– Тоже любишь книжки про шпионов? – фыркнула я, вспомнив мальчика Борю.
– И ты? – Уоррен вроде обрадовался.
– Я их ненавижу, – честно сказала я. – Убивала бы…
– Пройдемте, товарищи! – Поигрывая добытыми ключами, к нам подошла Ирка.
Мы охотно прошли.
– Тесно, – оказавшись в прихожей моей новой квартирки, заключил интурист.
– В тесноте, да не в обиде! – Ирка погрозила ему пальцем и рысью пробежалась по помещениям.
Заглянула на кухню, на балкон, в санузел, потом проскакала в комнату и оттуда недовольно возвестила:
– Семенычу руки оторвать! Вы видели, как тут розетка вмонтирована?
Мы ничего еще не видели, потому как смирно стояли в прихожей, опасаясь попасть под лошадь. В смысле, под ноги галопирующей специалистке.
– Такое ощущение, будто в стене свинью замуровали, оставив снаружи один пятачок!
Я заволновалась. Замурованные в стенах свиньи – это совсем не то, чего я ожидала от своей питерской квартирки.
– Где свинья? – Я поспешила в комнату.
– Вот! – Ирка указала на большое серое пятно относительно свежего цемента, окружающее новенькую круглую розетку. Беленькую, с перламутровым отливом. Действительно похожую на розовый поросячий пятачок. – Бракоделы криворукие! Хоть бы заровняли как следует…
Она присела и вдумчиво потыкала пальцем в серое, а потом обернулась ко мне:
– Дай что-нибудь.
– Конкретнее?
– Отвертку, например!
– Это зачем?
– Тьфу ты! – Ирка плюнула, выдернула из своей прически палочку, которую использовала как заколку, и ковырнула ею цемент. – Что это тут?
– Тебя током не треснет? – опасливо поинтересовалась я.
– Лена, палочка деревянная! А сухая древесина является почти диэлектриком, то есть практически не проводит ток, – унижая меня, бывшую школьную отличницу-медалистку, подружка осторожно погрузила свой диэлектрик в вязкую массу. – Как интересно… Ты не будешь возражать, если я тут немного похозяйничаю?
Это был риторический вопрос. Не ожидая от меня ответа, Ирка зашерудила в цементе своей палкой-ковырялкой.
– Бинго!
– Что Ира делайт? – засопел у меня над ухом Уоррен.
– Ковыряйт и что-то добывайт, – ответила я, заинтересованно следя за действиями подруги. – Что это, Ир?
– Даже не знаю. – Подруга повертела в пальцах грязно-серый плотный комочек. – Дай мне что-нибудь…
Я протянула ей пачку влажных салфеток.
– Мерсище. – Ирка обтерла салфеткой свою находку.
– Это киндер-сюрпрайз? – предположил востроглазый Уоррен.
– У тебя есть маленькие дети? – благосклонно покосилась на него подруга.
– Систерз сон.
– Сын сестры – племянник, – перевела я.
– Ясно, что не собственный малыш, иначе ты не перепутал бы капсулу от киндера с контейнером для одноразовых бахилл. – Она протянула мне округлую пластиковую коробочку вроде крупного желудя нехарактерного голубого цвета.
– К чему в розетке контейнер от бахилл? – не поняла я.
– Мне тоже интересно. Открой, что там? – Ирка кивнула на «желудь» в моей руке.
Я разняла половинки и замерла, присвистнув, как суслик.
– Что? Что там? – Подружка поспешно поднялась на ноги и подскочила ко мне.
Я вытряхнула на ладонь прозрачную сверкающую горошину.
– Оу?!
Уоррен потянулся к находке, но Ирка шлепнула его по пальцам, и интурист отдернул руку, даже спрятал ее за спину. Зато почти уткнулся носом в мою ладонь и возбужденно залопотал по-английски.
– Он говорит, что кое-что понимает, это бриллиант, не самой чистой воды, но довольно крупный – где-то четыре карата, – машинально перевела я для Ирки, и только потом до меня дошло: – Бриллиант?!
– Два бриллианта, – уточнила подруга, перевернув коробочку и вывалив на мою ладонь вторую сверкающую горошину.
С полминуты мы все молчали, заинтригованно пыхтя и усиленно размышляя.
Потом интурист неуверенно спросил:
– Ит из дизайн?
– Какой дизайн, мозаика из бриллиантов?! – нервно огрызнулась Ирка.
– Квартира куплена в простой пречистовой отделке, – механически ответила я.
А подруга перебросила на живот свою торбу и закопалась в нее, бормоча:
– Сейчас возьму отвертку и проверю все розетки, может, еще что-нибудь найдем…
Глава девятая
Реклама не обманула – магазины и заведения общепита в быстро растущем и развивающемся районе Мурино имелись на каждом шагу. На закате, вновь поставленном белой ночью на паузу, мы сидели на летней веранде заведения с говорящим, вернее, даже голосящим названием «Адриано» и устало слушали, как Челентано в записи распевает:
– А «баста» по-итальянски – это «хватит», я правильно понимаю? – безадресно вопросила Ирка и перевернула свою кофейную чашечку вверх дном.
На блюдце образовалась лужица с островком кофейной гущи, в чашечке – разводы. Подруга засмотрелась на них, а я отозвалась:
– Хватит, достаточно, довольно… Ты это к чему?
