Память моя устроена так, что помню не даты, не события, даже не лица, а ощущения, настроение, аромат. Марки я не собираю с тех пор, как в 8-м классе, к стыду, который по сей день жжет мои щеки, обменял свою коллекцию, по крупицам собранную за много лет, на десяток шариковых ручек с надписью: «Союзхлебимпорт». К тому времени у меня уже была довольно внушительная коллекция марок колониальных стран. Глядя на них, в своих фантазиях я улетал в неведомые края, где океан раз за разом обрушивается на белый песок, где тропические растения будоражат мозг буйством красок, а в непроходимых зарослях краснокожие индейцы поджидают непрошенных гостей. И вот свою никем не тронутую территорию мечты я променял на одноразовый хлам, на шариковые ручки. Их с невинным видом предложил мне одноклассник, чей папа имел привилегию выезжать за «железный занавес», на сельскохозяйственные выставки дружественных СССР государств. Десять моих альбомов перекочевали во вместительный ранец одноклассника, а во внутренний карман моего пиджака легли 10 пластиковых изделий западного общепрома. Пару недель я просмаковал, рассматривая ручку-указку, ручку с тремя цветными грифелями, ручку-перевертыш с обнаженной женской фигурой (она дольше других будоражила мою впечатлительную натуру), а затем все они отправились в нижний ящик письменного стола.
В какой-то момент я начал собирать чайники, но перестал, когда идея стала повторять себя. И то, что горлышко у одного сосуда в виде птичьего клюва, а у другого в виде драконьей головы, уже не доставляло мне удовольствия. Тем более что чайники в виде черепах, лягушек, с орнаментом и без постепенно стали вытеснять, выталкивать меня из квартиры, и в какой-то момент надо было решать: или я, или они.
Газеты и журналы с моими интервью я складываю на столе в кухне. Когда они накапливаются, домработница переносит эту кипу бумаг в кабинет, и там они тонут среди бумаг, сценариев и другого бесценного хлама. И до них уже не добраться. Они желтеют в шкафу, случайно я натыкаюсь на них. Время, запечатленное в буквах, фотографиях, вспыхивает, оживает, но рассматривать все это некогда, и они возвращаются обратно, чтобы продолжить желтеть и выцветать. Моя домашняя осень… Если что и собирать, то дни, мои дни, просто дни, какие они есть.
2012
Что-то когда-то должно сподвигнуть на то, чтобы снова начать вести дневник. Сотни раз говорил себе: «Давай». И, как многое в своей жизни, откладывал на завтра, на потом, на следующий раз. Мне 48. Я начал вести дневник в четырнадцать лет, в пору увлечения Ларошфуко. Тогда каждая моя мысль казалась ценной и достойной быть запечатленной на бумаге. Мой юношеский мозг будоражила книга «В мире мудрых мыслей», подаренная мамой на день рождения. Чуть позже я понял, какой трафаретной, беззащитной, словно лишенной одежды, становится любая мысль, выдернутая из контекста повествования. Так что никаких умозаключений. Только факты. Для себя самого. Время стирает из памяти мелкие детали, а в них и есть вся жизнь.
2 марта
Вылетел в Нью-Йорк на премьеру фильма «Мамы». Кинотеатр «Миллениум». В зале человек пятьсот. На сцене: Анастасия Заворотнюк и я. И двое взвинченно восторженных ведущих, муж и жена. Меня объявляли дольше, чем я летел: актер, телеведущий, поэт, музыкант, композитор, бла-бла-бла и в завершение — человек-праздник Игорь Верник. Когда я спросил, зачем так, ведущая ответила: «У зрителя должно быть ощущение значимости происходящего, иначе будет чувство, что их обманули и цена за билет неоправданно высокая». — «А, понятно, тогда, конечно, человек-праздник». Вышел на сцену, извинился, что в таком виде (джинсы, тимберлены): «Довольно затруднительное финансовое положение, ну и не ожидал, что меня так представят, иначе приехал бы во фраке». Ну, поехали. Несколько слов про съемки, про роль, мои отношения с мамой. Из зала поднялась пожилая женщина, передать мне несколько мандаринов в целлофановом пакете. Я говорю: «Дорогая, возьмите меня к себе. Правда я всегда голодный». Повеселились. Было душевно, как бывает в эмигрантской среде, изголодавшейся по неформальному общению. Наконец, на экране появился титр «Мамы», началась картина, сел в зал…
6 марта
Два дня назад в 11 вечера вылетел из Нью-Йорка через Париж и Москву в Новосибирск. Куда и прилетел 6 марта в 8 утра. Из температуры плюс 5 в минус 15. В Нью-Йорке разница во времени с Москвой — минус 9 часов, с Новосибирском — плюс 3. И все это, чтобы провести день рождения руководителя птицефабрик и птицеферм — Андрея Андреевича. Милого, застенчивого человека, который, прощаясь со мной, сказал: «Все было гениально. Мне не нужно фотографироваться с вами», — в то время как его сотрудники и партнеры тянули меня за рукав, с настоятельной по-сибирски просьбой «сфотографироваться с женой, с дочерью, с этой красивой женщиной, с представителем всегда вам полезной структуры».
7 марта
Новосибирск, 8 утра по местному времени, 5 — по Москве. Только что на микроавтобусе я вернулся в здание аэропорта в салон бизнес-класса, откуда полтора часа назад вышел, подгоняемый сотрудницей: «Вас одного самолет ждет». Бегу. Вбежал по трапу в этот самый самолет «Уральских авиалиний» и приготовился к «приятному воздушному путешествию». Через 40 минут он запыхтел, мигнули лампочки и все вырубилось, как при коротком замыкании. Еще через 10 минут приехал представитель авиакомпании. Я попросил пересадить меня на другой борт авиакомпании «Сибирь», который взлетал через 20 минут. Отказали: «Нез-зя!» Ясно.
О бесценной пользе харакири
лучше думать дальше от ножа,
лучше даже выйти из квартиры.
В слове «жопа» тоже есть душа!
И вот я вновь в салоне бизнес-класса. Чай, горячие тосты и та самая сотрудница, что с недовольной физиономией торопила меня не задерживать самолет, теперь уже с извиняющейся улыбкой интересуется: «Вам удобно?» — «Еще как, девушка». По прилете в Домодедово я должен был сразу пересесть на самолет до Липецка. А оттуда полтора часа на машине в небольшой провинциальный городок, где в 2 часа дня во Дворце культуры должен начаться мой концерт для женщин, приуроченный к 8 Марта. Сижу, жду.
С опозданием лечу в Москву. Так что теперь на машине придется ехать черт-те сколько в этот маленький городок. Часа полтора концерт. И надо к 7 вечера успеть на радио «Культура» на прямой эфир «Театральной среды братьев Верников». Мамуля, ты часто цитировала Блока: «И вечный бой, покой нам только снится…» Впрочем, никто же не заставляет. Спал два часа, попробую сейчас еще поспать. Стюардесса Мария с испуганными глазами спрашивает каждые пять минут: «Что желаете?» Чего желаю? Поспать, вот чего. Впрочем, в бизнес-классе лечу один, неудобно перед Марией — нужно и поесть, и попить, и что там еще она предложит…
Я сегодня очень взвинчен,
так что, девки, нынче
доступ к телу ОГРАНичен
и не ОРГАНичен.
Неужели я начал это делать? Неужели продолжу? Неужели я буду фиксировать хоть что-то? Вот сижу в кресле в небе и пишу пальцем в айпаде.
8 марта
4 часа на машине туда, 4 обратно, 4 там. Дня нет. Красивый маленький город, деревянные одноэтажные домики. Концерт в местном ДК. Вбегаю, переодеваюсь за сценой, выхожу. В зале в основном женщины. Поздравляю. Улыбаются. Читаю стихи. Аплодируют. Пою свои песни. Умиляются. Поем вместе с залом песни из любимых кинофильмов. Заканчиваю, когда прямо посередине песни местный ведущий выходит со словами: «Поблагодарим московского гостя, он долго ехал, устал». Я говорю: «Понял, значит, пора уходить». Дарят цветы, валенки на три размера больше (от городского главы), поднимаются на сцену прямо из зала за автографом. За кулисами руководитель отдела культуры растерянно и настороженно благодарит меня. Говорит, в зале ощущение, что я пьян. «Не понял?» — «Ну, вы так общаетесь, как будто в гости пришли. А артист — он же далеко, он должен быть недосягаем». — «А, понятно».
— Ну, что вы хотите, мы глухая провинция, здесь к такому не привыкли.
— А мы к такому привыкли?
Настроение падает, как гантель на пол с глухим звуком. Несмотря ни на что, на пять минут просят зайти в местный театр на капустник по случаю 8 Марта. Заходим. Длинный стол, соленые огурцы, помидоры. Почти все в хлам. Подходит женщина со словами: «Я прима, я вас люблю, пошли выпьем». Я: «Очень приятно». Она: «Да ладно тебе расшаркиваться, выпьем давай!» Поздравляю женщин. Подходит другая актриса, приглашает на танец, спрашивает: «Женат?» Я: «Нет». Она: «Эх, если бы не так далеко. Может, телефончик оставишь?» И прижимается, и по плечу гладит. Ей лет за пятьдесят (я себя, кажется, переоцениваю). Подходит другая: «Поцелуешь?» «Хорошо», — отвечаю и наклоняюсь к щеке. Она: «Нет, не так, не в щеку, по-настоящему» и берет меня за шею. Подлетает прима: «Оставь его, отойди!» Эта ей: «Сама отойди». Большая, грудастая, тоже за пятьдесят. (Нет, я точно себя переоцениваю.) Но драки не случается. Уходим по-английски.
