делал несколько кругов по окрестностям.
— Спасибо.
Бринн подозревала, что Мишель, кем бы она ни была на самом деле, уже далеко от их городка, но кто знает, как велика ее одержимость?
И могла ли она забыть, что Харту известна ее фамилия?
— Криминалисты обследовали ваш дом и собрали все необходимое. Я запер за ними.
— Они что-нибудь сказали?
— Нет. Ты же знаешь этих парней из полиции штата.
Если бы гильзы и пули, собранные в ее доме, не совпали с найденными у озера Мондак, это противоречило бы основным законам природы.
— Она ведь не была другом семьи? Солгала, верно? — спросил Барнс.
— Верно.
— А как твоя мама? Я слышал, с ней все будет в порядке?
— Ее жизнь вне опасности.
— Куда угодила пуля?
— В ногу. Останется в больнице еще на день-два. Ее там подлечат. Обычная терапия.
— Жаль, что так вышло.
Бринн пожала плечами.
— А сколько людей не доживают до терапии.
— Да, ей все-таки повезло.
«Если твоя дочь приводит в дом вооруженного убийцу, можно ли считать это везением?» — подумала Бринн.
— Ну, тогда спокойной ночи. Кто-то из наших будет время от времени проезжать мимо.
— Спасибо, Джимми. Завтра увидимся.
— Ты придешь на работу?
— Обязательно. Тебе не передавали для меня посылку?
— Ах, да, конечно! — Барнс потянулся назад и вручил ей тяжелый бумажный пакет.
Она заглянула внутрь — видавший виды служебный глок, две запасных обоймы и коробка винчестеровских девятимиллиметровых патронов.
Потом он подал ей официальную форму, и Бринн расписалась в получении оружия.
— Обойма полностью заряжена. Все тринадцать. Но ни одного в патроннике.
— Спасибо.
— Отдохни как следует, Бринн.
— Спокойной ночи. И с днем рождения!
Когда он уехал, она все же проверила обойму и дослала пулю в патронник.
Они вошли в дом.
Поднявшись наверх, Бринн заперла пистолет в сейф и вернулась в кухню.
Джоуи уже поел — соседи накормили его пиццей. Он шатался по комнатам, разглядывая отверстия, оставленные пулями, пока Бринн не остановила его.
Потом она долго стояла под душем, под самой горячей водой, какую только могла вытерпеть, и, просушив волосы полотенцем, завязала их сзади. Шуметь феном ей не хотелось. Она сменила бинт на лице, надела свитер и спустилась вниз, где Грэм разогревал оставшиеся с вечера спагетти. Голода Бринн не чувствовала, но понимала, до какой степени за последние двадцать четыре часа истощила свой организм. Он мог попросту взбунтоваться, если не дать ему пищи, и как можно скорее.
Они перешли в столовую и некоторое время ели молча. Потом она откинулась на спинку стула и посмотрела на этикетку своей пивной бутылки, вдруг заинтересовавшись, как в природе выглядит хмель.
Потом обратилась к Грэму:
— О чем ты думал?
— В смысле?
— Мне показалось, в больнице ты хотел что-то сказать.
— Уже не помню.
— Уверен? А, по-моему, должен помнить.
— Может, что-то и хотел. Но давай не будем сейчас. Уже поздно.
— Мне кажется, время самое подходящее. — Она словно бы шутила, но говорила вполне серьезно.
Джоуи спустился вниз и переключал телевизор с канала на канал, сидя на зеленом диване в гостиной.
Грэм выглянул в дверной проем.
— Джоуи, отправляйся наверх читать. Никакого телевизора.
— Всего десять ми…
Бринн хотела вмешаться, но Грэм уже вышел в гостиную. Она не расслышала, что он сказал.
Телевизор выключили, и Бринн краем глаза увидела, как ее недовольный сын поднимается по лестнице.
«Что за дела?»
Ее муж снова уселся за стол.
— Давай же, Грэм, выкладывай. — Они редко обращались друг к другу по именам. — Что случилось. Скажи наконец.
Грэм подался вперед. Он явно мучительно обдумывал что-то и в конце концов спросил:
— Ты знаешь, как именно поранился вчера Джоуи?
— Ты про скейтборд? У школы?
— Это произошло не у школы. И упал он не с трех ступенек возле стоянки. Он занимался фальтингом. Тебе известно, что это такое?
— Разумеется, я знаю. Но Джоуи никогда не стал бы…
— А почему? Почему ты в этом так уверена? Ты же ни о чем понятия не имеешь.
В ее глазах читалось удивление.
— Так вот, он занимался фальтингом. Мчался на скорости в шестьдесят или семьдесят миль, прицепившись к грузовику на Элден-стрит.
— Как, на шоссе?!
— Вот именно. И этому занятию посвятил весь день.
— Но это же невозможно.
— Какие у тебя основания так говорить? Его там видели. Звонил мистер Радитцки. Джоуи прогулял школу. И подделал твою подпись на записке.
Теперь, когда ужасы прошлой ночи уже не переживались так остро, эти новости по-настоящему шокировали Бринн.
— Подделал подпись?
— Забежал с утра в школу. А потом сразу ушел и уже не возвращался.
Неужели это правда? Она подняла взгляд к потолку. В самом углу чернело оставленное пулей отверстие. Маленькое, словно муха. Пуля прошла там насквозь.
— Я даже не могла себе представить. Придется поговорить с ним.
— Я пытался. Он ничего не хочет слушать.
