Боб уже собирался, поскольку, несмотря на бессонную ночь, в тот день никакого покоя не предвиделось. Нужно было идти дальше, так как у нас уже практически не было еды.
«Боб, спасибо за все», — тихо сказала я.
Он раздраженно посмотрел на меня и спросил: «За что же?»
«Вчера ты мне, возможно, просто спас жизнь», — сказала я, но Боб не хотел ничего об этом слышать.
«Да ну, брось», — пробурчал он и приготовился выходить.
Тропа в тот день была просто завораживающе красивой, настолько, как будто она хотела оправдать этой красотой ночную бурю, которая фактически угрожала моей жизни. Мы шли по большей части прямо по гребню — слева и справа были отвесные скалы. Куда ни глянь, повсюду был голый горный ландшафт, от вида которого у меня пропал дар речи, и везде чувствовался холодный разреженный воздух. Я никак не могла насмотреться на бег облаков на небе, а также на летавшего надо мной орла. Красота МГВМ в корне отличалась от МТХ: это была брутальная красота, в которой не было ничего приятного. Природа захватывала меня своей грандиозностью и в то же время показывала мне мое место. Здесь человек был далеко не венцом творения. Каждый день природа давала мне понять, насколько я здесь была ничтожной и незначительной, а также, что каждая ошибка могла стоить мне жизни. После того что я пережила за последние дни, я была абсолютно смиренна. Но при этом чувствовала себя не забитой, наоборот, бесконечно свободной.
Боб сидел, облокотившись на скалу, на Птармиган Пасс, и ждал меня. Когда я пришла, почувствовала сильное чувство благодарности за то, что мне приходится переживать все это. Мне захотелось разделить это чувство с моим партнером. «Ведь каждый, кто, как Боб, годами путешествует, должен чувствовать так же», — думала я.
«Природа здесь настолько прекрасна и одновременно беспощадна», — потрясенно сказала я и наклонилась к Бобу, чтобы поцеловать его в губы. Но когда мои губы коснулись его, Боб никак не отреагировал. Я растерянно выпрямилась и спросила: «Что случилось?»
Боб еще несколько секунд помолчал, и то, что он сказал после этого, было для меня как обухом по голове. «Не делай так больше. У тебя ледяные губы».
Я разочарованно посмотрела на него, и моя радость превратилась в горькое разочарование. Тут же всплыли воспоминания о ночах, проведенных вместе, когда я выла от истощения, а Боб спокойно засыпал рядом, вместо того чтобы утешить меня. Или о ситуациях, когда я с Бобом хотела поговорить о наших своеобразных отношениях, а он считал это «психологической чушью». А после этого я вспомнила, что мне сказала Ульрика, когда мы шли по МТХ: «За двенадцать лет отношений Боб ни разу не сказал мне, что любит меня». Мне Боб, конечно же, тоже не сказал ни слова по этому поводу.
Я больше не могла держать в себе разочарование. «Боб, там, где у других людей сердце, у тебя морозильник», — с горечью сказала я и отвернулась. Но мой партнер даже глазом не моргнул.
Боб, как обычно, поднялся и сказал: «Давай, нам пора идти дальше». В следующие несколько часов мы не проронили ни слова.
20–30 сентября 2007
Горы Сан-Хуан, Колорадо, США
Примерно 3250–3600-й километры пути
Тысяча двести километров тропы проходило через штат Колорадо. По вертикальному метражу нам необходимо было преодолеть сорок тысяч метров. Мы шли на высоте примерно три тысячи триста метров, но тропа много раз поднималась на высоту более четырех тысяч метров. У нас была жестокая борьба со временем. В любой момент в сентябре могла начаться зима, что осложнило бы путешествие либо сделало его абсолютно невозможным. Ночами температура почти всегда падала ниже нуля. Я каждое утро с трудом вползала в свои полностью замерзшие ботинки, а в моей бутылке с водой плавали льдинки.
К счастью, большинство наших знакомых по путешествиям как раз жили в Колорадо, неподалеку от МГВМ, поскольку гористый штат — идеальное место для жизни путешественников. Поэтому мы отклонились от маршрута, чтобы посетить Болдер, Крестед-Батт и Пагоза Спрингс. Мы никогда не оставались у наших друзей больше, чем на одну ночь. Боб непреклонно тащил меня вперед, поскольку зима могла прийти в любой момент. Я была худой, как никогда, и уже практически совсем обессилела. У меня за три месяца не было ни одного полного выходного. Там был более короткий маршрут, так называемый Срез Крид, но Боб отказался принимать этот маршрут во внимание. Он хотел пойти через прекрасные, но труднопроходимые горы Сан-Хуан.
В конце сентября у меня сдали нервы. Я постоянно была с Бобом с самого начала путешествия, и мне все больше становилось понятно, насколько мы разные. Также мне стало ясно, что нас не объединяет практически ничего, кроме любви к такому стилю жизни. Нечего было удивляться, что это в конце концов привело к большому взрыву.
«Кристина, — вскользь сказал Боб, когда мы закончили обедать. — Ты бы могла побрить ноги».
«Что, прости? — еще раз переспросила я, не поверив своим ушам. — Мы находимся в полном одиночестве в лесу, носим длинные штаны, потому что здесь все же холодно, а ты хочешь, чтобы я ноги побрила?»