13 марта
Ночь. Поговорили и решили с Дашей месяц не общаться. Вообще. Никак. Ни звонков, ни СМС. Обнулиться. Что из этого выйдет? Не знаю. Может быть, это шанс восстановить распадающиеся отношения? Весной и не пахнет. Снег, холодно, серо.
15 марта
Ночь. Вчера играли «Мастер и Маргарита». Играю Жоржа Бенгальского. Сначала отказывался, не хотел прямых ассоциаций с конферансье. Но в репетициях, и особенно когда вышли на сцену, придумалась роль, сложилась, в общем. И оркестр живой, и не работающий поначалу микрофон, и песня «Только ночью цветы расцветают» в хореографии Олега Глушкова, и импровизация, когда спускаюсь прямо со сцены в зрительный зал и общаюсь со зрителями… Ребята актеры часто просят подойти к «своим» гостям. Сегодня Толя Белый говорит: «У меня в 7-м ряду — лучший учитель года по литературе». Я, значит, спускаюсь со сцены, подхожу к ней, спрашиваю: «Как зовут?» Она: «Татьяна». Я: «Итак, она звалась Татьяна. Знаете это откуда?» Она смеется: «Нет». Я: «А потому что надо было литературу в школе учить». Иду дальше. Кто-то сидит с цветами. Беру букет: «Спасибо, я тронут!» Дальше сидит наша актриса среди зрителей, тянет ко мне руки, я ей: «Что такое?» Она: «Я ваша поклонница!» Я: «Прекрасно! Сейчас что-нибудь придумаем!» Иду дальше, две девушки, неожиданно узнаю Ксению Чилингарову и Кристину Краснянскую: «Мы ваши поклонницы!» Я: «Прекрасно, сейчас что-нибудь придумаем!» Иду дальше — сидит Аня, жена Миши Трухина, я к ней. Она: «Я ваша поклонница!» Я: «Надо же, как вечер прекрасно складывается!» И наконец, вижу Макса Сафонова, подхожу к нему со словами: «Ой-ой-ой, кто у нас сегодня», а он мне: «Я ваш поклонник!» Я ему: «Мальчик мой, сейчас что-нибудь придумаем…» Зал хохочет.
Олег Глушков поставил номер так, словно это все происходит в дурном провинциальном театре. Сегодня у меня прямо во время песни зазвонил телефон во внутреннем кармане. Я остановил музыку, достаю телефон: «Алло, кто это? Сейчас не могу говорить, перезвоните». Зал умер, все актеры тоже, я хохотал всю оставшуюся песню.
После спектакля приехал домой. Из прихожей кричу: «Привет». Из кухни голос Гриши: «Как все достали». Спрашиваю: «Это ты так папу встречаешь?» Тишина. Я говорю: «И что, все?» Гриша: «Все!» Я из прихожей: «А по губам не хочешь получить?» Он: «Давай». Я бросаюсь на кухню и вижу у него красные глаза, подбородок дрожит. «Ты что, мой родной, что случилось?» Обнимаю его, он начинает рыдать. Прижимаю его к себе: «Что такое? Мы с тобой все проблемы решим, ты же знаешь». Успокаивается. Мой маленький уже большой сын. Не справляется с собой, его разрывают эмоции. Как быстро он повзрослел, вдруг забасил. Рассказал, как целовался с Соней на премьере фильма «Тот еще Карлсон», в котором я сыграл папу Малыша. Спрашиваю его, как фильм. Отвечает: «Классный. Но надо будет сходить посмотреть». Смеемся. Я говорю: «Ну, расскажи тогда, как все было». — «Пап, то, что я говорил тебе вчера про лучший день в моей жизни (это когда он впервые поцеловал одноклассницу в губы: „Пап, 5 раз!“), — это полная ерунда по сравнению с тем, что было сегодня! Мы сидели на соседних креслах и целовались. И только потом я понял, что вокруг люди».
17 марта
Суббота. Почти два часа гуляли в лесу с папой и с Вадиком в Павлово. Все тает. Говорили про Славу. О том, как важно, чтобы у него была работа. Он тогда весь светится. Несколько раз я видел, как он замечательно ведет мероприятия, блестяще импровизирует. Вспоминали о том, как мама переживала, что Слава с его талантом недостаточно реализован и, безусловно, достоин большего. Папа говорит: «В Школе-студии МХАТ до сих пор легенды ходят о капустниках, которые устраивал Слава». Папа молодец, в курсе всего! Рассказывает нам политические новости. Хорошо. Легко. Говорим о театре. Когда Вадик заканчивал театроведческий факультет ГИТИСа, конечно же, не предполагал, что будет главным редактором журнала «ОК!». Журнала, который пишет о шоу-бизнесе, от которого, как говорит папа: «Вадик всегда был так далек, а теперь с удовольствием погрузился в его самую сердцевину. Это уму непостижимо».
Идем, пар изо рта. Рядом родные люди и ноль усилия души. Хорошо и не одиноко. Скоро поеду на музыкальную репетицию с Альбиной Джанабаевой для «Двух звезд» на Первом канале. Будем петь «Засыпает Москва» на два голоса. Вспомнил грандиозный спектакль Театра на Таганке «Дом на набережной», где звучала эта песня в исполнении Леонида Утесова. Нам с Вадиком было тогда лет по четырнадцать. Папа договорился, чтобы нам сделали входные билеты. Под звуки этой песни одно за другим гасли окна в Доме на набережной и черные воронки увозили его жителей в никуда.
Наткнулся в телефоне на СМС периода репетиций набоковского «События» с Костей Богомоловым.
Здесь изучением пороков
людских мы заняты все дни.
Без света, без друзей, родни,
и без любимых рядом женщин.
Зачем? Зачем? Зэт из зе квэсщин.
Так интересно работать с Костей. Материал для него не догма. Как не догма и то, что он сам же придумал, чему радовался еще вчера. Уже назавтра это летит в тартарары, а он предлагает сделать что-то совсем противоположное. Голова идет кругом. Костя нервничает. Голос его становится совсем тихим, и он повторяет еще раз «ту простую вещь», которую он хотел бы сейчас проверить.
24 марта
Вчера провел в мэрии конференцию «Джонсон и Джонсон». Когда ехал в Москву, улетел в кювет — даже не удивился, не расстроился. Пять ДТП за месяц. То ли со мной что-то не так, то ли с машиной. Хочется думать, что с машиной. Приехал на музыкальную репетицию, оттуда в МХТ на репетицию 25-летия «Табакерки».
25 марта
Ночь. Гриша давно спит. Сижу пустой.
Эволюции в полный разрез
сперва с палкой, а после и без,
я обратно иду к обезьяне,
и от шока слепыми глазами
на меня смотрит Дарвин с небес.
28 марта
Павлово. Метет снег, сугробы, минус 10. Уже была весна, уже текло с крыш — и нате. За окном снег, на душе снег.
Отсутствие выходных стало обычным положением вещей на протяжении многих лет. Женщины, которые рядом со мной, произносят одну и ту же фразу: «Это же твой выбор, ты сам его делаешь».
Мне интересно все, чем я занимаюсь, — в этом счастливое коварство моей профессии. Но когда наступает даже не физическая, а скорее, моральная усталость, даже то, что доставляет удовольствие приходится делать через «не могу». С детства на мое «не хочу» папа говорил: «А ты попробуй через „не хочу“». И сыну я говорю, что мужчина состоит из преодоления. Когда учишься играть на гитаре, подушечки пальцев, которыми прижимаешь струны, поначалу болят. Со временем они твердеют, и звук струны, поначалу вялый и глухой, становится звонким, уверенным, и, главное, ты можешь управлять этим звуком. Так и в отношениях.
1 апреля
Сделать запись в дневнике — все равно что задержать дыхание. Остановиться и не двигаться. Никуда не бежать, злясь на себя, что опять все в последний момент. Не дергаться, не суетиться, а просто выдохнуть и начать писать. Попробуем.
Итак, что было за эту неделю? Проба в картину «Процесс» — утвердили на главную роль. Буду играть адвоката, конечно же, мерзавца. Проба в МХТ на главную роль в спектакле по Агате Кристи «Свидетель обвинения». Утвердили. Леонардо, мой персонаж, конечно же, подлец, но это обнаружится только в финале спектакля, когда станет понятно, какую аферу они провернули с супругой. Ее будет репетировать Рената Литвинова.
Провел два вечера с благотворительным фондом «Федерация» и аукцион. Среди гостей и участников: Софи Лорен, Орнелла Мути, Микеле Плачидо (в 80-е сводивший женщин с ума комиссар Каттани), певица и хореограф Пола Абдул, Энди Макдауэлл… Вот скажи мне кто-нибудь двадцать лет назад, что я буду как ни в чем не бывало говорить с ними, целовать Орнеллу и Софи, слышать от них: «Игорь, браво», конечно, я бы рассмеялся над этой нелепой фантазией. Все поменялось — возможности, отношение к происходящему. Пару месяцев назад на одном мероприятии я общался на сцене с Ван Даммом, с которым лет 20 назад сделал фото в клубе у Антоши Табакова. Тогда я гордился этой фотографией и показывал ее с таким видом, словно это карта, на которой отмечено, где зарыт клад. С тех пор я вел мероприятия, на которых пели Анастейша, Гвен Стефани, Джордж Майкл, Джамироквай. Я уже не говорю про «итальяшек» а-ля Тото Кутуньо, Ромина Пауэр и иже с ними. С моим кумиром Де Ниро вел аукцион. Орнелла вся лучится, голос низкий, грудной. Софи Лорен — стать, покой, благородство и красота, ей 77 лет.