— Иногда он бывает таким.
— Но он не должен быть таким, — хрипло сказал Грэм. — Это не оправдание. Он продолжал упорно мне врать, и я запретил ему кататься на доске целый месяц.
— Ты так уверен… — Ее первой реакцией было защитить сына, поставить под сомнение объективность мистера Радитцки, выяснить, кто был свидетелем, устроить расследование… Но она просто замолчала.
Грэм заметно напрягся и ссутулил плечи.
Он еще не закончил.
И он не собирался щадить ее. Она сама напросилась на это.
— И еще та драка, Бринн. Помнишь, в прошлом году? Ты сказала мне, что парни просто немного потолкались, и все. Но мистер Радитцки говорит, все было иначе.
— Тот мальчишка — настоящий хулиган. Он…
— …Всего-навсего дразнил Джоуи. Может, и обидел его, но словесно. А Джоуи избил парня очень сильно. На нас собирались подавать в суд. Об этом ты умолчала.
Она снова прикусила язык. Потом произнесла:
— Я просто не хотела, чтобы узнал весь город. Пришлось кое на кого надавить. Конечно, это не очень-то красиво с моей стороны. Но я не могла поступить иначе. Я хотела защитить его.
— Он уже не маленький, Бринн. Ты слишком избаловала Джоуи. Его спальня — просто выставка дорогих вещей.
— За все, что ему куплено, я платила сама. — Она тут же пожалела об этих злых словах, заметив, как расстроился Грэм. Деньги, конечно же, здесь ни при чем.
— Я считаю, что вседозволенность дурно влияет на него. Тебе ни к чему проявлять излишнюю строгость. Но иногда следует сказать ему «нет». И наказать, если он тебя не слушается.
— Я наказываю его.
— Нет, не наказываешь. Это выглядит так, словно ты ему чем-то обязана, будто чувствуешь какую-то вину перед ним и расплачиваешься за нее. Почему так происходит, Бринн?
— Ты делаешь из мухи слона. Честное слово. — Она улыбнулась, хотя сердце обдало тем же мертвящим холодом, который сковал ее, когда темная, ледяная вода озера Мондак наполнила машину. — Его школьная драка — это… В этом мы можем разобраться сами. Джоуи и я.
— Вот, Бринн! В том-то и проблема. Разве ты не понимаешь? Все дело как раз в этом. Ничто не касается всех нас. Всегда только тебя и Джоуи, а я остаюсь в стороне.
— Это неправда.
— Неужели? Тогда что такое вот это все? — Он жестом обвел их дом. — Это для нас троих, для всей нашей семьи? Или только для тебя? Тебя и твоего сына?
— Конечно, для всех нас, Грэм. — Она старалась смотреть ему в глаза и не могла.
«Больше никакой лжи между нами, Бринн…»
Но так было с Хартом. Так было с Кейтом… А ведь Грэм — другой. «Это же неправильно, — подумала она. — Быть до конца честной с негодяями, а хорошим людям лгать и пренебрегать ими».
Он потянулся. Она заметила, что бутылки с пивом остались на три четверти нетронутыми.
— Ладно, забудь об этом, — сказал Грэм. — Пойдем спать. Нам обоим нужен отдых.
— Когда? — вдруг спросила она.
— Что «когда»?
— Когда ты уйдешь от меня?
— Бринн, на сегодня достаточно, — рассмеялся он. — Мы вообще не разговариваем. По крайней мере, о серьезных вещах. А теперь вдруг не можем остановиться. И почему-то именно после такой ночи. Мы оба выбились из сил. Давай отдохнем и придем в себя.
— Когда? — повторила она вопрос.
Грэм потер глаза. Сначала один, потом оба. Опустил руки, разглядывая глубокую царапину, полученную этой ночью в лесу. Кожу, ободранную о колючку или острый камень. Он казался удивленным.
— Не знаю, — наконец ответил он. — Через месяц, через неделю. Не знаю.
— Я чувствовала, что к этому идет, — вздохнула она.
— Чувствовала? — Его удивление, казалось, возросло многократно. — Как ты могла что-то чувствовать? Я сам впервые подумал об этом только прошлым вечером.
Бринн не поняла, что он имеет в виду, и прямо спросила:
— Кто она?
— О ком ты?
— Ты знаешь, о ком. О той женщине, с которой у тебя роман.
— У меня нет никакого романа. — Голос звучат обиженно, словно ему нанесли совершенно незаслуженное оскорбление.
Несколько секунд она колебалась, но затем решила продолжить и резко сказала:
— Как насчет игры в покер в баре «Джей-Джей»? Иногда ты действительно там бываешь, но не всегда.
— Так ты шпионила за мной?
— Ты лгал мне. Я это чувствовала. Мне за такие вещи платят, если ты забыл.
Врать он не умел совершенно.
«В отличие от меня».
Теперь он злился, но ее больше встревожили нотки презрения, прозвучавшие в его голосе.
— Так что ты сделала? Установила жучок в мою машину? Попросила коллег проследить за мной?
— Я увидела вас однажды. Совершенно случайно. У входа в мотель «Албемарль». А потом, да, проследила за тобой. Ты сказал, что едешь играть, а сам отправился туда снова…
Она всхлипнула.
— Какого черта ты смеешься, Грэм? Ты разбил мне сердце!
— Чтобы разбить кому-то сердце, надо для начала хотя бы завладеть его кусочком. А у меня ничего нет, Бринн. Ты не дала мне ни грана. За все это время.