бязать застройщика исправить огрехи?! Менеджер станет нас торопить, забалтывать, мешать детальному осмотру – и мы непременно пропустим какой-нибудь косяк! Не-е-е-ет…
Она вскочила, снова потянула с себя майку, рывком сдернула шорты и, нервным пинком отправив их в угол, схватилась за выходное платье:
– Живо одевайся! И бу-бу-бу, бу-бу-бу. – Я не разобрала продолжение фразы за слоями окутавшей голову подруги материи, услышала только последнее слово: – Сейчас же!
– Ну зачем сейчас же, давай хоть часок отдохнем, – заканючила я. – Дом уже построен, он никуда не убежит. Да и как мы попадем в квартиру, если у нас еще нет ключей?
– Как-нибудь да попадем, не сомневайся, – заверила меня подруга и ловко укротила свою рыжую гриву: свернула в тугой узел и вонзила в нее палочку-заколку. – Вставай, я сказала! Потом поваляешься.
– Видимо, в следующей жизни, – пробурчала я, неохотно вставая.
Какое-то очень беспокойное существование у меня в нынешней реинкарнации, надо бы в следующий раз баобабом родиться, что ли.
Умчаться по тревоге в голубую даль пригородного района Мурино мы не успели: нелегкая некстати принесла нашего заокеанского приятеля.
– Блин, совсем мы про него забыли, обещали же совместную прогулку, – пробормотала Ирка, поглядев в дверной глазок.
Открывать с разбегу, что характерно, не стала. Не понравились ей, видать, наши вчерашне-позавчерашние гости – Василий Кружкин с его неприличными предложениями и бабка-босоножка с дурными вестями.
– Обещали не мы, а ты, – напомнила я чисто из вредности.
– Кнок-кнок! – донесся из-за двери веселый голос одновременно с игривым постукиванием.
– Кто это – Кнок Кнок? – оглянулась на меня Ирка.
– «Кнок-кнок» – это американский «тук-тук», – объяснила я. – Открывай уже, а то он так и будет тут кнокать до посинения. Вот же неотвязный тип, иностранный оккупант, иначе не скажешь!
Подружка открыла, впуская оккупанта. На сей раз он явился не с букетами, а с корзинкой клубники, и мы с Иркой сразу же смягчились. Она – настолько, что согласилась немного задержаться с забегом в Мурино и полакомиться свежими ягодами.
В процессе в подруге проснулись гуманизм и сострадание. Она позвонила нашему антикварно-ювелирному знакомцу Боре, чтобы заботливо предупредить его: сегодня мы за браслетом не придем, заглянем завтра, так что задерживаться ради нас на трудовом посту не нужно. Телефончик лавки я по старой журналистской привычке сфотографировала вместе с расписанием работы на двери.
За поеданием клубники общий настрой заметно изменился. Все же вкусная еда – эффективный антидепрессант.
– Вижу, Наташик, и твое настроение улучшилось, – одобрительно заметила Ирка за полдником, поскольку сегодняшний интурист приятно отличался от вчерашнего: и свеж был, и весел, и хороший аппетит демонстрировал.
– Я подержать себя руками, – кивнул Наташик.
– Не надо интимных подробностей! – жестом остановила его подруга. – В конце концов, у каждого свои способы справиться со стрессом.
– Он хотел сказать, что взял себя в руки, – хихикнула я. – А ты что подумала?
– Эмм… – Ирка порозовела в тон клубнике. – Ах, это неважно! Ягоды вкусные.
– А вот программа вечера у нас не очень интересная, – сказала я, втайне надеясь, что Наташик отвалится, не пожелав скучать вместе с нами.
– Почему же неинтересная? – возразила мне подруга, которую компания интуриста вполне устраивала. – Интересная и своеобразная, ничуть не менее оригинальная, чем прогулка по крышам!
Уоррен чуть не проглотил клубничный хвостик, закашлялся и непроизвольно потер голову.
– Бить не будут, – успокоила его тревогу проницательная Ирка. – Но ты увидишь, как растут новые жилые кварталы Северной Пальмиры!
– Мурино – это вообще-то уже Ленобласть, – напомнила я.
– Ой, неважно, на взгляд из-за океана тут вообще все рядом, – отмахнулась подружка. – Короче, Наташ, мы сейчас поедем смотреть новую квартиру, которую купила Ленка. Если хочешь, возьмем тебя с собой.
– Ты купить новый дом? – Мистер уставился на меня недоверчиво и чуть ли не огорченно.
– Не вяжется с образом безработной? – съехидничала я. – А вот такие у нас реалии, кардинально отличающиеся от ваших американских. Но я купила не дом, а ма-а-аленькую квартирку.
– Дауншифтинг? – Интурист постарался понять.
– Сам ты даун! – обиделась за меня верная подруга. – Ленка как раз не дурочка, успела вложить деньги в недвижимость до того, как ценник попер, будто на дрожжах!
– Погоди, дауншифтинг по-иностранному – это такая модная философия, стремление к понижению скорости жизни, отказ от лишнего, – наскоро объяснила я. – Вот когда топ-менеджер «Газпрома» навсегда уезжает на Бали, чтобы курить бамбук в хижине с видом на снующих по волнам серфингистов, – это дауншифтинг.
– Однушка в пригороде Питера – это круче, чем хижина! К тому же у тебя и другие квартиры есть, это не единственное жилье.
