Они придут. Само собой, те двое будут ее искать. Они не знают точно, где именно машина ушла под воду, но обнаружить это место не составит труда.
«Тебе нужно уходить отсюда».
Бринн оперлась на колени и попыталась ползти. Слишком медленно. Поспеши! Она встала, но тут же снова упала на землю. Ноги не слушались. В ужасе она решила, что у нее перелом, а боль не чувствуется из-за холода. Поспешно ощупала себя. Кости вроде бы целы. Она снова поднялась, выпрямилась и, пошатываясь, побрела в сторону проселка Лейк-Вью.
Казалось, все лицо пульсирует. Она дотронулась рукой до раны в щеке, языком нащупала пустоту на месте коренного зуба. Поморщилась. Еще раз сплюнула кровь.
«А моя челюсть? Мой бедный подбородок!»
Ей вспомнился удар, сломавший его много лет назад, потом она носила эту жуткую проволоку, ела только жидкую пищу, перенесла пластическую операцию.
И что, теперь все это насмарку?
Бринн хотелось разрыдаться.
Берег в этом месте был крутой и скалистый. Молодые стволы деревьев — ив, кленов и дубков — вырастали из почвы горизонтально, но затем, подчиняясь законам природы, искривлялись и тянулись к небу. Используя их как упоры, она взбиралась к вершине холма в сторону дороги Лейк-Вью. Луна, точнее аккуратная ее половина, давала теперь достаточно света, и Бринн оглянулась, проверяя, не валяется ли где-то поблизости ее «глок». Но даже если пистолет вылетел из машины до падения в воду, цвет делал его невидимым во мраке ночи.
Она подобрала кусок камня, формой слегка напоминавший топор, и некоторое время туповато разглядывала свое новое оружие.
Но затем Бринн вспомнила, как нашла однажды Джоуи в крови и слезах, когда восьмиклассник Карл Бидермайер избил его после занятий в школе. Используя медицинские познания, полученные на курсах, она осмотрела повреждения, констатировала, что скоро все заживет, а потом сказала:
— Знаешь, милый, в одних случаях нужно драться, в других — убегать. И убегать приходится чаще.
Так какого лешего она делает сейчас? Бринн пришла в себя и обнаружила, что пялится на кусок гранита в руке.
Бежать!
Она бросила камень и пошла дальше вверх по склону к частной дороге. Уже почти у самой вершины она оступилась, нога соскользнула и вызвала небольшую лавину из гравия и кусков сухой глины, посыпавшихся вниз с изрядным шумом. Бринн мгновенно ничком упала на землю, почувствовав запахи компоста и мокрого камня.
Однако на звук никто не прибежал. Возможно, преступники сами оглохли от выстрелов?
А что? Вполне вероятно. Оружие стреляет гораздо громче, чем многие себе представляют.
«Двигайся быстрее, пока это еще дает тебе хоть какое-то преимущество».
Она поднялась еще ярда на полтора. Еще на три. Еще на шесть. Поверхность здесь стала более ровной, и она действительно шла быстрее. Наконец она выбралась к проселку Лейк-Вью и, никого не заметив, поспешно пересекла его и скатилась в кювет на противоположную сторону, обхватив себя руками и задыхаясь.
Нет. Оставаться здесь нельзя.
Ей почему-то вспомнилась прошлогодняя погоня за лихачом Бартом Пинчеттом, у которого был «мустанг джи-ти» цвета яичного желтка.
— Почему ты не остановился? — спросила она, защелкивая на нем наручники. — Ты же знал, что мы тебя рано или поздно догоним.
Он посмотрел на нее так, словно она не понимала простейших вещей, и ответил:
— Пока я мчался, я был свободным человеком.
Бринн рывком встала на колени, потом поднялась во весь рост. Теперь она двигалась вверх по склону, удаляясь от озера, и вскоре, миновав лесок, вышла в поле, покрытое высокой пожелтевшей травой. Впереди себя ярдах в двухстах или трехстах она различила силуэт дома номер два по Лейк-Вью. Как и прежде, он стоял совершенно темный. Интересно, работает там телефон? И есть ли он вообще?
Бринн коротко помолилась, чтобы он там был. Потом огляделась. Никаких признаков тех, кто напал на нее. Она вновь затрясла головой и мотала ею из стороны в сторону, пока не избавилась от водяной пробки и в другом ухе.
И тут же встрепенулась от внезапных звуков — шаги шуршали в траве, приближаясь к ней и становясь все отчетливее.
Бринн вдохнула поглубже и попыталась бежать от Харта или его напарника, а быть может, обоих сразу, когда ее нога зацепилась за корень форситии, и она всей тяжестью тела рухнула в сплетение веток, усыпанных ярко-желтыми бутонами, как на обоях для детских спален.
Они возвращались от дома Риты, находившегося в какой-нибудь миле от их собственного. Грэму всегда казалось, что в Гумбольдте любое место расположено не более чем в миле от другого.
Джоуи он взял с собой. Не хотел оставлять парня одного. Во-первых, из-за травм, полученных на скейтборде (хотя с ним все было «в порядке»), а во-вторых, тот все равно забросил бы школьное домашнее задание ради видеоигр и обмена сообщениями через компьютер или айфон. Мальчик не был на седьмом небе от счастья, поехав за бабушкой, но, тем не менее, пребывал в хорошем настроении и, сидя на заднем сиденье, непрерывно отправлял эсэмэски какому-то приятелю, а быть может, половине своих одноклассников, если судить по количеству потраченного времени.