Почему в театре я не всматривался в наших великих стариков: Смоктуновского, Ефремова, Евстигнеева, Борисова? Иногда сидел на репетициях или стоял за кулисами, думал, откуда в них эта отвага, эта невероятная уверенность в себе? Что дает им право быть столь блистательно свободными. Да, огромный талант, но не только. Опыт, большие роли, зрительская любовь… Странно, какое-то беспечное ощущение, что они будут всегда — и вчера, и сегодня, и завтра. А когда уходят, мгновенно чувствуешь пустоту, но поздно. С Бэлой так было. С мамой. Казалось, они будут всегда.
2 апреля
В Доме музыки сыграли концерт «Признание в любви» с оркестром Владимира Спивакова. Я влюбился в этого человека, несуетного, великолепно образованного. Мягкого и требовательного одновременно. Накануне утром мы репетировали с его оркестром, где-то через час он сказал: «Давайте прервемся». Пригласил к себе в кабинет. Там нас, Женю Миронова, Машу Миронову, Константина Райкина, Валентина Гафта и меня, уже ждали пирожки с мясом и капустой, бутерброды с телячьей колбасой, хлеб вкуснейший. «Что за хлеб?» — спрашиваю. Он: «Австрийский, за 18 евро». Кому в Австрии сказать, что хлеб стоит таких денег, так они бы всем населением переехали к нам. И только тем бы и занимались, что хлеб пекли.
Костя Райкин в гримерной достал из коробочки мешочек, а из него флакон с новым парфюмом. С восторгом коллекционера-гурмана предложил попробовать. Подвести с реакцией было нельзя. В какой-то момент, пока Толя Белый читал на сцене Маяковского, Костя процитировал другого Маяковского, с рассказом о том, как однажды Вера Инбер сказала: «Маяковский, вы хулиган». И тогда он написал: «Ах, у Веры, ах, у Инбер что за плечи, что за лоб! Все смотрел бы на нее бы, все смотрел бы, но не…»
7 вечера. Пресс-конференция позади. Мы в смокингах, актрисы в вечерних платьях. Просто рядом находиться с Алисой Фрейндлих — уже наслаждение. А мы одно дело делаем. За кулисами все в волнении: легче три спектакля подряд сыграть, чем три стихотворения прочитать с оркестром на сцене Дома музыки.
3 апреля
Самолет. Утро. Летим с Вадиком на пару дней в Рим. 22 года назад мы были в Риме первый раз. Как летит время, как это возможно? Помню гречку, которую брали с собой, чтобы не тратить денег на еду, сам готовил, варил. Помню, как пешком с чемоданами шли через весь город к приютившим нас братьям-итальянцам. Первая в жизни пицца, Ватикан, собор Петра, куда меня не пустили, потому что был в шортах. Нашел на улице дудку детскую, солнцезащитные очки, потертые, но не сломанные. Все это
зачем-то переехало в мой чемодан. Помню, как поехали в гости к Майе в Болонью. Оттуда с Яником, ее сыном, на электричке рано утром выезжали и возвращались поздно вечером, и так съездили во Флоренцию, Венецию, в Сан-Марино и к морю в Римини. Помню, как Вадик умолял меня задержаться еще на пару дней, а я спешил обратно в Москву к Алене, в которую был бешено влюблен. В Венеции на площади Сан-Марко купил ей сережки в виде гондол и держал их в нагрудном кармане до тех пор, пока не подарил.
Отсюда, из Рима, 5-го вечером должен полететь в Куршевель.
8 апреля
Вылетел. Три дня в горах. Воздух такой, будто его есть можно. Сноуборд.
Оттуда полетели на три дня в Нью-Йорк. И сразу на баскетбол — игра «Кавальерс» (Кливленд) и «Нетс» (Бруклин). Остановились в Four Seasons на пересечении Мэдисон и 57-й стрит. На 36-м этаже, выше только крыши соседних небоскребов. Подо мной самый амбициозный город в мире. Сходил на мюзикл «Рент»[3], класс!
11 апреля
Вылетаем в Москву. По прилете 12-го — сразу в МХТ на спектакль «Событие».
13 апреля
Переписываюсь с Оксаной Байрак. Скучаю по работе с ней. Меня терзает шутливая ревность ко всем актерам-мужчинам, которых она снимает. Сейчас под руку попался Максим Дрозд: «Сколько он заплатил вам, чтобы вы обратили на него внимание?» В ответ она хохочет.
Дрозды снимаются без спонсоров,
но, воробьи, не надо ныть,
есть и у вас десяток способов
любимым быть. Или не быть.
Прекрасно обеспечить мзду,
но страшно мзду под хвост дрозду
нежданно взять и обеспечить.
Теряю ум и дар, дар речи,
когда, ревнуя вас, да-да,
я мимикрирую в дрозда.
Тут же прилетела СМС от Байрак:
Я речи потеряла дар,
с дроздом сравнить себя иль воробьями,
в мозгу теперь моем пожар,
все ль хорошо, мой гений, с вами?
14 апреля
Вылетаем в Баден-Баден на «Фестиваль русской культуры». За неделю — из Рима через Французские Альпы, в самый беспокойный город на земле Нью-Йорк, а оттуда в блаженный, засыпающий под вечер Баден… Во жизнь, а?! Тихий, весь в зелени, немецкий ухоженный рай. Остановились в самом центре, в окружении дивного парка и лесов Шварцвальда, в отеле «Бреннерс». Этот красавец-замок с таким видом из окон, что ни спать, ни есть, ни передвигаться, ни шевелить членами или извилинами не представляется возможным. Веду вечер русского кино с Машей Шукшиной. Среди гостей: Вадик, Ирина Муравьева, Светлана Крючкова, Владимир Меньшов с Верой Алентовой, Карен Шахназаров, Саша Лазарев с женой Алиной, Нина Шацкая, джазовая певица… Возвращаюсь в Москву после бессонно проведенной ночи с Ниной. Жарко и жадно беседовали об уникальном эффекте слияния мужского и женского начал в минуты прослушивания великих джазовых композиций. Тараню на себе по дороге в аэропорт огромную статуэтку в виде головы Будды.
17 апреля
Пробы на «Амедиа» в сериал, вечером — в жюри КВН.
18 апреля
Сегодня играю «Примадонны» в МХТ. Но это вечером, а днем мы в Павлове с папой. Погуляли, поговорили о разном, уезжать не хочется. Он звонит в Германию друзьям Агроникам. Элла спрашивает: «Что привезти?» Папа: «Не утруждайте себя, ну, разве что израильское средство, мое спасение — ебсалах»[4]. Она: «Что?» Папа: «Ебсалах». Она: «Как?» Папа: «Еб! Еб салах!» Она: «Не понимаю?» Папа: «Ну как же ты не понимаешь, еб. Еб — как ругательство. Ты слышишь?» Она: «Что еб?» Папа: «Салах! Еб салах! Не могу без него! Мое спасение уже на протяжении нескольких лет!» Я услышал этот разговор из соседней комнаты, подбежал, включил диктофон, но записать, увы, не успел.
19 апреля
В МХТ начались репетиции с Мари-Луиз Бишофберже пьесы по Агате Кристи «Свидетель обвинения», где у нас с Ренатой Литвиновой главные роли. Играю убийцу, который так тонко манипулирует сознанием адвокатов, судьи и присяжных, что в конце концов его оправдывают. Но в финале его убивает разочарованная жена. Сегодня, обсуждая моего героя, говорили о том, как ведут себя убийцы в зале суда. Мари-Луиз рассказывала, как в Париже однажды была на судебном заседании и обвиняемый был совершенно невозмутим.
Иду, и подо мной лежит Париж.
По фонарям иду, по скосам крыш,
по окнам, по газону, по воде
иду, куда хочу, иду к тебе!
Но путь извилист мой, однако,
играю в МХТ маньяка.
22 апреля
Выехал на поезде в выкупленном полностью СВ в Минск на съемки фильма «Процесс». Играем «треугольник» с Аней Снаткиной и Милей Спивак. Завтра снимаем сцены обольщения Снаткиной, ну то есть ее героини, и тут же постельные сцены с Милей Спивак, вернее, с ее героиней. Прыгаю из постели в постель, за это еще деньги платят.
Несколько лет назад поздней осенью я снимался тут в Минске в сериале, играя очередного подонка. Вечером прогулялся по городу, весна — и это чувствуется во всем. Не огорчает даже трехзвездочный отель, в который меня поселили. Утром проснулся от того, что кто-то общался в моем номере друг с другом. Какое-то время не открывал глаза, не понимая, как такое возможно. Наконец, приоткрыл — никого. Отодвинул занавеску — прямо на уровне окна в строительной люльке два гастарбайтера о чем-то спорили, или шутили, или объяснялись в любви друг другу, не понял. Но сна больше не было. Запиликал будильник в телефоне, пора собираться на съемку.
26 апреля
Выехал обратно в Москву. В соседнем купе — Николай Бурляев. Мы стояли в коридоре и обсуждали съемки в картине Юрия Кары «Мастер и Маргарита». «Удивительно, как ты правильно сыграл Иуду — не предателем, говорит Николай. Он ведь был самым любимым учеником Иисуса и ради него пошел на эту муку». Я сказал ему, что, когда готовился к роли, много читал об этом и как раз думал о том, какая должна быть сила духа: понимать, что будешь проклят всеми, но пойти на это ради учителя. Николай сказал, что эта роль мне зачтется на том свете. Что главное — быть самим собой и себя познавать. А мы лицедействуем, примеряем разные лица, меняем себя, а Бог Отец один… Троекратно расцеловались и пошли спать по своим купе.