– Угу, – я кивнула, – это будет типа дачи. Для визитов в культурную столицу из наших степных черноземов.
– Мы тоже попользуемся при случае. – Ирка потерла руки и встала из-за стола. – Так, кто со мной, те строятся в колонну по два и шагают на выход. Нам еще полчаса на метро ехать, потом двадцать минут пешком идти, а дело уже к вечеру.
– Ничего страшного, солнце еще долго будет высоко, – успокоила ее я. – Белые ночи же!
– Солнце-то на месте будет, а вот работяги нет, – ответила подруга озабоченно.
И поняла я ее слова, только когда мы уже прибыли на место.
Вокруг трех новых домов, в каждом – за двадцать этажей, работа не то чтобы кипела, но как бы остывала после недавнего бурления.
У края площадки, выложенной плиткой, на штабеле бетонных бордюров – в Питере их называют поребриками – устало курил мужик в сером пыльном комбинезоне. Две тетеньки в резиновых галошах и оранжевых жилетах (в промежутке на них было что-то неприметное, мне не запомнившееся) поливали из шланга тоненькие березки, явно только что высаженные у подъезда.
– Не залейте, – мимоходом строго сказала им Ирка. – Почва песчаная, в обильном поливе не нуждается. И не надо так широко, что ж вы лужи образуете, мокрое пятно должно оставаться в проекции кроны.
Тетки глянули на специалистку с опасливым уважением и даже посторонились, пропуская нас к подъезду.
– За начальство приняли, – хихикнув, тихо сказала я интуристу.
Он озирался с растерянным и почти испуганным видом.
– Жилой квартал «Мой мир» расположен в ближайшем к Петербургу развивающемся городе Мурино! – бодрым голосом сообщила я, вспомнив, что интуристу обещали познавательную экскурсию. – Сегодня это полностью сложившийся район с торговой, развлекательной, социальной и коммерческой инфраструктурой! Школы, детские сады, торговые центры, кафе и рестораны – все необходимое рядом!
– О? – На лице Уоррена отразилось обидное сомнение.
– Не веришь? Слушай дальше. – Я набрала в грудь воздуха и выдала на одной радостной ноте, как запомнила из рекламы: – Три корпуса средней высотности выполнены в современном стиле. Над проектом фасадов работали специалисты финского архитектурного бюро Юкки Тикканена. Стильные, контрастные, но в то же время лаконичные, они удачно вписаны в окружающий пейзаж. Благоустроенная территория с детскими и спортивными площадками, прогулочными зонами делает квартал уютным и комфортным для жизни!
– О?
Не убедила я искушенного интуриста.
– Этот тип застройки у нас называется «человейники», – обернулась к нему Ирка.
– Тебе нравится? – усомнился интурист.
Вслед за Иркой, возглавляющей нашу маленькую процессию, мы поднялись по ступенькам крыльца и вошли в подъезд. Голоса сразу же зазвучали гулко, как в соборе.
– Мне-то? Для разнообразия – вполне, – уклончиво ответила я и снова добавила в голос восторга: – Мегаполис! Каменные джунгли! Контраст с нашей провинциальной идиллией.
– Не преувеличивай, Краснодар не какая-нибудь глушь. – Ирка обиделась за малую родину. – У нас уже официально миллион жителей, а по факту – все два!
– Но я в старом центре живу, где купеческие особнячки и узкие мощеные улочки, – напомнила я. – Так что про контраст не вру.
– Контраст-матраст, – проворчала подруга, покосившись на пару граждан, как раз протащивших мимо нас какую-то разобранную мебель. И все тем же недовольным тоном попрекнула меня: – Видишь, люди уже вещи заносят, а ты свою хатку даже не видела!
– И не факт, что увижу, ключей-то еще нет, – снова напомнила я.
Ирка только отмахнулась, с ускорением взлетая на второй этаж.
– Где твоя? Какой номер?
– Сто двадцать восемь, – подсказала я.
Дом не выглядел необитаемым. По длинному коридору сновали какие-то граждане, преимущественно в комбинезонах и робах, с аксессуарами, выдающими в них не праздных гуляк, а честных тружеников, но попадались и люди в цивильном – не иначе, будущие жильцы.
Наша разносторонняя специалистка Ирина Иннокентьевна на ходу отпускала дельные замечания касательно выполненных на объекте работ, отчего работяги ее пугливо сторонились.
Я начала верить, что мы действительно попадем в квартиру и без ключей. Харизма и напор моей подруги как-то обеспечат нам доступ.
Так и вышло.
Ирка решительно отловила в коридоре какого-то мужика с полным ящиком инструментов и деловито спросила:
– От сто двадцать восьмой у тебя ключ?
– У напарника. – Мужик огляделся, позвал: – Семеныч! Начальство ключ от двадцать восьмой хочет.
Ирка – начальство! – приосанилась. Я незаметно стукнула интуриста по спине ладошкой левой руки и показала ему кулак правой, чтобы не сутулился и не вертелся. Короля играет свита, начальство – группа сопровождения и поддержки.
– За почему?! – обиженно поинтересовался Уоррен, но спину выпрямил и замер у стенки, как почетный караульный.
– Правильный вопрос – за что, – поправила я шепотом. – А правильный ответ – за все хорошее.
– Это пароль – отзыв? – заинтересовался заокеанский товарищ.