Стоявшие внизу, конечно, не поняли его слов, но тон просьбы и умоляющий жест, с каким они были сказаны, не остались без действия: он вдруг почувствовал, что опускается.
Глава IXСтранное явление
Заметя, что его тянет вниз, Мак Грегор поспешил протянуть руку за отброшенным им парашютом. Но парашют плавал в воздухе далеко от него, и он не мог его достать. Сознавая, что он сам накликал на себя погибель, он закрыл глаза в уверенности, что сейчас грохнется и расшибется вдребезги. Стоявшие на шаре содрогнулись и отвернулись, чтоб не видеть ужасного зрелища. Еще минута — и их друг, их мужественный предводитель должен был неминуемо погибнуть у них на глазах. Одно чудо могло спасти его.
И чудо действительно случилось: Мак Грегор, к великому своему удивлению и еще большей радости, опустился на землю так плавно, так легко, как перышко, чуть колеблемое ветром. Коснувшись ногами почвы, он только едва заметно пошатнулся, так бережно направила его таинственная сила, им руководившая. Утвердившись на ногах, он повернулся к шару и весело махнул рукой товарищам, которые вскрикнули от восторга, увидев его в безопасности. И они поняли, что обитатели Марса не относятся к ним враждебно, если не погубили их отважного начальника, тогда как им так легко было это сделать. С шара отлично можно было видеть, как он приветствовал стоявших на террасе, кланяясь на всевозможные лады, прикладывая руки к сердцу, к голове; недоставало только, чтоб он стал на колени или пал ниц, как делают низшие перед высшими в Тибете, где он провел столько лет. Но этого он при всей благодарности за свое избавление все-таки не сделал.
Три оригинально одетые существа, стоявшие возле телескопа или, вернее, возле странной машины, задержавшей полет шара, сошли с террасы и подошли к нему. Отважный гость, очевидно, произвел на них благоприятное впечатление. Еще раз поклонившись, он указал им на шар. Жест его был понят. Старший из марсовцев — мы смело можем называть их людьми, так как они были во всем похожи на людей, за исключением некоторых особенностей, как увидим ниже — поднял руку по направлению к своей трубе, и она, повинуясь этому движению, словно разумное существо, повернулась на своей оси в сторону от шара; таким образом, действие ее было уничтожено, и в ту же секунду шар начал опускаться. Через несколько минут он тихо коснулся почвы. Бросили веревочную лестницу, спутники Мак Грегора спустились по ней и подошли к своему предводителю, который представил их марсовцам. Они низко поклонились, марсовцы — один из них был уже старик, другой юноша, а третий мальчик — отвечали тем же, очевидно подражая движениям своих гостей, но очевидно было также, что движения эти были для них непривычны: мальчик, кланяясь, улыбался и отворачивался, чтоб не заметили его улыбки.
Подойдя к почтенному старцу, казавшемуся хозяином, Бернет вынул из кармана карту солнечной системы, по которой путь, пройденный ими от Земли к Марсу, был обозначен красным карандашом, передал ее ему вместе с картою Марса — лучшею, какие только есть на земле — и указал на то место на материке Секки, где они впервые спустились. Путь, пройденный ими за ночь от этого материка до Лагранжского полуострова, также был обозначен красной линией. Передавая обе карты, ученый знаком попросил марсовца рассмотреть их внимательно. Старик принял их с любезным, хотя несколько неловким, поклоном и осмотрел их, заметно заинтересованный, затем подозвал к себе обоих своих товарищей и начал объяснять им что-то. Земные гости не спускали с них глаз и ждали — что будет. Пока они ждут, скажем несколько слов о их новых знакомых.
Марсовцы были ростом ниже среднего, но сложены так удивительно пропорционально, что заметить это можно было только тогда, когда они стояли рядом с рослыми обитателями земли, какими были, например, Мак Грегор и Дюран. Только голова их была немного велика для их роста, но они держали ее так грациозно, что и это их не портило. Замечательнее всего было выражение их лиц: с первого взгляда на них можно было заметить, что в этих существах животный элемент был вполне подчинен интеллектуальному, что — увы! — так редко встречается на Земле. Но на Марсе это было правилом даже без исключения, в чем легко мог убедиться даже самый закоренелый скептик.
Относительно костюма мы можем сказать, что наш покрой платья, годный скорее для факельщиков, чем для светских людей, был там совершенно неизвестен. Они одевались, а не покрывали свое тело, украшали себя, а не безобразили. Заметим, впрочем, одно обстоятельство, способное служить отчасти к нашему оправданию. Большая часть людей на Земле почти не имеет времени подумать о том, во что им одеться; марсовцам же, напротив, почти не о чем думать, кроме одежды. К тому же такие костюмы, как, например, серые с зеленой, вышитой золотом, отделкой, в какие одеты были хозяева Бернета и его товарищей, живо испортились бы, если б их надели люди, вращающиеся в нашей деловой суматохе. Туника, пояса, шаровары ярких цветов были бы не уместны в лондонском тумане. Но марсовцы, к великому для них счастию, не знают деловой суматохи, а о туманах и не слыхивали.