– К тому, что мы отстаем от сюжета. – Подруга поставила чашечку на стол. – События валятся нам на голову одно за другим, а мы даже осмыслить их не успеваем, тем более – понять. Надо бы как-то замедлить темп.
– Или соображать побыстрее. – Я встряхнулась. – Так, ладно, кофе-пауза закончена. Предлагаю обсудить последнее событие. Так сказать, покалякать о делах наших скорбных.
– Не сейчас! – Ирка стрельнула взглядом сначала в меня, а потом в Уоррена.
Понятно, не хочет при нем калякать.
А интурист наш как раз хотел поговорить. Он вертелся на стуле и возбужденно лопотал по-английски, пока мы с подругой тупили над своим кофе. Я его не слушала, воспринимала как фоновый шум – наравне с итальянскими хитами.
Но резюмировал Наташик по-русски:
– Как интересно жить в Россия!
– Не то слово, – съязвила Ирка. – Скажи маме, пусть назад переезжает. Что там ваш скучный Нью-Йорк, Россия – вот страна чудес!
– И возможностей, – пробормотала я.
Нарушив подружкин запрет, я приступила к обсуждению горячей темы в присутствии заокеанского казачка. Просто потому, что тот сам сказал: он в этом кое-что понимает.
– Наташ, а сколько может стоить такой бриллиант?
– Два? – тут же добавила Ирка.
– Я думать, хандред грант, – интурист ответил сразу же. Видимо, действительно успел об этом подумать и подсчитать.
– Сто штук, – перевела я. – То есть тысяч долларов.
– Нормально мы в розетке поковырялись. – Ирка снова задумалась.
Для человека, собственноручно добывшего из недр бетонной стены пару камней на сто тысяч баксов, она выглядела нетипично хмурой. Должно быть, потому, что никаких других кладов в моей новой однушке не обнаружила, а ведь уже успела, наверное, мысленно перемножить число розеток на количество бриллиантов и вообразить внушительную горку сокровищ.
К ее разочарованию и моему облегчению, никаких других тайников мы в квартире не увидели. Меня это даже порадовало – не хотелось, чтобы Ирка в кладоискательском угаре расковыряла все свежеоштукатуренные стены, а заодно и бетонные полы.
– Я не понять… – начал Уоррен, но Ирка его невежливо перебила:
– Да где уж тебе-то, если даже мы не понимаем!
– Дай человеку договорить, – остановила ее я. – Чего ты не понимаешь, Джонатан?
– Чей брилльянтс? – Интурист широко раскрыл глаза, поднял брови и замер, как сова, дожидаясь ответа.
– М-м-м… Боюсь, это очень непростой вопрос. – Я потерла лоб. – Вроде бы это брилльянтсы того, кто их спрятал. Но квартира-то моя, и все, что она дает, – молоко, телят или бриллианты – тоже мое. В то же время, по сути, мы нашли клад, и в таком случае уже не мне, а нам всем причитается доля в пятнадцать процентов, остальное принадлежит государству…
– Что ты мелешь-то! – Ирка всполошилась и испуганно заозиралась. – Не слушай ее, Наташик! Чей тайник, того и содержимое, захоронка в стене, стена в квартире, а квартира Ленкина!
– В ипотеке еще, так что банк с тобой может не согласиться, – возразила я.
– А кто ему расскажет, банку-то?!
– И кстати, насчет того, чья стена, тоже можно поспорить, – договорила я, просто чтобы закончить свой обстоятельный ответ. – Она две квартиры разделяет, так что является общей с соседями.
– Скажи еще, что капитальная стена – это общедомовая собственность! – возмутилась подруга.
– Тоже вариант, – уныло согласилась я.
– Нет, нет и еще раз нет!
– Что – нет?
– А ничего нет! – Ирка развела руками. – Ни тайника, ни клада в нем! В стене розетка, в розетке – электрический ток, двести двадцать вольт, как положено. О чем вообще разговор?
– Об этом? – Я похлопала ладонью по пиджаку, во внутреннем нагрудном кармане которого лежала пластиковая капсула с нештатным содержимым – бриллиантами вместо одноразовых бахил.
– О твоем большом добром сердце и дурацкой готовности разбазаривать сокровища? – съязвила подруга. – Об этом я с тобой еще поговорю, не сомневайся. Дома. – Она решительно встала. – Все, закончили посиделки, а то дождемся, пока метро закроется.
Но и вернувшись домой, мы далеко не сразу приступили к обсуждению случившегося. Старательно делая вид, будто ничего необычного не произошло, совершили все привычные вечерние ритуалы – демакияж, душ, инспекция страничек в соцсетях, звонки родным и близким. Вернее, это я позвонила мужу и сыну, Иркино семейство все еще носилось по волнам Эгейского моря и было недоступно. Зато подружка звякнула Лазарчуку.
– Здравствуй, Сереженька!
Я услышала, как она сладким голосом Бабы-яги, заманивающей на верную погибель румяного упитанного Иванушку, приветствует нашего общего друга, и поспешила закончить дежурный созвон со своими парнями.
Про бриллианты я им ничего не сказала, разумеется. Не потому, что для меня нормально иметь тайны от любимых – просто неподходящая это информация для людей, занятых ремонтными работами. Они же у меня впечатлительные, что муж, что сын, да с фантазией, и как раз со строительными инструментами в руках. Боюсь, они весь старый дедов дом и двор по камушку разберут, наслушавшись о кладах!