Три дня репетиций в МХТ, «Мастер и Маргарита», «Ретро», и я снова еду в Минск. Два дня съемок там — и на самолете обратно в Москву. После «Ретро» Наталья Тенякова сказала мне: «Запомни градус. Это я говорю, когда стопроцентное попадание в роль». Я и сам чувствовал. Так как-то пошло с первых минут, полетела роль, легко… Жаль, Мягков не видел. Обычно он в зале, а тут… Я так еще никогда не играл Леонида.
27 апреля
Прямо с поезда поехал в МХТ. Репетиция, спектакль. После аплодисментов вошел в гримерную, и тут мне позвонил Табриз: срочно просят в Новом Манеже провести благотворительный вечер и аукцион «Фонда Валерия Гергиева». Иду к костюмерам, беру костюм «Событие», туфли, сорочку, запонки — и через 15 минут я на сцене Манежа. Тепло поздоровались с Наташей Водяновой. Естественно, я не мог упустить шанс использовать ее шарм и влияние на мужчин во время аукциона. Половину лотов удвоил-утроил в цене, предлагая приобрести их как возможность обратить на себя внимание супермодели. «Наташа, прошу тебя, посмотри сейчас на этого мужчину. Просто брось на него взгляд и слегка задержи, и ничего не говори…» Лорд Пинкертон, постоянный аукционист дома «Сотбис», ведет со мной аукцион. Общаемся с ним через зал, пикируем, повышаем ставки. В конце вечера он мне говорит: «Игорь, я так не умею!» «Спасибо, лорд, не новость, конечно, но от вас приятно слышать». Гергиев со словами: «Пожалуйста, не уходи, мы должны вместе выпить вина. И прошу следующую нашу акцию тоже вести».
Ночь, плетусь домой. Говорить не могу, думать не могу, есть не могу, ничего не могу. Утром репетиция, а днем идти в школу к классному руководителю Гриши. Он опять съехал по оценкам и дисциплине.
28 апреля
Школа № 1239. Второй этаж. Сижу, жду педагога. Пришла. Поговорили вдвоем, потом позвали Гришу. Какой он уже большой. Как идет ему этот темно-синий костюм с белой сорочкой. Сижу за школьной партой в классе, смотрю на него, слушаю и вспоминаю, как точно так же мои папа и мама сидят поочередно за партой с откидывающейся передней крышкой, а я в школьном синем костюме стою перед ними. Учитель математики говорит о том, как со мной сложно, как я дезорганизую весь класс. Папа хмурит брови, бросает на меня гневные взгляды так, чтобы видела учительница, всем своим видом говоря: позор. И произносит вслух: «Позор для всей нашей семьи». И вот теперь я смотрю на сына, как бы говоря: «Как может быть такое в нашей семье?» Учительница по математике, она же классный руководитель, не утихает: «Вы посмотрите на него, посмотрите на эти синие кеды. Разве может быть нормальное поведение у такого ребенка? И вообще, как можно нормально соображать в такой обуви?» «Да, вы правы, это безобразие. Гриша, ты понимаешь это? Что ты молчишь?!» — говорю я и одновременно убираю ноги под парту, потому что на мне точно такие же кеды.
Вечером мы сидим в темноте в детской комнате, и Гриша рассказывает мне, как в школе на днях 30 минут целовался с одноклассницей. «По-настоящему, пап. Мы уже не встречаемся, просто друзья, но тут захотелось…» Назавтра ему опять захотелось, а ей нет. Она ему: «Ты меня уже достал». Поругались. «Понимаешь, пап, тяжелая неделя получилась». — «Конечно, понимаю, сын, иначе, естественно, были бы одни пятерки и золотое поведение». Укладываю его спать, как всегда, целую 8 раз. В ногах на его кровати лежат мягкие игрушки, еще чуть-чуть и им уже не будет места. Как летит время! Где ты, розовый плюшевый поросенок, подаренный мне родителями на день рождения? Я спал с тобой столько школьных лет…
2 мая
Вылетел из Домодедова на боинге «Эмирейтс» на Сейшелы. На 4 дня. Все, что удалось выкроить из графика съемок. Через Дубай, и оттуда еще 5 часов полета до Маэ, столицы Сейшел, потом 50 минут на катере на остров. И вот он, рай: белый песок, лазурная вода океана, арбузно-манговый фреш, оранжевый апельсин заката и полное отсутствие каких-либо мыслей. Чемодан несут одни люди, встречают другие. Будем праздновать ДР друга.
4 мая
Еще два дня и два вечера с сумасшедшим закатом, который можно всю жизнь смотреть, как немое кино. Думаю, папуасы и какие-нибудь неандертальцы выли, глядя на закат, сидели на берегу и смотрели, как сериал, каждый следующий день ожидая новую серию. Небо ежеминутно меняет оттенки, окрашивает облака в такие тона, что, если бы художник всего лишь запечатлел это, все в один голос сказали бы: «Так не бывает». А вот бывает. Волны такой длины и силы, что однажды, плавая на закате, запаниковал, возвращаясь к берегу. Гребу. Относит. Сильнее гребу. Опять относит. И ведь не докричаться. Еле выбрался, задыхаясь, упал на песок. И страшно, и смешно.
На острове, в уединенье,
где воздух бесконечно свеж,
рождаются стихотворенья
без повода и без одежд.
Нагие, влажные, слепые,
не ведая, куда идти,
они в себя вбирают сны и
бессонниц долгие пути.
Моих уединений ночи,
и дней сумятица моих
легко, не маясь, между прочим,
перебираются жить в стих.
19 мая
Прилетел в 9 утра в Москву из Томска, где провел бал губернатора. Электричка из Домодедова на Павелецкий
вокзал. Голова болит. Вечером с Ксенией Собчак веду ежегодную церемонию награждения участников теннисного турнира компании «Гольфстрим» и аукцион. Ближе к ночи прилетает Вадик из Канн, он там по приглашению Chopard на открытии Каннского фестиваля. Папа в Павлове, Гриша в школе, Даша в Египте. Переписываемся с переменным успехом. У нее скачет настроение, а я почти на нуле. Как будет, так будет. Много лет я никого так не любил, как ее, но не могу себя потерять. Или она поймет, или… Слава тоже где-то, но не в Сочи. Вот и все родные люди. Мамы нет и Бэлы. Вот и Павелецкий вокзал, приехал.
2 июня
С борта самолета авиакомпании «Алиталия», на маршруте Москва — Рим — Флоренция, бегло пробежимся по прошедшим дням. Итак, на аукционе теннисного турнира «Гольфстрим» с Собчак собрали большую сумму в помощь детским домам. Во время выступления живой Елки, прыгнул в «рендж ровер» и помчался в Политехнический музей, где Эдик Бояков в рамках «Политеатра» устроил поэтический вечер в аудитории. Прочитал стихи Пастернака и Бродского, и назад.
Утром съемка в «Процессе», крайний день. Написал несколько четверостиший второму режиссеру Наташе, режиссеру Диме и продюсеру Вале, а вечером — Даше. Провел с Лерой Кудрявцевой «Самые стильные» по версии журнала «Мода топикал». На следующее утро улетел в Канны с Ярмольником, Литвиновой, Башаровым и Лавроненко с акцией «Перно Рикар» в поддержку фонда «Артист». На два дня: первый — Канны, отель «Мартинес», смокинг, красная дорожка. Второй — Грасс, тихий, уютный, крошечный город. Посетили фабрику, где создают ароматы. Сделал свой именной: смешал десятки ароматов в одну бутыль, получилось что-то непотребное. Ночью вернулся в номер, залез в джакузи на открытой веранде, смотрел в небо, считал звезды.
Возобновились репетиции «Свидетеля обвинения» в МХТ.Провел презентацию браслетов «Си-прайм» в клубе «Марадона». Отглумился так, что несколько человек рыдали от смеха.
30-го Гриша закончил 6-й класс, поужинали в «Маргарите» втроем с Машей, как в лучшие времена. 2-го полетели с сыном во Флоренцию. Красивейший отель в каскадах зелени в горах, а внизу — город. Вид из отеля такой, что просто с ума можно сойти. Два счастливейших дня вдвоем с сыном: гуляли, дурачились, накупили кучу каких-то вещей ему. Наши кровати стояли близко друг к другу, ночью лежал и слушал его дыхание. Он раскрывается во сне, я его накрываю. Мы в аэропорту. Ждем посадки в самолет. Присели, между нами женщина. Спрашивает:
— Рома? (В смысле «вы в Рим летите»?)
— Да-да, Рома (показываю на Гришу) и Игорь. А Вы?
— Барселона.
— Красивое имя, — говорю.
Гриша смеется. Я счастлив, что мой сын смеется. Еле успели на стыковку, бежали в Риме через весь аэропорт. Гриша стремительно взрослеет, но еще малыш.
15 июня
Пишу из Нью-Йорка, сидя на 42-м этаже в Four Seasons, сразу после возвращения с шоу Blue Man Group[5]. Вчера на арене смотрели баскетбольный матч: «Майами Хит — Бруклин Нетс», а завтра: «Чикаго Буллз» против «Бруклин Нетс», там же. Я влюблен в Нью-Йорк. Именно влюблен, со всем, что сопровождает это чувство, — с улыбкой до ушей, с желанием идти неважно куда по этим улицам. С утра пошел в МОМА[6]. Провел там часов пять. Вышел с перевернутой головой, так что легко мог сойти за музейный экспонат.
29 июня
«Ретро». С Мягковым и артистами после спектакля посидели, проводили сезон. В 12 ночи поехал в студию звукозаписи на «Курской», до 3 ночи писали «Шербурские зонтики» с Зарой. Потом кинопроба у Валеры Тодоровского в «Оттепель». Через день — вторая. Не помню, чтобы кто-то так интересно и подробно разбирал сцену, персонажа. С таким юмором. И мне так хотелось у него сниматься, так нравилась роль, так хотел выполнить то, что он просил, что перестарался, в общем, не был собой, не полетел. Он мне говорит: «50 на 50, буду думать». И не надумал.