Они заехали за Анной и направились домой. Джоуи тут же бросился вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки.
— Домашняя работа, — крикнул ему вслед Грэм.
— Помню.
Зазвонил телефон.
«Бринн?» — подумал он. Но нет. На определителе значился некто ему незнакомый.
— Алло!
— Добрый вечер! С вами говорит мистер Радитцки. Я куратор Джоуи из центральной секции.
«Как изменилась в наши дни средняя школа», — подумал Грэм. У него никогда не было никаких кураторов. А «центральная секция» для его ушей звучало как название коммунистической шпионской организации.
— Я Грэм Бойд. Муж Бринн.
— Очень приятно. Как поживаете?
— Спасибо, хорошо.
— А миссис Маккензи дома?
— Боюсь, что нет. Ей что-нибудь передать? Или я сам могу вам чем-то помочь?
Грэм всегда хотел иметь детей. На жизнь он зарабатывал растениями, но всегда ощущал желание взращивать нечто более важное. Его первая жена отвергла идею материнства, причем сделала это внезапно и бесповоротно, когда они уже достаточно долго прожили вместе. Для Грэма то был поистине страшный удар. Он считал, что обладает хорошим отцовским инстинктом, и в тоне мистера Радитцки ему послышались первые сигналы тревоги.
— Что ж, я должен кое о чем с вами поговорить… Вам известно, что Джоуи прогулял сегодня школу? И что он занимался фальтингом?
В голосе прозвучали обвинительные нотки.
— Прогулял школу? Не может быть. Я сам отвез его туда. Бринн рано уехала на работу.
— И тем не менее, на занятиях его сегодня не было.
Грэм подавил желание оспорить это утверждение и только сказал:
— Продолжайте, пожалуйста.
— Джоуи сегодня утром передал мне записку, что у него назначен визит к доктору. В десять часов его уже не было. На записке стояла подпись миссис Маккензи. Однако, узнав, что он поранился, я навел справки в канцелярии. Джоуи подделал подпись своей матери.
Нежданная тревога, охватившая Грэма в этот момент, напомнила ему ощущение, испытанное прошлым летом, когда он катил тележку с кустом через двор клиента и случайно переехал колесом осиное гнездо. Он был доволен собой и полностью счастлив, наслаждаясь погожим днем и не подозревая о нависшей над ним угрозе — десятках насекомых, устремившихся на него в атаку.
— О! — Грэм посмотрел в сторону комнаты пасынка наверху, откуда доносились характерные звуки игровой приставки.
Домашняя работа…
— И чем еще, вы сказали, он занимался? Дефолтингом?
— Нет. Они называют это фальтинг. От слова «асфальт». Это когда на светофоре они на скейтбордах цепляются за кузов грузовика и едут за ним. Именно так Джоуи и получил свои травмы.
— Разве это случилось не на школьном дворе?
— Нет, мистер Бойд. Одна из наших преподавательниц как раз шла домой. Она видела его на Элден-стрит.
— То есть на самом шоссе?
В центральной части Гумбольдта Элден-стрит была просто широкой торговой улицей, но за городской чертой вновь обретала свою основную функцию главной связующей магистрали между О-Клэр и Грин Бэем, на которой водители мало считались с ограничивавшими скорость знаками.
— Учительница сказала, что грузовик разогнался до семидесяти миль в час, когда Джоуи упал. И жив остался только потому, что за грузовиком не шли другие машины и вылетел он на обочину в траву, а ведь у него на пути мог оказаться телеграфный столб или стена дома.
— О, Господи!
— С этим надо что-то делать.
«Я уже поговорила с ним».
— Несомненно, мистер Радитцки. Я все передам Бринн. Ей наверняка захочется побеседовать с вами.
— Спасибо, мистер Бойд. Как там у него дела?
— Вроде ничего. Отделался царапинами.
«С ним все в порядке».
— Везучий он у вас молодой человек, доложу я вам.
Сказано это было с явными нотками критики и сарказма, но Грэму трудно было винить за это собеседника.
Он уже собирался попрощаться, когда в голову пришла еще одна мысль.
— Мистер Радитцки, — начал он, на ходу придумывая правдоподобную версию, — мы тут вчера кое-что обсуждали. Какими были последствия той драки, в которую ввязался Джоуи?
Пауза.
— Какую именно драку вы имеете в виду?
«Боже мой, сколько же всего их было?»
— Я говорю о прошлой осени, — сказал Грэм наугад.
— А, так вы о той серьезной, что случилась в октябре. Джоуи временно отчислили из школы.
Снова такое чувство, будто разворошил осиное гнездо… Бринн сообщила ему тогда, что парни немного потолкались на школьной вечеринке по поводу хеллоуина. Так, пустяки. Грэм помнил, что после этого Джоуи несколько дней просидел дома, поскольку плохо себя чувствовал, как объяснила Бринн. Значит, солгала. На самом деле его отстранили от занятий.
— Миссис Маккензи ведь сообщила вам, что родители не стали подавать в суд? — спросил учитель.