– Так, погоди! Надо проверить, не пропало ли что-нибудь! – Ирка вскочила, секунду постояла и снова села. – Но я не знаю, что тут на месте, а что – нет.
– Я посмотрю, – пообещала я. – Но могу сразу сказать, что у меня там искать нечего. Из относительно ценного только сережки, но в них бриллиантики микроскопические, недорогие, к тому же я их не снимаю. Деньги и ценности под матрасом не прячу, банковские карточки ношу с собой. Зачем кому-то залезать в мое окно? – Я вопросительно посмотрела сначала на Ирку, потом на Уоррена.
Он закашлялся – борщ не в то горло пошел.
– Так, погоди, – повторила подруга и энергично потерла лоб, массажем активизируя головной мозг. – Мы же не знаем, когда тут появилась эта пуговица. Может, еще вчера, а нашла ее тетушка уже сегодня…
– И почему это важно?
– Потому что вчера у вас тут еще кое-что приключилось. – Ирка кивнула на интуриста. – На Уоррена кто-то напал, когда он мирно гулял по крышам. Зря, конечно, без экскурсовода пошел, говорит – хотел насладиться процессом в одиночестве, но, я думаю, просто деньги экономил…
Я поняла, что она успела расспросить зарубежного гостя о его вчерашнем приключении.
– Я это к чему? Мы решили, что на Уоррена уличный грабитель напал. Высмотрел одинокого интуриста на улице, полез за ним на крышу, в укромном уголке стукнул по кумполу и стащил бумажник…
– Денюжник! – китайским болванчиком закивал интурист.
– Но что, если не в бумажнике было дело? И не следил тот хмырь за иностранцем. Он просто вылез из окна, а тут – свидетель! И вырубил Уоррена, чтобы тот его не выдал. – Ирка закончила несколько сумбурный рассказ и откинулась на стуле, жестом предложив мне высказать свои вопросы и замечания.
– Ты видел кого-нибудь на крыше? – спросила я Уоррена. – Вчера, когда тебя по голове стукнули?
– Крыша! – Ирка сложила руки островерхим домиком, потом обрисовала в воздухе прямоугольник. – Окно! – Нырнула в него ладонью, будто изображая дельфинчика, и поморгала вопросительно.
Я не поняла, сработал ли этот сурдоперевод, и спросила по-английски:
– You were walking on the roof. A man climbed out of the window. Yes?[1]
Интурист поморщился. Должно быть, мой английский ему не понравился. Он ответил на своем корявом русском:
– Я не видеть.
– Ты не видеть, как он вылезать? Или как вылезать – ты видеть, а как бить тебя – не видеть? – вмешалась Ирка.
– Всё не видеть, – ответил Уоррен.
– Ничего он не видел, – резюмировала я. – Но версия с вчерашним проникновением в нашу квартиру вроде стыкуется с налетом на Марфиньку. Смутно угадывается какая-то связь…
– Две старушки. – Подружка принялась загибать пальцы, перечисляя общие моменты. – Два шмона в квартирах. Две одинаковые пуговицы…
– Насчет, как ты говоришь, шмона у нас я пока не уверена. – Я встала из-за стола и пошла осматривать невеликие просторы нашего с тетушкой жилища.
Уоррен, пользуясь случаем, дохлебал борщ, дожевал перчик и, сделавшись вовсе огнедышащим, заозирался. Я оценила его вожделеющий взгляд, брошенный на вазу с цветами, и подсказала подруге:
– Водички гостю дай, пока он не воспламенился от жаркого кубанского гостеприимства.
– Держи, бедолажка. – Ирка достала из холодильника бутылку минералки. Посмотрела, как «бедолажка» жадно пьет, и спросила сочувственно: – Имя-то у тебя человеческое есть? Как сокращать твое Уоррен – не Уор же? Звучит как «вор».
Интурист поперхнулся. Видно, его знаний русского хватило, чтобы понять: зваться вором нехорошо.
– Рен, – предложила я другое сокращение от «Уоррен».
– Как телеканал? – усомнилась Ирка.
– Warren is a surname, – откашлявшись, прохрипел зарубежный гость. – Name – Jonathan.
– Он говорит, Уоррен – это фамилия, – перевела я, закончив беглый осмотр мини-кухни и заглянув в санузел. – Так-то он Джонатан.
– Ну вот, нормальное имя, – обрадовалась подруга. – Будем звать его Джо. Или Натан?
– Его не нужно звать, он сам приходит, – проворчала я, устремляясь к лестнице.
В интерьере помещений первого этажа я никаких изменений не увидела.
А вот моя светлица – да, выглядела непривычно. Чисто очень, и вещички все на своих местах!
Я подошла к окну и подергала створки – закрыты. Но это ничего не значит, если тетушка поднималась сюда, она непременно закупорила бы все потенциальные источники сквозняка.
Тут я сообразила, что в окошко у нас не только свежий воздух проникает, но и кое-кто гораздо более материальный, и поспешила открыть форточку. Вовремя: ее тут же закупорил взлетевший с крыши кот. Истомился, бедняга, в ожидании доступа.
– Мне-е! – вякнул Волька с откровенно скандальной интонацией, бешено таращась на меня сверху вниз, как царь Петр.
– Что – тебе-е? Ключ на шею повесить? Или дырку в железной двери прорезать, чтобы ты шастал туда-обратно, когда заблагорассудится? – ответила я столь же неприветливо.
