Но я засомневалась: «Я бы, конечно же, покурила, но как я пройду сегодня еще двадцать километров, если буду „под кайфом“? Я ведь в таком состоянии не смогу перейти через реку».
Техно тихо хихикнул и ответил: «Ну, во-первых, у нас сегодня нет ни одного перехода через реку. А во-вторых, когда ты „под кайфом“, ты не идешь, ты паришь…»
Это был очень убедительный аргумент, и вскоре вся группа проходчиков «парила» на север. Когда я шла рядом с Техно, я поняла, почему путешественники на длинные дистанции больше предпочитают курить, чем выпивать: нести с собой алкоголь просто слишком тяжело. А с наркотиками проходчики идут налегке и следуют принципам ультралегкого путешествия. После некоторого раздумья я затянулась, и Техно внезапно, как и всегда в те дни, громко крикнул: «Бадум!» — в стоящий рядом лес.
Я спросила его: «Техно, скажи, пожалуйста, что значит „Бадум!“? И почему ты кричишь это слово в любой ситуации?»
Техно тут же ответил: «„Бадум“ ничего не значит. Это просто хорошо звучит. И я выкрикиваю это слово, когда у меня хорошее настроение».
Поймав мой непонимающий взгляд, он, ухмыльнувшись, сказал: «Никто этого не понимает. Нас, проходчиков, считают немного странными».
Он действительно прав: Техно просто кричит: «Бадум», Каррек носит пять желтых боа из перьев для сомнительной церемонии по окончании похода, а также ручную мельницу для перца, Трембл в подходящей или неподходящей для этого ситуации хотел быть уверен, что пукает громче всех, а ДиДжей борется за титул самого громкого рыгуна, я же в любой подходящей ситуации раздеваюсь догола. Возможно, это немного странно, что мы прошли четыре тысячи двести семьдесят семь километров дикой природы.
Когда мы на следующее утро снова отправились в путь, до канадской границы нам оставалось всего семьдесят километров. Оставалось в последний раз поставить палатки и переночевать, в последний раз собрать с утра рюкзак, в последний раз поесть готовый рис с брокколи… Радость от предстоящего окончания похода по МТХ перемешивалась с горьким осознанием того, что беззаботной походной жизни тоже придет конец. И по окончании похода из Немецкого Туриста я уже совсем скоро снова превращусь в Кристину Тюрмер.
Но тем не менее предпоследний день на МТХ был одним из самых классных за последние пять месяцев. Как только я в то утро с ДиДжеем и Техно дошла до Рок Пасс, через облака пробилось солнце и разогнало вездесущую завесу тумана. Перед нами открылся завораживающе-прекрасный вид на покрытый снегом гребень северных каскадных гор. Мы остановились и сосредоточились. Техно вместо своего обычного «Бадум!» выдал трепетное «Вау!». После этого он снял с себя рюкзак, залез во внешний карман и радостно достал оттуда огромный косяк.
«Техно, ну ведь ты же несерьезно, да? — воскликнула Каррек, которая, тяжело дыша, нагнала нас. — Ведь сейчас только половина десятого утра».
«Почему это? Я вполне серьезен, — уверенно ответил ей Техно. — Я ведь не смогу взять это с собой в Канаду. И, кроме того, я не могу представить себе лучшего места, чтобы выкурить косячок». И тут я не могла с ним не согласиться.
Один за другим приходили остальные путешественники из нашей группы, чтобы устроить общий перерыв. Техно, Пух и Страйд задорно открыли зонты в качестве защиты от солнца, поскольку мы уже отвыкли от такого количества ультрафиолета. Я расслабленно села около Тоука на скалу и наблюдала, как почти каждый фотографировал эту впечатляющую панораму.
Тоук был здоровым, неуклюжим мужчиной под сорок из Амстердама. Он прошел уже Аппалачскую тропу, и Маршрут тихоокеанского хребта был для него вторым. Мы мечтательно смотрели на рассеченные вершины гор, которые возвышались над нами, и нам в лицо неожиданно засветило солнце. Тогда мне в голову внезапно пришло кое-что из путеводителя путешественника.
«Тоук, а помнишь, что было написано на последней странице справочника?» — тут же спросила я соседа.
«Да, конечно! — сразу же ответил мне Тоук. — Ты ведь имеешь в виду то странное хокку, которое написано на японском и английском?»
«Я имею в виду вот это: „If this is all a dream, then I do not want to wake up — Если все это сон, то я не хочу просыпаться“. Когда я пять месяцев назад впервые прочитала это, я подумала, что они издеваются: хокку в справочнике…»
Тоук усмехнулся: «Но теперь-то ты понимаешь, почему оно там написано, не так ли?»
«Да, теперь я понимаю… Я тоже не хочу просыпаться, если завтра все это закончится», — задумчиво сказала я.
Где-то с минуту мы молчали, а потом Тоук снова обратился ко мне: «ЭнТи, ведь ты же знаешь, что каждый проходит либо одну, либо три тропы здесь, в Америке. Никто не проходит две, никто, по крайней мере, по своей воле».
«Да, я слышала об этом, — признала я. — Но почему?»
«Если ты прошла одну и заразилась этим вирусом путешествий на дальние расстояния, ты не остановишься, пока не пройдешь все три. А если ты не заразилась этим, то ты ни за что не согласишься на второй раз», — заявил мне Тоук, и мы засмеялись.