30 июня
На закрытии ММКФ в начале церемонии сел за рояль, сыграл несколько аккордов и прочитал монолог — признание в любви актрисам, а в финале спел с Зарой песню из картины «Шербургские зонтики». Роман Мадянов прислал эсэмэску: «Круто». В самом финале, когда Катрин Денев вышла на сцену, расцеловал ее (деваться ей все равно было некуда) и попросил закрыть фестиваль, что она и сделала. И вот, после этого говорю: «Катрин, а представьте, пожалуйста, картину, которую сейчас покажут». Она: «Конечно». Ну, и сказала несколько слов о режиссере и т. д. Я ей: «Вы так говорите об этом режиссере, словно хотели бы сняться у него?» Она: «Я сыграла главную роль в этом фильме». Я: «Да что вы, как прекрасно!» Откуда мне было знать, что она там снималась? Разошлись. На следующий день в интернете: «Верник оконфузился перед Денев». А в чем, собственно, конфуз? Я что, ее фанат и отслеживаю каждый шаг?
Ночь с 4 на 5 июля
Лечу в Астану на день рождения Назарбаева. Вчера с Гришей ездили в Питер на полдня, подавать документы на английскую визу. Гриша первый раз в поезде. Ехали в СВ, и я рассказывал ему, как с Вадиком и родителями мы добирались в Палангу. Купе, мы с братом на верхних полках, папа с мамой внизу. «И вот папа, твой дедушка, Гриша, делал ограждение, вынимал из брюк ремень и привязывал его так, чтобы я не свалился во сне вниз. А я свалился». Гриша: «Пап, это многое объясняет».
20 июля
Юрмала. Сижу в кафе у моря. Попросил горячий чай, принесли, через минуту он уже холодный.
В ожидании обеда
Сижу, закутавшись в два пледа.
Такое лето.
Прилетел утром на КВН. Холодное небо, море, воздух. Но на душе хорошо, спокойно. Один, но не тоскливо. Даже странно. Один, но не одиноко. Не нужно только вспоминать, как гуляли здесь с Машей и набрели на площадку, где стояли гигантские шахматные фигуры, и мы дурачились, с трудом передвигая их с места на место. Не нужно вспоминать, как Даша сказала мне здесь: «Не могу больше молчать. Я люблю тебя». На прошлой неделе: провели с Собчак аукцион в «Твербуле», собрали 16 млн рублей для детей, пострадавших в Крымске.
25 июля
Бьюсь с ремонтом в Павлове. Затеял пристройку к дому. Погуляли с Гришей и папой. Счастье. Купил рояль в дом, как мама мечтала. Приехал Гриша, сел за инструмент, сыграл несколько пьес. Счастье. Ночью уложил его спать в кабинете, а там диван неудобный. Пришел ко мне вниз: «Пап?» Я: «Пошли». Пришли в его комнату, лег с ним рядом, свет потушил, говорим о всякой ерунде. Спрашиваю: «Спать-то будешь сегодня?» Он: «Вообще не хочется». Я: «Может, пошли тогда ко мне наверх?» Он: «Гоу!» Поднялись, он лег и через пару минут уже спал. Я тоже долго боялся спать один в детстве.
Иногда сажусь за рояль. Вчера папа играл двумя пальцами музыкальное произведение, единственное, которое он освоил еще в детстве. Пару дней назад Вадик вспоминал «Поэму» Фибиха, которую играл на выпускном экзамене в музыкальной школе. Вот и за середину лета перевалило.
27 июля
Всюду жизнь, только лови. Так работать или жить?
Иногда нужно оставаться одному, чтобы что-то понять про себя. А не прятаться за другими и в других. Этот дневник — миг, в который не уместить даже голые факты, и тем более ощущения, окрашенные той или иной эмоцией. Да и факты, только связанные с движением из одной точки в другую. Так, хоть что-то. Потом, быть может, появится аромат, вспомнятся детали, как все было. Как жил. Что чувствовал. Может быть, если доберусь до этих букв еще раз.
Я работаю. Постоянно. А что еще делать?
Не стоять же на коленях, в руках теребя букет.
Не лететь же на воздушном шаре, не чувствуя
вес тела,
с ощущеньем, что жить будешь тысячу лет.
Не лежать же на поляне, усыпанной земляникой,
с головой, звенящей от счастья. Не ходить же
в поход,
чтобы эхо ловить в горах, отраженное в крике.
Не переходить же реку
по шею в воде, вброд.
Не чертить же взглядом фигуры по звездному небу,
разгадывая ребусы человеческого бытия,
Не жалеть о том, что в Африке, где-то ещё
не был,
вернее не были «ты и я».
Я бегу по кругу. Бегу в круге.
Вокруг такие же бегут. Каждый предельно напряжен.
У меня были жены, и у бегущих были подруги,
и у меня были подруги, возможно, из числа их жен.
Может, попробовать остановиться?
Не развалится же этот двуногий механизм,
способный бежать, думать, спать, материться,
но состояние вне работы трактующий
как катаклизм…
30 июля
Вел благотворительный аукцион с Собчак для фонда Натальи Водяновой «Обнаженные сердца». Собрали 540 тысяч евро. Пел Брайан Адамс. На следующий день Наташа прислала мне огромный букет. Приятно, но лучше бы сама приехала. Шучу. Приятно очень.
31 июля
Провел ДР клуба «Революция», с поющим под визг и обмороки девиц Ваней Дорном. Затем вместе с Лерой Кудрявцевой — День строителя в Москве. Дома в кинозале наконец-то все заработало. Лежа рядом с Гришей на полу, восторженно говорил ему, но больше себе: «А? Вот это я понимаю, да? Какой звук!» Тарелка с арбузом, черешней. Потом укладывал Гришу спать, проверял, как спит папа. Если Вадик был с нами (очень часто), то провожал его до комнаты и шел вниз. И можно тоже идти спать, но выходил на улицу, наслаждаясь моментом, словно невесомостью. Никуда не спешить, не бежать, ничего не решать, не делать.
Моя подруга улетела во Францию на Кап-Ферра. И там в первый же день страшно обгорела на солнце. Единственное, чем теперь занимается, написала мне она, — ходит к косметологу, лечит ожог на лице.
С утра не в силах раскачаться,
полу во сне (все было лень),
она не знала, просыпаться
зачем ей, раз и в этот день,
из-за предательского солнца
на капферрийском берегу
вновь встреча их перенесется…
На следующую строку
прошу со мной скакнуть, Элина,
сменив домашнюю перину
на к косметологу прыжок,
чтоб погасить лица ожог.
И в дней ближайших обозреньи,
и в превосходном настроеньи,
со мною встретиться, горя,
но не лицом, а изнутря!
24 августа
Выступил с Зарой на «Неделе русской культуры» в Каннах. Спели «Шербурские зонтики». Под, кстати, крики «браво» русских и французских почитателей русской культуры.
27 августа
Решил остаться еще на день. Не могу. Не хочу отпускать лето. Оно все время было впереди, его еще столько оставалось. И вот пролетело. Лечу в Москву. Думал махнуть на машине в Тоскану, Лола пишет, мол, приезжай, не пожалеешь. Но как-то утомительно. Так что аривидерчи, лето.
Ты кричишь — «Нам пора расставаться»
Ну что ж, никуда не деться.
Ты ждала меня в городе в 20.15.
Я был в области. В области сердца.
28 августа
Я в самолете. Встал в 8 утра, пошел к морю. Стоял, смотрел, ходил, не мог надышаться летом. Хотелось впитать его, вобрать в себя как можно больше. И думал о том, что научился жить один. Раньше физически не мог один. Помню, как на первых своих гастролях с театром в Японии не мог уснуть в номере. В результате через неделю, к обоюдной радости, поменялся с кем-то из актеров сменил свой одноместный на двухместный. Сотни поездок, командировки, гастроли, репетиции, съемки, мероприятия. Ты вроде все время с кем-то, но на самом деле один. Возвращаешься в пустой номер. Я научился так жить. Не тосковать, не метаться, не хвататься за необходимость быть с кем-то.
Так, что там было еще в августе? Три дня в Лондоне с Вадиком на открытии летней Олимпиады. Прекрасно, но мало. Оттуда улетел в Юрмалу: вел открытие старта строительства жилого комплекса. Был самый жаркий день за весь период измерений температуры в Латвии. Стоя на сцене, видел, как два человека грохнулись в обморок. Думать нечем, дышать нечем, но строить нужно.
29 августа
В Павлове опять обрыв ТВ кабеля. Домработница Маша говорит: «Игорь, у вас есть какое-нибудь кино с вашим участием? Поставьте нам, хоть время убьем». Наутро пошли с папой за грибами в лес. Нашли свинушки, поганки, мухоморы, дымовики. Папа шел с палкой и нашел одну ягоду — землянику. Тут подходит Маша и кричит: «Давайте я сфотографирую, и отдадим Вадику, он у себя в газете вас нарисует». А еще она говорит Вадику, когда он приносит свежий номер «ОК!»: «Люблю читать твои проповеди на первой странице». Это о письме редактора.
3 сентября
В 2 дня был на сборе труппы в МХТ. Олег Павлович в отличном настроении. «Наша профессия — это веселенькое дельце», — говорит. Вот и повеселимся. В 16.00 — репетиция с Мягковым «Ретро», вечером спектакль.
