Джордж сказал, что в Карракло может быть слишком людно, он думает, что лучше поехать в Куш-Гэп и там спуститься на берег с обрыва. Когда Эйлиш, Роуз и мальчики были детьми, родители возили их туда, но с тех пор она там не бывала, да и не вспоминала об этих местах. А когда машина проезжала через деревушку Блэкуотер, Эйлиш увидела памятные ей дома – паб миссис Дэвис, лавку Джима О’Нейлла – и собралась было указать на них своим спутникам. Но воздержалась. Не хотелось ей выглядеть возвратившейся после долгой отлучки домой. К тому же, подумала Эйлиш, она-то, может быть, больше и не увидит этих домиков в солнечное воскресенье вроде сегодняшнего, но для других они ничего не значат – просто дома, которые попались им на глаза лишь потому, что Джордж решил поехать в место потише.
Эйлиш была уверена: стоит ей начать делиться воспоминаниями об этих местах – и спутники ее решат, что она пытается подчеркнуть разницу между ними и собой. И потому, пока машина поднималась по холму к повороту на Балликоннигар, просто впитывала в себя облик каждого дома, вспоминая прогулки с Джеком до деревни, день, когда к ним приехали погостить их кузены Дойли. Все это заставило ее примолкнуть, почувствовать отрешенность от простой, спокойной атмосферы уюта и веселости, установившейся в машине, которая меж тем уже свернула налево и покатила по узкому песчаному проселку к Кушу.
Затем Джордж с Нэнси направились к обрыву, а Джим и Эйлиш последовали за ними. Джим нес свое полотенце и плавки плюс сумку с купальником и полотенцем Эйлиш. Где-то на середине улочки они остановились у дома Калленсов, перед которым сидел в соломенной шляпе старый учитель Джима мистер Редмонд, по-видимому проводивший здесь отпуск.
– Такого лета нам может больше и не выпасть, сэр, – сказал Джим.
– Значит, нужно взять от этого все лучшее, что оно способно дать, – ответил мистер Редмонд, не очень разборчиво, заметила Эйлиш, произнося слова.
Они пошли дальше, и Джим негромко сказал, что мистер Редмонд – единственный учитель, какой ему когда-либо нравился, так жаль, что он перенес удар.
– А что его сын? – спросила Эйлиш.
– Эймон? Надо полагать, учится где-то. Обычное его занятие.
Дойдя до конца улочки и заглянув за ограду обрыва, они увидели спокойное, почти гладкое море. Песок у кромки воды был темно-желтым. Вереница морских птиц низко летела над волнами, которые, казалось, и не вздымались, прежде чем мирно, почти бесшумно пасть на берег. Легкая дымка скрывала линию горизонта, отделявшую море от неба, но само небо было ясным, синим.
Джордж сбежал по расщелине в обрыве на песчаный берег, Нэнси последовала за ним, и он поймал ее в объятия. Потом сбежал Джим и также поймал Эйлиш, и его объятие показалось ей слишком крепким, впрочем, Джим вроде бы не придал ему никакого значения – обнял и обнял, обычное дело. Тем не менее при мысли о Тони, который увидел бы ее сейчас, Эйлиш пробила дрожь.
Они расстелили на песке два коврика, Джим снял туфли и носки и направился к воде, проверить, какова она, а вернувшись, сообщил – почти теплая, гораздо лучше, чем в прошлый раз, он, пожалуй, переоденется и поплавает. Джордж сказал, что составит ему компанию. Они уговорились: кто войдет в воду последним, заплатит за общий обед. Нэнси и Эйлиш надели купальники, но остались сидеть на ковриках.
– Они иногда ведут себя как малые дети, – сказала Нэнси, глядя на резвившихся в море Джима и Джорджа. – Дай им мячик, так они с ним целый час проиграют.
– Куда подевалась Аннетт? – спросила Эйлиш.