«Да, — подтвердил Боб. — Ведь женщины же так делают». Я с удивлением смотрела на него.
«И как ты себе это представляешь? Ты ведь даже зубную щетку обрезал, чтобы она весила меньше. А мне, по-твоему, нужно таскать с собой бритвенный станок, чтобы брить ноги, которые можешь видеть только ты, да и то только по ночам и только в палатке?»
«Ну да, так они бы выглядели гораздо лучше», — сказал Боб, забыв, казалось, о том, что его длинные зеленые подштанники тоже не были образцом сексуальности. Я молча собралась. Я была настолько рассержена этой просьбой Боба, что аж обогнала его в тот день. Я, надев наушники, шла по гребню водораздела впереди своего партнера, постоянно слушая песню группы «Металлика» «Nothing else matters», размышляя о нас с Бобом.
Я была так рада, потому как у меня появился партнер с похожим образом мыслей, партнер, с которым я могла разделить радость путешествия по тропе и с которым мы могли бы оказывать друг другу помощь, если это необходимо. А еще, может быть, я просто больше не хотела быть одна. Я думала, что вместе мы будем сильнее. Но отношения с Бобом показали обратное. Постоянные ссоры и расстройства стоили мне гораздо больше энергии, чем я получала от его поддержки. Боб требовал больше, чем мог дать. С его точки зрения, я должна была только действовать, то есть каждый день идти вперед. При этом желательно было не жаловаться и не ворчать.
Но я не была похожа на хорошо смазанную машину для походов, которую хотел видеть Боб. У меня были свои страхи и свои переживания: о тропе, о будущем этих отношений, о моей дальнейшей жизни после увольнения. Но Боб оставил меня наедине с этим всем и не хотел иметь ничего общего с моей «психологической чушью». Он просто хотел путешествовать и не видел ничего, кроме этого.
А в походе ни один партнер, так или иначе, не смог бы мне помочь, поскольку в походе все одиноки. Я должна была одна делать шаг за шагом, преодолевать метр за метром высоты и сама нести каждый грамм еды. Медленно, но верно приходило осознание: на тропе я сильнее всего тогда, когда одна.
Я резко остановилась, поскольку мне вдруг стало ясно, что так больше продолжаться не могло. Я любила Боба так сильно, что мы вредили друг другу больше, чем приносили пользу. Желание и возможность удовлетворять требования Боба были настолько же малы, как и его желание и возможность удовлетворять мои. Из этого был только один логичный выход: нам нужно было расстаться.
Я еще час шла вперед и еще раз подумала о своем решении. Я была уже абсолютно уверена. Я села на защищенном от ветра месте, которое находилось прямо на тропе, и стала ждать Боба. Он пришел через десять минут и сразу же заметил, что что-то не так.
«Что случилось?» — тут же поинтересовался он.
«Боб, нам нужно поговорить, — осторожно начала я. — Я не могу идти так же быстро и с такой же выкладкой, как ты, и, кроме всего прочего, я сегодня поняла, что не соответствую твоим идеалам красоты. У нас просто ничего не выходит».
«И что ты хочешь этим сказать?» — подавленно спросил Боб.
«Я хочу сказать, что нам лучше расстаться», — прямо ответила я и высказала ему все, что было у меня на душе. Боб практически ничего не смог добавить к моему горькому анализу наших отношений.
«С этого момента я хотела бы идти одна. Поэтому я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не скроешься из виду. В следующем по пути городе я устрою себе выходной, а ты, как всегда, пойдешь дальше. Таким образом, между нами будет определенная дистанция, что позволит нам больше не встречаться на этой тропе», — наконец закончила я свой монолог. Боб вообще ничего не говорил и просто сидел рядом со мной.
«Ну скажи хоть что-нибудь. Это не может так больше продолжаться». Но Боб молчал, поэтому я стала говорить дальше.
«Так, хорошо, тогда я пойду вперед, а ты сиди здесь», — сказала я нервно и встала, чтобы надеть на плечи рюкзак. Боб тоже поднялся и взял свой рюкзак.
«Боб, я хочу идти одна. Оставайся здесь или иди вперед, но вместе мы никуда не пойдем», — фыркнула я. Но Боб продолжал молча идти рядом со мной. Через сотню метров я раздраженно бросила свой рюкзак на землю и сказала: «Хорошо, тогда я буду сидеть здесь». Когда я снова села на тропу, мой партнер сел рядом со мной, как упрямый маленький ребенок.
Мы поиграли в эту игру еще пару раз за следующие два часа, и не важно, кричала я на него или умоляла, он не уходил. Я садилась, он тоже садился. Я шла дальше, и он тоже.
«Раз мы вместе начали, то нужно вместе и закончить». Это все, что он сказал по этому поводу. Я разозлилась на него. Я орала на него и посылала к черту. Я спрашивала себя, почему он, несмотря на все мои оскорбления, так отчаянно пытался остаться со мной. И тут до меня дошло: за грубой маской дитя природы скрывалась очень слабая сущность. Боб был еще более одинок, чем я. Несмотря на то что он не хотел этого признавать либо, возможно, вообще не мог этого признать, я была нужна ему гораздо больше, чем он мне, и не для того, чтобы вместе противостоять медведям или снежным бурям, а для того, чтобы сбежать от одиночества.