Кот бухнулся на пол, высоко взбрыкнув мохнатым задом. Я поймала его за пушистые бока:
– Кстати, насчет шеи. Снимай свой парадный ошейник, пока не потерял его, а то тетушка сильно огорчится. – Я зажала извивающуюся меховую тушу ногами, пошарила в густой шерсти на зверином загривке и попыталась расстегнуть браслет.
Как бы не так! Волька вырвался и, хамски мявкнув «Ма!» (явно что-то матерное), поскакал вниз по лестнице.
Я пошла вслед за беглым котом, на ходу доложив подруге:
– Вроде ничего у нас не пропало.
– И не прибавилось? – уточнила она.
– А чего у нас могло прибавиться? Блох разве что. – Я покосилась на Вольку. Тот уже занял стратегическую позицию у холодильника и вид имел самый скромный и кроткий.
Благонравный воспитанный котик из хорошей семьи, белой крахмальной салфеточки на груди не хватает и серебряных столовых приборов в лапках.
– То есть, например, взрывное устройство нам не подбросили? Уже хорошо, – оптимистично заключила Ирка и резко сменила тему, заворковав с котом, который единственный из ее собеседников не обалдел от такого неожиданного заявления. – А кто это у нас такой голодный, а кому мы сейчас вкусную курочку дадим…
– Мне? – понадеялась я.
– Мне-е-е! Мне-е-е! – разорался кот, мигом выпав из образа.
– Для двуногих есть борщ и запеканка, – напомнила подруга. – Налить, погреть?
– Давай. – Я села за стол, потеснив… как там его? Джона?
Интурист пил чай с вышеупомянутой запеканкой. Поймав мой взгляд, похвалил:
– Чизкейк по-русски – вау!
– Запеканкейк называется, – приветливо кивнула я. И шепотом спросила у подружки, наклонившейся над столом, чтобы поставить передо мной полную до краев тарелку с борщом: – Не пора уже выдворять иностранного оккупанта? Сидит как дома у себя.
– Чай допьет – и выдворим, – так же шепотом пообещала Ирка. И громко спросила: – Наташ, а ты где живешь?
– Кто-о?! – Я поперхнулась борщом.
– Натан, ласково – Наташ, Наташик, какие проблемы? – Подружка сердито зыркнула на меня и ласково воззрилась на Наташика.
– Нью-Йорк! – ответил тот гордо.
– А тут, в Санкт-Петербурге?
– В гостишница… Гостейница… – Интурист задумался. – Речница? Водянка? Морилка?
– Гостиница «Морилка» – это мощно, – одобрила я, с удовольствием хлебая борщ. – Это вещь посильнее «Фауста» Гете! Во всяком случае, тараканов и клопов там не должно быть…
– Ну что ты глумишься над заморским убогим, видишь же, какой у него русский, наверняка речь о какой-то другой морилке, – укорила меня Ирка.
– Море – морилка, – объяснил заморский Наташ. – Река – речница, вода – водянка… Но нет.
– Водянки нет – уже хорошо, – снова поглумилась я. – Здоровье – это самое главное, особенно у нас на Руси…
– О! – Гость не дал мне договорить. – Русь – русилка!
– Может, русалка? – подсказала добрячка Ирка. – Отель «Русалка», да? Лен, где такой?
– А я почем знаю? – Я отодвинула пустую тарелку и поставила на ее место полную. – Такси отвезет.
– Наташ, есть деньги на такси? – заволновалась подруга. – Тебя же вроде ограбили, бумажник увели?
– Денюжник, – напомнила я. Мне тоже стало интересно, откуда у ограбленного деньги на такси и букеты.
– Карт! – Интурист похлопал себя по нагрудному карману. – И телефон-бэнк!
– У него остались карты и мобильный банк в телефоне, – объяснила я Ирке. – Не пропадет на чужбине.
– Вот и славно. – Подруга успокоилась, и вскоре мы вежливенько, с улыбками и реверансами выпроводили нашего зарубежного гостя.
Быстро убрав со стола и перемыв посуду, Ирка выглянула в окно:
– Гулять пойдем? Боюсь, я сейчас не усну.
Солнце висело надо горизонтом как прибитое – точь-в-точь начищенный медно-красный брелок на гвоздике. Организм, привыкший к урочной смене дня и ночи, чувствовал себя странно: он ощущал усталость, но не мог расслабиться без отчетливого сигнала к отбою, каким обычно воспринималось наступление темноты.
– Как тут уснешь, – согласилась я.
И мы отправились гулять. Недалеко – по окрестностям.
Петропавловская крепость уже закрылась на ночь, и мы прошли мимо. Добрели до последней стоянки «Авроры», там Ирка долго фотографировалась, досадуя, что они с крейсером в лучших своих ракурсах не помещаются в кадр.
Потом ей вздумалось снова спеть песню про то, как дремлет притихший северный город, и мне пришлось снимать ее выступление на видео, подпевая за кадром – солистка непременно требовала бэк-вокала. Добиваясь идеального, по меркам Ирки, результата, мы сделали три дубля и всерьез рисковали разбудить дремлющий город в ближнем радиусе, но концерт пришлось прервать из-за телефонного звонка.
Мне позвонил главный редактор «Криптаймса» – Игорь Дедкин. Довольно противный мужичок, если судить по визгливому голосу, неприятно напоминающему мемеканье растревоженного козла. Так-то я этого Дедкина никогда не видела, мы с ним только по телефону и в мессенджерах общались – вот они, несомненные плюсы удаленной работы.
Дедкин снова был чем-то недоволен, он нервно взвизгивал и, кажется, даже плевался, так что я непроизвольно отодвинула трубку подальше от уха. Благодаря этому притихший северный город смог услышать новое выступление.