Пока я распространяюсь перед читателем о новых хозяевах наших путешественников, не лишне будет сообщить ему и имена их. Эти имена были даны им земными гостями отчасти по характеру их, отчасти потому, что они по звуку близко подходили к их настоящим именам. Старика они называли доктор Профундис; это имя очень шло к нему, так как, судя по всему, он был человек очень ученый и глубокомысленный. Дочь его, о которой будет сказано ниже, звали Миньонета; имя это было ей дано в честь дико растущего на Марсе цветка, очень напоминающего цветом и запахом нашу резеду[1]. Были еще и другие имена, но о них после, а теперь возвратимся к нашему рассказу.
Мы оставили старого марсовца объясняющим мальчику и молодому человеку карты, врученные ему Бернетом. Оба — первый из них был его сын, второй жених его дочери — смотрели на него с недоумением и, казалось, не верили ему. Тогда доктор Профундис, — заметим кстати, что титул доктора и профессора были ему даны Мак Грегором и его партиею самовольно, так как на Марсе титулов нет, — вынул из своей туники прекрасно начертанную карту неба и указал на ней Бернету сперва на Землю, потом на Марс. Бернет кивнул головой и объяснил жестом, что они прибыли с Земли. Оба молодые марсовцы, казалось, были приятно удивлены и удвоили свою приветливость к гостям. Заметя, что Бернет живо заинтересовался данной ему картой, Профундис вынул другую, тоже небесную, и, улыбаясь, подал ее ему. Бернет взглянул на нее и совсем растерялся от изумления и восхищения. Карта эта была составлена так подробно, так обстоятельно, мельчайшие астероиды были обозначены на ней с таким точным определением их положения, наклонения их орбит, периодов их вращения и пр., что он никогда не мог представить себе ничего подобного: ни на одной из лучших небесных карт, составленных на Земле, он не видал даже великана Юпитера, обозначенного с таким совершенством, с каким были обозначены здесь даже звезды самых последних разрядов. Пробежав ее глазами, он возвратил ее хозяину с таким болезненным сознанием недостаточности своих сведений, какого ему ни разу не доводилось испытывать раньше, и знаками объяснил старику, что впоследствии попросит у него ее опять, чтобы изучить более подробно. Скажем кстати, что впоследствии он изучил-таки ее: это стоило ему немало труда, но все же он добился своего.
Между тем доктор Профундис был в недоумении. Он понял, что неожиданные гости приехали с Земли, догадался, что они приехали с какою-нибудь определенною целью, но как их принять, чем угостить, он решительно не знал. Подумав минуту, он пошел к дому, знаками пригласив гостей следовать за собою. Молодые люди с улыбкой указали им на стальной шар, объясняя знаками, что они за ним присмотрят и что с ним ничего не случится. Успокоенные этим обещанием, путешественники пошли за стариком.
Вилла, к которой он шел, была так обширна и великолепна, что, по всей справедливости, могла скорее назваться дворцом. Она была окружена мраморною террасою с перилами, сплошь уставленною великолепными цветами и растениями. Терраса эта, поддерживаемая множеством колонн из разноцветного мрамора, далеко выдавалась перед домом; в перилах против двери, ведущей в дом, было отверстие, очевидно, для входящих на террасу, но лестницы не было, а терраса находилась над почвой на вышине, по крайней мере, футов двадцати.
— Интересно знать — как он взберется туда, — сказал Мак Грегор Бернету, шедшему с ним рядом. — Должно быть, есть подъемная машина. Здешний народ, верно, слишком ленив, чтобы ходить по лестницам.
— Не думаю, — ответил Бернет в раздумьи.
— Я нисколько не удивлюсь, если он полезет по колонне, — заметил сэр Джордж, шедший вслед за ними:- я и сам бы, кажется, способен был взлезть хоть на призовую мачту на этой благословенной планете. Замечаете? Почва идет вверх и образует довольно крутой холм, а я всхожу на нее без всякой одышки! Право, кажется, я уж успел помолодеть здесь, хотя не провел еще на Марсе и час.
В своем восхищении баронет забывал, что притяжение на земле гораздо сильнее, чем на Марсе. На земле он весил полных шестнадцать стон, а на Марсе не весил и шести.
— Ей Богу, он умеет летать! — вскричал Блэк, схватив Мак Грегора за руку.
Все остановились в изумлении. Действительно, перед их глазами происходило что-то непостижимое. Поравнявшись с домом, Профундис без малейшего колебания и, по-видимому, без всякого усилия поднялся в воздух и через минуту уже стоял на балконе.
Бернет и его партия следили за ним, как говорится, выпучив глаза. Доктор Профундис, сделав несколько шагов по террасе, оглянулся на них и, видя, что они стоят все еще внизу с расстроенными лицами, понял в чем дело и пошел обратно к выходу.
— Берегитесь: он соскочит кому-нибудь на голову! — закричал Мак Грегор, забыв, что профессор может так же легко спуститься, как и подняться. Так и случилось: спустившись грациозно с террасы, он подошел к Бернету, которого считал, совершенно справедливо, главою экспедиции, и подал ему руку. Оба поднялись на воздух и через минуту уже стояли на террасе. Оставив Бернета наверху, профессор опять спустился и подошел к Маку Грегору, стоявшему рядом с Блэком.