– Я знала, если сказать тебе в четверг, что с нами будет Джим, ты не поедешь, и только со мной и Джорджем тоже не поедешь, ну и придумала насчет Аннетт. Это была ложь во спасение, – ответила Нэнси.
– А что вдруг случилось с манерами Джима?
– Он плохо ведет себя, лишь когда нервничает, – сказала Нэнси. – Не нарочно. Вообще-то он человек очень мягкий. А кроме того, ты ему нравишься.
– Это с каких же пор?
– С прошлого воскресенья, он тогда увидел тебя с матерью на одиннадцатичасовой мессе.
– Ты не окажешь мне услугу, Нэнси?
– Какую?
– Сбегай к воде и скажи Джиму, чтобы он запрыгнул сам на себя с разбега.
Обе рассмеялись и повалились на коврики.
– У тебя к свадьбе все готово? – спросила Эйлиш. Слушать о Джиме Фаррелле и дальше ей не хотелось.
– Все, за исключением моей будущей свекрови, которая каждый день извещает нас о новом своем желании или нежелании. Мама считает ее жуткой старой позершей.
– Но она же такая и есть, верно?
– Я из нее эту дурь выбью, – сказала Нэнси. – Дождусь свадьбы, а там и займусь.
Джордж с Джимом вернулись, все четверо пошли прогуляться по берегу – мужчины поначалу бегом, чтобы обсохнуть. Эйлиш удивляло, насколько тесны и тонки их плавки. Ни один американец, думала она, не показался бы в таких на пляже. Да на Кони-Айленде не нашлось бы и пары мужчин, способных двигаться с такой раскованной простотой, словно забыв о двух женщинах, которые наблюдают за ними, неуклюже скачущими по плотному песку у самой воды.
Никого, кроме них четверых, на этом участке берега не было. Эйлиш поняла уже, почему Джордж выбрал столь уединенное место. Они с Джимом, а возможно, и с Нэнси спланировали идеальный день, на время которого она и Джим станут такой же парочкой, как Нэнси и Джордж. И поняла, когда все повернули назад и Джим заговорил с ней снова, что ей по душе его большое, свободно двигавшееся тело, интонации, столь естественно отзывавшиеся улицами ее родного города. У него ясные голубые глаза, думала она, которые ни в чем не видят дурного. И сознавала, что сейчас взгляд этих голубых глаз устремлен на нее – с интересом, ошибиться в смысле которого было невозможно.
Эйлиш улыбалась, думая о том, что готова принять большую часть происходящего с ней. Она в отпуске, все это совершенно безобидно, другое дело, что купаться с Джимом в море как его девушка она не станет. Ей будет приятно, думала Эйлиш, предстать перед Тони, зная, что ничего такого она не сделала. Она стояла рядом с Джимом, наблюдая за Джорджем и Нэнси, которые плескались на мелководье, постепенно заходя все глубже. А когда Джим предложил последовать за ними, покачала головой и пошла от воды – одна, опередив его. И, пока он ее нагонял, на секунду задумалась, какие чувства она испытала бы, узнав, что Тони поехал в такой день, как этот, на Кони-Айленд в компании друга и двух девушек и прогуливался там с одной из них вдоль моря. Невозможно, решила Эйлиш, он никогда так не поступил бы. И страдал бы при малейшем намеке на то, что она делает сейчас, – а они с Джимом уже вернулись к своим вещам, и он расправил для нее нагретый солнцем коврик и сел рядом, так и оставшись в одних плавках.
– Отец говорит, что эта часть побережья сильно страдает от эрозии, – сказал он, словно продолжая начатый разговор.
– Много лет назад мы снимали здесь на неделю-другую домик, который теперь купили Майкл и Нора Уэбстер. Не знаю, кому он тогда принадлежал. И каждое лето, спускаясь на берег, замечали перемены, – сказала Эйлиш.
– Отец говорит, что видел здесь в те годы твоего отца.
– Все они приезжали сюда на велосипедах из города.