2014
15 января
Вогнал себе в ногу здоровенную занозу во время репетиции «13D». Говорю с Машковым: «Мы вошли в помещение театра утром, а вышли ночью, так и не увидев дня. А в это время там, на улице, — жизнь, у людей столько всего происходит». «Нет, — возразил мне Володя, — жизнь здесь. Они там ходят одними и теми же маршрутами, наблюдают привычную картину. А мы здесь каждый раз открываем для себя что-то новое». Но хочется же видеть и дневной свет.
10 июня
Пять лет как не стало мамы. Сидим, вспоминаем с папой и Вадиком в Павлово, в доме, в котором мама так и не побывала. На столе ее портрет в овальной раме, подаренной внуком Гришей дедушке Эмилю. Мама смотрит вперед, сильная, красивая, молодая. Вчера играли «Свидетеля обвинения», крайний спектакль в этом сезоне. Мамуля, как жаль, что ты не увидела этот спектакль, ты была бы довольна сыном.
15 июня
У меня есть иллюзия, что время можно растянуть физически. Мы сидим за столом, обедаем, надо ехать на работу, но это где-то там, далеко. Я в абсолютно расслабленном состоянии. Вадик напоминает: «Игорь, пора выезжать…» Отвечаю: «Все в порядке». В какой-то момент по моему внутреннему счетчику наступает критическая точка, включается стадия ускорения. Я бегу в гардеробную. Помощница бежит за мной: «Вам дать с собой еду?», отвечаю: «Конечно». Она мчится на кухню, я целую папу, сына, брата. Сажусь в машину, давлю на газ и мчусь на работу.
Уже много лет не помню, как это, когда календарь делится на выходные, рабочие, праздничные дни. Если меня спросить, какое сегодня число, отвечу не сразу. Подобно барону Мюнхгаузену, последнее время стал тащить себя за волосы из этого круговорота в другую жизнь, где нет бега, огромного количества людей, а есть время смотреть по сторонам и думать лишь о том, как прекрасно ни о чем не думать. Просто выключить звук на телефоне, положить его экраном вниз, чтобы не иметь соблазна смотреть, кто звонит.
Я марафонец, бегущий спринтерские дистанции,
чем дальше бегу, тем более цель не ясна…
19 июня
Встал в 6 утра, чтобы к 7 быть на съемочной площадке «Кухни». По дороге думал, откуда берутся все эти автомобили. И куда они едут? Что им всем нужно? Приехал. Грим. Костюм. Жакет повара. Фартук. Вешают звук. Репетиция. Мотор. «Начали». Снимаем сцену, где Нагиев пытается помирить нас с Назаровым. А перед самым обедом сняли сцену, как во время дегустации мне вместо десерта подкладывают сырую куриную лапку. Я положил ее в рот, омерзительное ощущение, облизал, отсмаковал каждый коготок. «Стоп, снято!» Группа хохочет. Выплевываю эту лапку, спрашиваю: «А кто ее мыл?» Молчат. «Ее вообще мыли?» Тишина.
В обеденном перерыве лег на метровом диване в позе эмбриона, вырубился в секунду. И не стало ничего: ни павильона с декорацией кухни, ни съемочной группы, ни стынущего обеда в пластиковом боксе, ни мыслей: как все успеть. И все вернулось обратно с шепотом: «Просыпайтесь, обед закончен, пора на грим и в кадр». Ни один сустав, ни одна жилка не шелохнулись. «Сделай мне, пожалуйста, чай», — без интонации прошу Таню, ассистента по актерам. Надо выдернуть себя из этого вакуума. Сел. Остывший обед. Пошел. Как все успеть? И вот я мчусь по Третьему кольцу в гостиницу «Украина» — нельзя не помочь зерновой компании отметить 10-летие!
Костюм, белая сорочка, галстук, понеслось: «Я бесконечно счастлив видеть вас в этом роскошном зале, где сегодня лидер зернового рынка, компания N, проводит свой юбилей! Я давно слежу за вашей компанией и часто задумываюсь, если бы не вы, что было бы с нашим зерном?!»
Год назад вел в «Крокусе» юбилей компании, производящей корм для свиней. Под конец, чтобы максимально подчеркнуть значимость события, выпалил: «Если бы свиньи могли говорить, они сказали бы вам спасибо!» На днях где-то что-то вел, и ко мне подошел человек из менеджерской группы со словами: «Я такого не видел. Вы глумитесь, а они счастливы и благодарны!»
С утра снова съемка в «Кухне». Парик. Шрам через всю щеку. Мотор. Начали.
27 июня
Утро. «Як-42». Эстетика 60-х в советском исполнении. Минимализм. Синий унитаз в туалете. Стюардесса в синей спецформе и синем платке говорит: «Здравствуйте, Игорь. Вы меня не помните? Я вам писала». Я аж огляделся по сторонам — никто не слышит? Во-первых, не помню, во-вторых, куда, о чем, почему писала? У нее подкачана губа, верхняя, а может, и нижняя. Вежливо извинился, что не ответил на письмо, и сел в кресло. Толстовка и капюшон на голову. Включаю авиарежим. Можно расслабиться. Недосягаем я. Заметил, что практически всегда, когда попадаю в аэропорт, у меня улучшается настроение. Видимо, это зона, в которой выпадаешь из времени.
Когда день сменяется ночью
и луна крадется меж крыш,
я понимаю, что люблю тебя очень,
очень люблю тебя, когда ты спишь.
30 июня
Закрытие сезона в МХТ. Встретил во дворе театра Олега Павловича Табакова, помог ему выйти из машины. Оперся мне на руку, говорит: «Нога болит. Никогда не понимал, что такое „не могу“. Привык все делать сам и быстро». Идем с ним под руку туда, где уже накрыты столы, сидят артисты. Это он ввел традицию собираться во внутреннем дворике МХТ и отмечать закрытие сезона. Табаков берет микрофон, всех приветствует, шутит, преображается. Выдыхаем.
5 июля
Надо встретиться с Толей Зубковым по поводу диска. Девять песен записаны и почти сведены, надо дописать еще три. Определился с названием. «На бегу».
6 июля
На днях вел 10-летие «Татлер клуба». Организаторы уже ждали меня. Прочитал вводные за минуту до выхода на сцену. В зале все цинично пресыщенные, нужно быть над ними, иначе сожрут. В этом положении рассказываю о том, как за стенами тысячи людей мечтают попасть сюда, а один из учредителей спешит сейчас на метро, путаясь в переходах с радиальной на «Кольцевую». Говорю о спонсоре, уместно предоставившем специально для этого события сертификат на отбеливание зубов на тысячу долларов США. И, вручая какой-то девице какой-то набор косметики, поздравляю с тем, что у нее, наконец-то, появилось то, о чем она так мечтала. Теперь лотерея. Алчная ручка Кати страстно и нежно перебирает лотерейные номерки в вазе, теребя их, словно играя нами, дразня нас, и наконец, достает номер… А, этот номерок у девушки на втором этаже… «Бегите же к нам на своих семнадцати сантиметровых каблуках». Вывел на сцену для участия в лотерее какую-то диву, закачанную настолько, что рот не открывался в улыбке. Говорю: «Вы напряжены, и я вас понимаю. Слишком высока ответственность». Ни один мускул на ее лице не дрогнул. Ботокс, конечно, великая штука. Ах, если бы можно было единоразово использовать его, играя невозмутимых героев.
В зале сидит моя бывшая жена Маша. Наверное, никогда не смирюсь с этим. То есть нет никакой боли. Просто понимание того, что это моя женщина и я ее потерял. Потом мы сидим за одним столом, я обнимаю ее, она целует меня. Говорим о тех, кто вокруг, смеемся. И это непоправимо и дико, что через несколько минут я поеду один на ужин к друзьям, а она останется здесь с какими-то полузнакомыми мне людьми. А могли вместе ехать куда-то или никуда не ехать, а обнявшись сидеть дома на диване и смотреть кино. Она так мечтала об этом когда-то, а меня все не было, и не было, и не было. Ну, вот теперь я есть.
Все у тебя хорошо. Ты меня порадовала,
что теперь на диете, отказалась от многого,
завела себе друга четырехлапого.
А как насчет друга двуногого?
Каждое утро просматриваю эсэмэсы,
получаю все, кроме необходимого,
и бегу к тебе, не двигаясь с места,
пытаясь соединить несоединимое.
Что-то сделано. Больше, конечно, не сделано.
Мы раздваивались, разводили руками,
ненавидели искренне, улыбались деланно.
Время собирать камни.
Гриша три недели будет в Лондоне. Поехал в летний лагерь. Прощаюсь с Машей и еду куда-нибудь, ведь что-то хорошее еще может случиться со мной. Случилось — эвакуировали «мерседес», поставил на автобусной остановке на разметке. Ночь нежна. Еду хрен знает куда на штрафстоянку. Фотографируюсь со всеми работниками. Оформляют штраф на 10 тысяч рублей — и до свидания. В 4 утра еду домой. Что нужно сделать, чтобы выспаться? Вернее, что нужно не сделать?
Когда ехал домой, увидел СМС от Маши: «Была рада тебя видеть. Ты все работаешь. Напиши, как будешь посвободнее, посидим, поговорим».
И через миллион лет, кем бы ни был,
буду спрашивать себя, как я мог
отпустить тебя?
7 июля
Половина первого ночи. Ужин. Папа сидит за столом, не ест. Говорит: «Не хочется уходить». Из кухни выходит домработница Маша: «Ну что?» Он: «Сейчас, Маша». Я: «Ну, что, пап, хочешь ехать в Юрмалу?» Маша: «Не хочет. Вернее, хочет, но не со мной». Вадик: «А с кем?» Маша: «С Аллой». Папа: «С какой Аллой, из аптеки?» Смеемся.
