — отец и муж… и только потом чей-то друг. Не могу дождаться.
Он поднял взгляд и спокойно посмотрел в глаза бывшего командира, который ничего не говорил, только слушал.
— Всю жизнь я завоевывал женщин. Разных, каких угодно… А теперь я хочу быть королем всех завоевателей на свете: тем, кто во второй раз завоевал собственную жену.
Существовала тень, которая много раз исходила из Полос Шерни, проникая в чьи-то сны. В последнее время она все чаще проникала и в явь. Глорм только что познакомился с Алией, но без труда представил себе ее улыбку и выражение глаз… Голос, из которого исчезло всяческое беспокойство. Толстощекий человечек на табурете как раз сейчас давал собственной жене нечто, в чем когда-то… другой женщине… отказал другой мужчина. Отказал ей и себе. А потом уже было слишком поздно для улыбки и голоса, и выражения глаз… Было слишком поздно для всего.
— Хватит разговоров. Это тебе от брошенного командира и друга, — сказал Глорм, подходя ближе.
Делен врезался спиной и затылком в стену — удар смел его с табурета, словно набитую сеном подушку. Тряся головой, он не мог сосчитать костей собственной челюсти и не знал, есть ли у него еще затылок. Потом увидел наклоняющегося к нему гиганта.
— А это уже только от друга.
Его подняли под мышки и поставили на ноги. Делен почувствовал легкий хлопок по лопатке, а на голове — прикосновение большой лапищи, которая расчесала ему волосы. Он поднял руку, чтобы стереть с губ кровавую слюну.
— Не знаю, как я без тебя справлюсь, — сказал вежливый гость, снова останавливаясь в дверях, — но тем более не знаю, как я смог бы вернуться в этот дом и рассказать сиротам и вдове, что с тобой случилось несчастье.
Глорм покачал головой и добавил:
— Я тоже не могу дождаться, когда ты скажешь Алии, что остаешься.
Он скривился, махнул рукой и вышел.
Не слишком изысканный, но обильный ужин, сдобренный весьма неплохим вином, затянулся до позднего вечера. Разговор сперва несколько не клеился, виной чему был языковой барьер. Много лет живший в Дартане и женатый на дартанке Делен мог связать на местном языке всего лишь несколько простейших фраз, Алия же немногим лучше владела громбелардским. Дома они разговаривали по-армектански. Смешно, но на всех трех языках Глорм мог общаться только со своей бывшей невольницей и… старшей дочерью хозяев, бойкой пятилетней девочкой, порой весьма забавно мешавшей армектанские слова с дартанскими. Сопровождавшие Глорма молодые воины знали только дартанский, в лучшем случае еще кинен… Так что поначалу за столом каждый переводил каждому, и только какое-то время спустя беседа стала более или менее понятна всем. Победил местный язык. Делен усердно наклонялся то к пахнущей жасмином Эните, то — с гордостью — к собственной дочери, которая хоть и не все понимала из разговора взрослых, но тем не менее могла ухватить основной смысл. Время было не слишком позднее, и счастливое, проникшееся значимостью своей роли дитя никому за столом не мешало, скорее напротив. Ее маленькое личико излучало такую радость жизни, что вино казалось лучше на вкус, желудки же вмещали больше еды. Никто об этом не думал, но почти все чувствовали, что им не скоро доведется снова увидеть нечто столь прекрасное, как радостный щербатый карапуз, который лез отцу на колени и сосредоточенно объяснял: «Господин с черной бородой спрашивает, был ли ты… где-то». «В Роллайне», — подсказывала улыбающаяся Энита.
Но над шумом разговоров, над улыбками и дружескими спорами царило безмятежное счастье хозяйки дома, принимавшей под своей крышей столь многочисленных друзей мужа. Друзей, а не хитрых злодеев, желающих украсть самое ценное в ее жизни. С искренней радостью, положив ладони на округлившийся живот, Алия готова была каждым взглядом и улыбкой благодарить этих грозных людей за то, что они появились лишь затем, чтобы засвидетельствовать — у Делена есть друзья, которые ничего от него не хотят.
Утомленная шумом и избытком впечатлений девочка уснула на коленях отца. Через приоткрытые окна в комнату ворвался порыв ветра, погасив несколько свечей, потом еще один. Никто не стал требовать снова их зажечь. В приятном полумраке насытившиеся и разогретые вином участники пиршества слегка лениво, но зато все более откровенно вели разговор о том и о сем. Пришло время воспоминаний. Ее благородие Алия почти открыто кокетничала с Глормом, вместе с тем взглядом давая понять мужу, что это лишь игра, которая будет прервана, стоит ему недовольно поморщиться.
— Даже здесь, на самом краю света, я слышала о знаменитом Рыцаре Без Доспехов… Как это было? — спрашивала она.
Слегка расслабившийся от вина великан многозначительно посмотрел на Делена.