– А рядом с Бруклином есть пляжи?
– О да, – ответила Эйлиш, – и в летние уикэнды на них не протолкнешься.
– Там, наверное, кого только не встретишь, – сказал он таким тоном, точно ему это было по душе.
– Кого угодно, – подтвердила Эйлиш.
Некоторое время они молчали. Эйлиш сидела и наблюдала за Нэнси, которая лежала на поверхности воды, за плававшим вокруг нее Джорджем. Джим тоже смотрел на них.
И наконец тихо спросил:
– Может быть, пойдем попробуем воду?
Эйлиш ждала этого вопроса и уже решила ответить отказом. Надумала даже – на случай, если он будет слишком настаивать, – сказать, что у нее есть в Бруклине мужчина, к которому она в скором времени вернется. Однако вопрос был задан тоном неожиданно смиренным. Джим говорил, как человек, которого ничего не стоит обидеть. Может быть, это притворство, подумала Эйлиш, но в глазах его сквозила такая ранимость, что на миг она растерялась. И поняла – если она откажет, Джим с побитым видом пойдет к воде, а ей наблюдать за такой картиной почему-то не хотелось.
– Хорошо, – сказала она.
Когда они входили в воду, Джим на секунду взял ее за руку. Но накатила волна, и Эйлиш отступила от него и без дальнейших колебаний поплыла в море. Не оборачивалась, чтобы посмотреть, следует ли за ней Джим, но плыла, хорошо помня, где именно целуются и обнимаются Нэнси и Джордж, и стараясь уклониться от них, так же как и от Джима.
Ей понравилось, что Джим, бывший хорошим пловцом, не последовал за ней сразу, оставил ее одну, а сам поплавал немного на спине вдоль берега.
И вода нравилась Эйлиш, успевшей забыть, какой спокойной и чистой она бывает. Эйлиш плыла, глядя в синее небо, мерно ударяя в воде ногами, и Джим приблизился к ней, но не притронулся и даже подплывать вплотную не стал. А встретившись с Эйлиш глазами, улыбнулся. Каждое его слово и движение были деликатными, сдержанными, хорошо обдуманными, полными стараний не рассердить ее, не показаться слишком поспешным. Однако своего интереса к Эйлиш он нисколько не скрывал, и сам этот интерес воспринимался ею почти как составная часть его осторожной повадки.
Она понимала, что не должна позволять их отношениям развиваться слишком стремительно, что ей следовало сказать Нэнси уже после первой прогулки: долг требует, чтобы я сидела с матерью дома или гуляла с ней, поэтому еще раз составить тебе, Джорджу и Джиму Фарреллу компанию я не смогу. Может, довериться Нэнси, не говоря, конечно, всей правды, но сказав, что по возвращении в Бруклин ее ожидает помолвка? И тут же решила, что самое лучшее – ничего не предпринимать. Все равно она скоро уедет.
Когда они с Джимом вышли из воды, Джордж уже держал наготове фотокамеру. Нэнси смотрела на них, а Джим встал за спиной Эйлиш, обвил руками ее шею, она ощутила жар его тела, нажатие груди Джима на ее спину. Джордж несколько раз щелкнул их, потом Джим снял принявших такую же позу Нэнси и Джорджа. Вскоре они увидели одиноко бредущего со стороны Китинга мужчину, и Джордж, показав ему, как работает камера, попросил снять их вчетвером. Джим двигался словно бы небрежно, однако действия его продуманны, отметила Эйлиш, снова ощутив спиной его тело. Впрочем, он соблюдал осторожность и не прижимался к ней так, как Джордж к Нэнси. И нажима его паха она не почувствовала ни разу. Это было бы уже чересчур, и Эйлиш не сомневалась: Джим решил не рисковать. Как только с фотографированием было покончено, она вернулась к коврику, переоделась и полежала под солнышком, ожидая, когда все будут готовы покинуть пляж.