9 июля. 8 утра
Сплю и не сплю. Самое ужасное состояние. Лег в 3 ночи, понимая, что спать осталось 5 часов 28 минут (я всегда ставлю будильник на такое время, чтобы непременно была цифра 8). Проснулся от колокольного звона за окном, перевернулся, еще раз, еще… Неужели проснулся? Нужно же уснуть. Еще есть время, хоть несколько минут, хоть минуту. В голове крутится какой-то бред, отрывки фраз со вчерашних съемок. Наконец, почувствовал, что сознание уходит, и в это же мгновение прозвенел звонок. Сказал себе: «8.28». Потом произнес: «8.30», это зазвенел 2-й будильник. Выключил. Сел на кровать. Оттолкнулся и пошел.
Через 15 минут сел в машину с водителем Алексеем, бывшим военным. Через каждые 10 секунд он орал проезжающим машинам: «Куда прешь», тормозя и газуя попеременно так, что не то что поспать — выжить уже чудо. Чудеса случаются, я утверждаю это. Доехали. Довольный, он говорит мне: «На 14 минут раньше». Я ему: «Спасибо, „Формула“ отдыхает». От машины до входа в павильон 5 шагов. 5 шагов по залитой солнцем улице. Вхожу в железную дверь. Все. Лета больше нет. И времени суток. 12 часов вычеркиваем из этой жизни. Начинается другая. «Кухня». Грим. Костюм. Надеваю брюки. Костюмер дает носки. Снимаю свои. Надеваю. Опять свои. Так, все-таки еще не проснулся. По рации слышу, как второй режиссер спрашивает: «Верник готов?» Да, готов я, готов. Поехали.
10 июля
11 утра. Самолет. Лечу на три дня в Турцию. Буду спать с утра до ночи. Накануне спал 3 часа, позавчера — 4, сегодня — 5. Взял с собой пьесы Вуди Аллена и айпад, чтобы писать. Гриша в Лондоне, папа в Юрмале, Даша в Мадриде. В Москве только Вадик. Приехал в отель, бросил вещи и в спа. Милая и почтительная девушка провожает меня до дверей хаммама. Там ждет тайка. Ложусь на горячий каменный стол. Из миски теплой водой она обливает сначала руки, потом плечи, спину, ноги, голову. Затем выжимает одну за другой десяток подушек мыльной пены. Лежу без мыслей. Ни один мускул не работает, ни одна мысль не шевелится. Я часть пены, камня, пара. Тайка делает массаж ног, затем всего тела. Наконец, из ниоткуда доносится шепот: «Сэр».
Не открывая глаз, медленно поднимаюсь. Из миски прохладной водой она начинает смывать пену, вместе с которой стекают вниз усталость, раздражение, напряжение — вторая кожа московской жизни.
Три дня в Турции забываются через три минуты после прилета в Москву, с первым же телефонным звонком:
— Игорь, вы через сколько будете у нас?
— Почти подъезжаю!
В это время сбегаю с трапа, вспоминая, куда бросил ключи от автомобиля, припаркованного здесь же, во Внукове. Мчусь на съемку шоу «Хочу к Меладзе», которое веду с Верой Брежневой. Год назад отсняли проект «Хочу в ВИА Гру», где я был в жюри. В сотый раз пытаюсь определиться, куда поехать отдохнуть дней на 10 в августе. Эти 10 дней приближаются, нарушая все законы времени. Уже середина июля. Кто сказал, что скорость мысли быстрее смены чисел в календаре? Мои мысли путаются, цепляются друг за друга, сталкиваются и не попадают в узкий коридор здравомыслия и реального времени, где все делается заранее и по порядку.
15 июля
Отметили 60-летие брата Славы в ресторане на воде. Я пришел с Дашей. Были его сын Боря, жена Юля, ее сестра Лена, в которую я был влюблен один день в Геленджике. Стучался ночью в дверь ее деревянного домика, а она не открыла. И правильно сделала. Старших надо слушаться, я послушал, послушал и пошел спать.
16 июля
7 утра. Лежу в кровати, вытянувшись всем телом. Какое наслаждение — принять горизонтальное положение не в гостинице, не в самолете, не в гримерке, не в гримвагене, а дома, вдыхая аромат свежего белья и родных стен. За окном светло, пора спать.
17 июля
В душном влажном павильоне уже 12 часов снимается «Кухня». В сцене с Нагиевым и Подкаминской опрокинул себе на руку стакан кипятка. В первые секунды даже не успел расстроиться. Потом боль стала вытеснять прибитое ощущение сонной мухи. Такие же сонные мухи вокруг вяло посочувствовали мне. Подлетела ассистентка по актерам, помазала какой-то мазью. Мотор, начали.
18 июля
Лечу на три дня в Юрмалу. В жюри КВН. Влюбляюсь в трех девушек: Еву, Викторию, Наталью. Наконец, солнце падает в воду, я падаю в кресло самолета. Лечу в столицу Норвегии. Чувство влюбленности рассеивается медленнее, чем самолет набирает скорость, но к моменту прилета в Осло кто из них долетит со мной? Возможно, белокурая стюардесса, которая сидит ко мне лицом, и в маленьком самолете ее колени едва не касаются моих.
В первый вечер в Юрмале пошли поужинать в ресторан «Эстрада» с Вадиком, папой и его помощницей из Винницы Машей. Она приехала к нам днем на пляж, в вечернем платье с сумкой «Прада» через плечо. Маша заказала себе «Фрешорандж», чизкейк и чай со свежей мятой. Пришла знакомая рижанка. Она все время играет в теннис. И только когда мы прилетаем, она, хоть и всегда занята, но всегда свободна. Все голодные. На столе хлеб и зеленое масло. Папа волнуется, удобно ли Маше. «Эмильюшка, ну-ка, дай я попробую, чтобы приготовить такое же дома», — говорит она папе. Приносят выпить. Рижанке — вино. Мне — водку. Вадику — воды. Папе и Маше — по свежевыжатому соку. Затем закуски. «Это что у тебя, Эмильюшка, дай попробую», — говорит Маша. Горячее, люля-кебаб, ей приносят первой. Папа спрашивает: «А что это у тебя?» Она: «Колбаска, давайте я вам отрежу». Пытается положить мне в тарелку кусочек. Я говорю: «Спасибо, Маша, не нужно». Тогда она пытается положить его папе в маленькую тарелочку для хлеба. Я говорю: «Что вы делаете, Маша?» Через какое-то время, попробовав салат со шпинатом у Эмильюшки, баклажанное пюре у рижанки, кусочек куриного шашлыка у меня и запросив рецепт всего этого у официанта, Маша вскакивает из-за стола, чтобы расцеловать Клару Новикову. Со словами «Я люблю вас», она кричит: «Вадик, сфотографируй нас». На мое замечание «Маша, прошу вас, будьте сдержаннее», отвечает: «Игорь, все в порядке, я наелась». Папа смотрит на нее, млеет.
21 июля
Летим в Осло на день. Всего один свободный день между съемками. Вадик обещает супершопинг в столице мировой моды. Догадывается ли о таком статусе, который ему присвоил Вадик, сам Осло? Когда же еще лететь в столицу Норвегии, как не летом? Собирались рвануть сюда 2 января на один день. Но лень было рано вставать после 1 января. Вот середина июля, все — на море, мы — в Норвегию. А завтра поздно вечером обратно в Москву, так как утром съемка.
Город Нобеля, коричневого сыра, лосося, пустынных улиц, королевского дворца в парке на возвышении и оперного театра в белом мраморе. 30 градусов жары, невероятные для этого края, сделали свое дело. К середине дня еле волочим ноги. К счастью, воду здесь можно пить везде, даже из-под крана.
Я: «Ну что, идем глянем, чем город живет, что предлагают знаменитые норвежские дизайнеры». «Конечно», — воодушевленно говорит Вадик. Час шопинга. Ноль. Ставим крест на норвежской модной индустрии. Вадик разочарован — ни одной черной сорочки, ни пары узких черных брюк, ни одного короткого черного пиджака. Все бездарно цветное.
Я в самолете, холодно, попросил одеяло и подушку. Стюардесса принесла и говорит: «Вам еще грелку делают». А через минуту подошла другая: «В жизни вы намного лучше» — и дала полуторалитровую бутылку горячей воды: «Грейтесь, я сама так делаю». Я: «Что?» Она с улыбкой: «Что мерзнет, то и грейте».
23 июля
МХТ, разговор с актрисой
Она: Ты чего такой серьезный?
Я: Не знаю… осень, возраст, какая-то тоска, хмурь.
Она: И у меня.
Я: Вот думаю, самое время что-то поменять.
Она: Что поменять?
Я: Не знаю. Может, зубную щетку.
Она: Ну что, кого-то уже привел к себе в дом, туда, наверх, на 3-й этаж?
Я: Не-а, никого. Ну, то есть никого, кто разложил бы там свои вещи, все бы переставил, добавил свой аромат. А ты?
Она: Ну, ты же не зовешь.
Я: А что, если бы позвал, пришла бы? (Смотрим друг другу в глаза.) Понятно. Значит, где-то уже разложила свои вещи, все перебрала, переставила?
Она: Ну, да. Мы же с детства мечтаем об этом.
Я пошел гулять и дождь пошел.
Вот на пару по бульвару чешем.
И не то чтоб очень хорошо,
но и не сказать, что плохо. Между.
Слушаю себя — куда качнет?
Влево, вправо? Presto иль andante?
Суть бульвара — плавный поворот,
вот и у меня есть варианты…
25 июля
Звонок с Х канала.