«Это ведь твой второй поход, не так ли? — спросила я. — А это значит, что…»
«Именно! — прервал меня Тоук. — Это значит, что у меня уже есть планы на Маршрут главного водораздела материка. Иначе я не смогу просто так работать в последующие годы».
«А ты уже примерно знаешь, когда ты отправишься в путешествие по МГВМ?» — спросила я и медленно встала, поскольку сегодня мне предстояло пройти еще двадцать пять километров.
«Возможно, в две тысячи седьмом году», — ответил Тоук и тоже поднялся.
«Ну, тогда, возможно, мы снова увидимся с тобой на МГВМ», — сказала я, надевая на плечи рюкзак.
Мое предположение оказалось правдой.
22 сентября 2004
Пасайтен Уайлдернесс, Вашингтон, США
4277-й километр пути
Последний день начался с дождя. Как обычно, нам предстояло пройти тридцать пять километров. В тот день тропа не подарила нам ничего, кроме многочасового подъема. Когда мы достигли отметки в две тысячи метров, пошел снег с дождем. Перед нами лежал запорошенный белый ландшафт. Тоук в последний раз написал свою любимую фразу на снегу: Жизнь хороша. Мы вдесятером шли друг за другом и фотографировали друг друга. Тоук поскользнулся на заснеженной тропе и упал на задницу.
Он озадаченно посмотрел на меня снизу и сказал: «Это впервые за весь поход».
«Вот как? — удивленно спросила я и подала ему руку. — Ты до этого никогда не поскальзывался?»
«Нет, ни разу до этого момента», — признался он и поднялся.
Напряжение росло с каждым шагом, а каждый шаг приближал нас к Канаде. Все болтали друг с другом и строили планы на сегодняшнюю вечеринку, посвященную окончанию похода. Никто не хотел говорить о жизни после похода, о той жизни, что ждала всех нас уже на следующий день. В четыре часа вечера вдалеке показалась граница, очерченная здесь прямой, как стрела, просекой. Со всех сторон слышалось «Бадум!» и ликование. Мы прибавили шаг и хотели уже дойти до конца. И мы дошли: монумент 78 — серебряный межевой столб, который располагался на сорок девятой параллели и отмечал границу между Канадой и США. Для нас же, проходчиков, более интересными были пять деревянных стрелок, на которых белой краской было написано: «Национальный видовой Маршрут тихоокеанского хребта — Северный край». Они копировали стрелки, которые находились на мексиканской границе, с которых я начала свой поход пять месяцев и один день назад. Я задумчиво смотрела на невзрачный памятник, но мои товарищи быстро вытянули меня из моих мыслей. Каррек открыла свой рюкзак и вытащила оттуда пять желтых боа из перьев, которые она отправила себе неделю назад.
«Сестры, настало время для шоу! — задорно сказала она нам. — Раздеваемся и делаем групповую фотографию в боа из перьев!»
Я уже достаточно много слышала об этой сомнительной традиции проходчиков раздеваться в конце пути. И, более того, я уже даже видела эту церемонию, но без желтых боа из перьев. Мне понравилась ее идея добавить в эту церемонию какую-то изюминку, но Страйд и Пух, которым было немного за двадцать, не очень-то были этому рады: «А нам прямо полностью нужно раздеться? Если эти фотографии попадут в интернет, наши родители лишат нас наследства».
«Ну ладно, — смеясь, сказала Каррек. — Тогда только без верха. И конечно же, мы обещаем друг другу не публиковать эти фотографии. А теперь наденьте свой самый сексуальный наряд!»
Мой самый сексуальный наряд состоял из темно-синих непромокаемых штанов с застежками-молниями по бокам, которые подходили разве что для мелкого моросящего дождя. Мы, пять полуголых девушек с желтыми боа на шеях, стояли и позировали у памятника МТХ, пока парни воодушевленно фотографировали нас. Когда мы сделали уже несколько дюжин фотографий, мы поняли, что мужская часть нашей компании внезапно куда-то исчезла. Я осмотрелась и стала искать их глазами, как вдруг Техно выпрыгнул из кустов рядом со мной с громким «Бадум!». На нем были ботинки, шерстяная шапка, а также одна перчатка, надетая на стратегически важную часть тела. Остальные парни также выпрыгнули из кустов с громким «Бадум!», и выглядели они точно так же. Вид у них был настолько странный, что мы покатились со смеху.
Незадолго до наступления темноты мы прошли еще пятьсот метров и добрались до официального кемпинга «Бэккантри» в Канаде, где и разбили лагерь в последний раз. Мы вдесятером сидели у потрескивающего лагерного костра, устроив большой банкет, состоявший из остатков еды, или из проходческого ужина вскладчину. Каррек даже достала на десерт сублимированный чизкейк.
В мерцающем свете огня я смотрела на лица своих друзей по путешествию. Восторженная радость, обусловленная успешным окончанием похода, смягчила задумчивое, меланхоличное чувство. И ведь всем было понятно, насколько сильно нас изменила тропа. Мы стали другими людьми, а жизнь, которая текла там, за пределами тропы, не изменилась, и уже завтра нам нужно было вновь окунуться в нее. Один за другим путешественники расходились по палаткам.