— Я даже знаю, госпожа, от кого ты это слышала… Как было? Не умею я про себя рассказывать…
Хозяйка была явно разочарована.
— В таком случае расскажу я, — подала голос Энита, смело глядя в глаза своего командира.
— Даже не смей, — произнес он столь грозно, что не испугалась бы даже самая младшая дочка хозяина.
Энита умела красиво рассказывать. В ее устах даже неинтересные истории превращались в красочные повествования. Что уж говорить о тех случаях, когда история была вполне занимательной?
— Великий громбелардский воин, который появился ниоткуда, был абсолютно никем в Роллайне, городе денег, великих родов, прекраснейших женщин, дворцов и арен, городе, в который ежедневно приезжали и уезжали десятки таких, как он. Как и каждый из всех этих выскочек, его благородие Венет сперва тратил деньги направо и налево, покупая дома, обустраивая их, заполняя невольницами. Красивыми невольницами, — подчеркнула она, слегка наклонив голову и вызвав смех среди сидящих за столом. — Он искал общества себе подобных, ибо чьего еще общества он мог искать? Рыцарей из древних родов, которые с высоты своего положения даже его не замечали? Он был в столице никем и остался бы одним из богатых бездельников, которым восхищались бы разве что его собственные невольницы.
— Красивые невольницы, — услужливо подсказал кто-то, вызвав новые смешки.
— Очень красивые.
Делен лишился переводчицы, поскольку Энита не могла одновременно рассказывать и переводить свои слова на армектанский. Воспользовавшись случаем, он дал знак, что сейчас вернется, и, взяв на руки спящую девочку, скрылся в глубине дома.
Заинтригованный Басергор-Крагдоб, возможно, внимательнее всех слушал рассказ о человеке с точки зрения его собственной служанки… то есть, можно сказать, почти вещи. Будучи лишь вещью, она не отважилась бы на подобный рассказ. Теперь же, осмелев как от вина, так и от того, как к ней относились, она слегка вызывающе смотрела ему в глаза, но на фоне этого вызова крылось что-то еще… Делен понял бы, что именно. Но Делен превосходно разбирался в женщинах, в то время как его бывший командир не разбирался даже в самом себе.
— В угрюмом Громбеларде, откуда он прибыл и где был действительно важной персоной, тем, кого все боялись, — продолжала пахнущая жасмином женщина, — все смеялись над Дартаном и заносчивыми рыцарями, забавлявшимися тупыми мечами на аренах. Но скучающий пришелец когда-то встретил в Тяжелых горах человека, который, хотя и был родом из Дартана и носил перед своим именем целых три инициала имен великих предков, вовсе не был трусливым рыцарем.
— Твой муж, Алия, — слегка улыбнувшись, сказал Крагдоб, — победил его в поединке на мечах. Я говорю «победил», так как Делен никогда никого не побеждал. «Победить» — очень серьезное слово.
— Не понимаю…
— Делен, когда ему приходилось брать в руки оружие, обычно совершал ровно столько движений мечом, сколько имелось противников… Нет, я ничего не приукрашиваю, ибо у меня нет подобной привычки. Я никогда не видел, чтобы Делен по-настоящему сражался. Чтобы «победить», нужно сперва сражаться. А сражался он лишь тогда, с рыцарем А.Б.Д.
Среди четырех дартанцев, которым предстоял путь в Тяжелые горы, началось легкое оживление; эти родовые инициалы в Золотой провинции знал каждый. Наступила короткая пауза. Алия многое знала о прошлом мужа, но сейчас за столом сидел его легендарный командир и спокойно подтверждал, что ее дети и она сама находятся под надежной защитой. Советник, доверенное лицо и даже, как поговаривали, любовник королевы Дартана когда-то сражался с ее мужем и потерпел поражение. Ей стало немного страшно — и вместе с тем она испытывала гордость.
— Не улыбайся, Энита, — внезапно сказал Басергор-Крагдоб, с необычной суровостью и даже с легкой неприязнью. — Этот человек остается здесь, ты же находишься на его месте. Знаешь, на что был способен Делен? Так вот… — он ненадолго замолчал, поскольку не хотел в присутствии беременной хозяйки дома перечислять трупы дворцовых гвардейцев, бесшумно перебитых ее упитанным супругом, который когда-то вовсе не был ни румяным, ни упитанным. — Так вот, он мог посреди ночи явиться в спальню князя-представителя и вручить ему письмо от меня, наколотое на острие охотничьего ножа. Ты уверена, что сможешь то же самое? Выясним… уже скоро.
Он был в состоянии оценить царившее за столом настроение. К счастью, он умел и исправлять собственные глупости.
— Вино, — неожиданно добавил он, с улыбкой дотрагиваясь до лба. — Не наливайте мне больше вина… Алия, ты слишком коварна. Хочешь, госпожа, чтобы я свалился под стол?
С этими словами он слегка подтолкнул к ней опорожненный бокал.