— У нас очень интересная для вас тема! Мы хотим, чтобы это были именно вы!
— А какая тема?
— Родинки!
— А почему вам кажется, что это должен быть именно я?
— Ну как, у вас же наверняка есть родинки?!
Звонок с Y канала.
— Алло! Здравствуйте, это Y канал вас беспокоит!
— Очень приятно!
— Мы хотим вас пригласить на программу с ведущим N.
— Простите, с кем?
— С N.
— А кто это?
— Меня зовут Оксана.
— Вы не поняли. Мне очень приятно, что вас зовут Оксана, а N — это кто?
— Ведущий на Y канале.
— А, да? Так. И что?
— Мы делаем программу Z.
— Вы с N?
— Нет, я редактор по звездным гостям.
— Очень приятно, и?
— Хотим, чтобы вы пришли к нам.
— Зачем?
— Мы поговорим о 7-летнем мальчике, которого лишают квартиры. Умер его отец-опекун. А его мать, которая отказалась от него в младенчестве, теперь претендует на эту квартиру. И мы подумаем, как ему помочь!
— Вы, я и N?
— Нет. Там будут еще представители опеки, чиновники, депутаты, сестра его мамы.
— А как я могу помочь? Я же не знаю ни мальчика, ни N, ни сестру его мамы?
— Ну, вот познакомитесь!
— Логично. А когда это будет?
— Тридцатого.
— Ой, кошмар, меня не будет в этот день в Москве!
— Да? Как жаль.
— И мне очень жаль.
— Тогда я позвоню вам в другой раз.
— Конечно, обязательно.
— Будут другие темы, придете?
— Конечно! Тогда и познакомлюсь с этим мальчиком!
— Нет, его уже не будет.
— Ах, нет? Как жаль. Ну, тогда познакомлюсь с N и с вами лично.
— Конечно!
— Все, тогда буду ждать!
— Отлично! (Голос довольный.)
18 августа
Испания. Коста-Дорада. С Гришей валяемся на пляже. Разговор скачет с темы на тему, рассказываю ему о том, как в детстве у нас была домработница, член партии из деревни. Она воровала из дома вилки, ложки, посуду. Однажды ночью мама с папой в приоткрытой сумке увидели до боли знакомые тарелки из любимого маминого сервиза, аккуратно завернутые в газету. Папа был возмущен, хотел немедленно разбудить партийного работника, но мама сказала: «Послушай, Эмиль, сейчас все откроется, она обидится и уйдет». «Конечно», — гневно прошептал папа, не желая мириться с этим возмутительным поступком.
Квартира была маленькая, и важно было не разбудить безмятежно спящую бабу Пашу, так звали ее мы с Вадиком. — «А что будем делать, когда она уйдет? — продолжила мама. — Где мы найдем другую такую, и кто сказал, что она будет непорочна. Может, она будет пить?» Кстати, до бабы Паши у нас была няня, тетя Фрося, которая любила это дело. Когда родители, спокойные, что любимые дети в надежных руках, уходили на очередной концерт, няня доставала чекушку водки, выпивала ее и почему-то раздевалась догола. Мы с Вадиком неутомимо с большим интересом бегали за ней по квартире, не до конца отдавая себе отчет в том: а в чем, собственно, заключается этот наш интерес. Однажды папа нашел бутылку водки, позвал тетю Фросю и у нее на глазах вылил содержимое бутылки в раковину. С ней случился сердечный приступ. Гриша: «А вы рассказали родителям, что она голая бегала по квартире?» — «Да». — «И что они?» Я: «Купили ей одежду». Гриша хохочет. Короче, родители оставили как есть тарелки и столовые приборы в сумке бабы Паши и легли спать. Гриша: «Дедушка был прав. Нужно было разбудить ее и сказать все, что о ней думают, чтобы она запомнила это на всю жизнь». «Сын, ты не понял, у нее был другой диагноз: не склероз, а клептомания». Смеемся.
Сегодня нас с сыном озарило редкое и мощное вдохновение! Читать с акцентом.
На горе Арарат
растет крупный виноград.
Виноград-виноград,
он рада, она рад.
Я заказал тебе дораду.
— Ты рада?
— Да, рада.
Он рада, она рад,
съели вместе двух дорад.
19 августа
Даша постелила полотенце на лежак, дала мне в руки айпад и сказала:
— Пиши мне стихотворение.
— Как скажешь, дорогая.
Ты мне сказала: «Вэлкам ту шезлонг,
возьми перо, верней, айпад». Послушно
я взял его и лег у твоих ног,
повернутых ко мне великодушно.
На них взглянул и пальцем ткнул в экран.
И побежали друг за другом буквы.
Названье: «От Испании до Канн».
(Поскольку в Канны едем завтра утром.)
Так, далее пишу. Привет, Дашуль,
в то время пока волны бьют о берег,
стих наконец-то этот я пишу,
тобою вдохновленный, Игорь Верник.
Гляжу в глаза твои, как верный пес,
и море псом мне ноги лижет. Влажно.
Одна твоя нога, как знак вопрос,
изогнута. Другая же отважно
мне упирается не в бровь, а прямо в глаз,
и пальцы лоб на прочность проверяют,
и под напором их в который раз
я мысль повествования теряю.
В этот момент солнце ударило меня чем-то тяжелым по голове и я упал носом в Дашины ноги. Проспал часа три. Когда очнулся, надо было уже идти обедать. Сиеста не предполагает поэзии.
22 августа
Лечу в Ереван. На полдня. Шасси бьются о землю. Гостиница «Метрополь». 42 градуса жары. В номере минус столько же. Выключаю кондиционер. Открываю балконную дверь. Она оказывается выходом на крышу. Мимо проходят рабочие. У меня люкс, и то ли я живу в нем с рабочими, то ли рабочие живут в люксе. Душ. Привожу себя в порядок. Пробка у здания, где проходит торжество. «Майбахи», «роллс-ройсы», «мерседесы» — все белого цвета, наездники в национальных одеждах на белых конях. Вспотевший отец невесты встречает меня: «Отдохнули?» Я: «Не то слово». Захожу в гримерную: «Воду, пожалуйста, организуйте мне». Медленно, очень медленно входит мужчина. То, что это официант, понимаю только после вопроса: «Что пить будете?» Я: «Воду без газа». Сижу. Жду. Открывается дверь, и вносят гигантское черное платье: «Это для соведущей, можно?» Вопрос риторический, поскольку платье уже здесь и теперь ни для официанта, ни для воды, ни для хозяйки платья места не остается.
После того как огромный букет невесты, вылетевший из ее рук, с ускорением, равным мечте о первой брачной ночи, чуть не убил одну из подруг, зазвучала песня Тины Тернер. Я прокомментировал это как крик темнокожей женщины: «Ах, если бы я родилась в Армении…» и, провожаемый счастливой и благодарной родней, отправился в аэропорт.
25 августа
Даша издергалась сама и меня мучает: что у нас за отношения? Почему нигде не бываем вместе? Почему не встречаемся с друзьями, ее, моими?
Написал пять слов.
Мое предложение в одном предложении:
если ты готова, я готов,
короткий стих не означает короткие отношения.
5 сентября
С наслаждением, соскучившись за два месяца отпуска, сыграл подряд два спектакля «Номер 13D». В антракте, снимая с себя мокрый насквозь пиджак, сорочку, брюки, вспомнил, как три дня назад на спектакле «Мастер и Маргарита» Бегемот вылил мне на голову ведро воды. Это был флешмоб в поддержку подопечных фонда «Артист». Женя Миронов облился на съемочной площадке, передал мне вызов. Я пошел дальше. Сделал это на сцене МХТ при зрителях, в сцене, когда моему Бенгальскому возвращают голову.
28 сентября
Провел аукцион с Ренатой Литвиновой в помощь аутистам. Лоты — артефакты из ее картины «Последняя сказка Риты». Даня Козловский обнял со словами: «О том, как ты это делаешь, легенды ходят, я сегодня увидел. Это, конечно, высший пилотаж. Моноспектакль». От Дани такое услышать очень приятно. Земфира пела. Потом настойчиво советовала мне своего врача-педагога по дыханию. Дала послушать две свои новые песни. Колючая и невообразимо нежная. Независимая и нуждающаяся в любви.
30 октября
Вот ты говоришь, у тебя дилемма:
болит зуб мудрости, врач советует рвать.
Конечно, нелегкая это проблема —
мудрой остаться, но зуб отдать?
Что ты решила? Какова амплитуда
твоих колебаний, твоих заруб?
Расстаться с мудростью в лице зуба
или оставить в лице мудрый зуб?
11 ноября
Город Александров. Лес. Снимаем сериал «Пенсильвания». Партнеры: Крюков Костя, Женя Дмитриева играет мою жену. Снимаем на улице. Рублю дрова. На девятом дубле думаю о том, что, наверное, все-таки профессию выбрал правильную, а вот роль, вернее сцена — неудачная. Неделю назад снялся в пилоте сериала «Продюсеры». Пытался наладить отношения с бывшей женой, ее играла Ксюша Глинка.
20 ноября
Вечером ко мне в гримерную зашел Мягков. Поговорили немного, он внимательно посмотрел на меня и говорит: «Что-то случилось?» — «Да нет, Андрей Васильевич, все как всегда. Все прекрасно, только как жить со всем этим — не понимаю». Он улыбнулся и говорит: «Вот со всем этим и выходи на сцену». После спектакля «Ретро» долго сидел в гримерной, слышал, как все расходились. Стер грим. Сидел в светлом льняном костюме и тупо смотрел перед собой.
Вышел из театра голодный и злой,
могу поделиться настроением с тобой.
Ответь, пожалуйста, если готова
принять меня, голодного и злого?