ключевое содействие другим родам войск»[124].
Противник, прикрывшись арьергардами, как и в 1914 г., вновь ушел. В это же время конкомкор-3 граф Ф. А. Келлер, чьи войска обеспечивали южный фланг всего Юго-Западного фронта, безуспешно пытался взять штурмом Черновцы прямыми атаками спешенных кавалеристов. Кавалерийский корпус имел всего несколько конных батарей, так что ничуть не странно, что части генерала Келлера не смогли самостоятельно взять города[125], который пал сам собой после выхода русской пехоты в тыл австрийскому гарнизону лишь 5 июня.
Первым в Черновцы ворвалась рота 328-го Новоузенского пехотного полка (82-я пехотная дивизия) капитана Самарцева. Отступавшие австрийцы разделились на две части – группа Р. фон Кревеля и группа З. фон Бенигни унд Мюльденберга, расходясь в западном направлении на Коломыю и на юг, к Черновцам. Такое разделение вытекало из характера местности, вынуждавшей существенно поредевшие австро-венгерские войска дробиться на разрозненные группировки.
Потери 7-й австрийской армии были несколько меньшими, нежели в совершенно раздавленной 4-й австрийской армии под Луцком, но все равно громадными. Например, к 30 мая входившие в состав группы генерала Бенигни соединения имели следующее число бойцов: 24-я пехотная дивизия – 3500 чел., 72-я пехотная бригада – 2100 чел., 30-я пехотная дивизия – 3500 чел., группа из 42-й и 51-й гонведных дивизий и 5-й пехотной дивизии – 5200 чел.
Неудивительно, что именно в 7-ю австрийскую армию была направлена германская 105-я пехотная дивизия, находившаяся в Македонии. Одновременно с этим начальником штаба 7-й армии был назначен немец – генерал-майор Г. фон Сект (будущий создатель германского рейхсвера). Оценив обстановку, генерал Сект сообщил австрийскому главнокомандующему Ф. Конраду фон Гётцендорфу, что если своевременная переброска пехотных подкреплений невозможна, то должна «быть немедленно подвезена тяжелая артиллерия. Убывающая сила пехоты может быть возмещена только улучшением артиллерийской поддержки. Сознание превосходства артиллерии противника здесь чрезвычайно распространено, и должно подавляюще действовать на войска».
30 мая противник отошел за реку Прут. Теперь неприятель закреплялся на тыловых позициях, оставив все три линии обороны в руках русских. За следующие два дня наступления русская 9-я армия продвинулась в центре на 50 км и стала заворачивать фланг австрийцев, оборонявшихся по Пруту и в Черновцах. Поражение австрийцев, напомним, протекало в условиях, когда австрийцы имели численное равенство с русскими в живой силе, и превосходство в огневой мощи артиллерийских батарей, особенно тяжелых.
В тот момент, когда 7-я австрийская армия оказалась под угрозой полного уничтожения, политика взяла верх над стратегией. 2 июня начальник штаба Юго-Западного фронта В. Н. Клембовский, со ссылкой на мнение главкоюза, предложил командарму-9 перенести удар на юго-запад. Тем самым, войска 9-й армии должны были наступать не далее за реку Серет, чтобы способствовать продвижению соседней 7-й армии, а отбросить врага на румынскую территорию. Это предложение соответствовало и настроениям в штабе 9-й армии, где думали о неудачных ударах кавалеристов по Черновцам. В итоге генерал Лечицкий прислушался к предложениям штаба фронта и бросился на Черновцы, еще более расходясь с 7-й армией Д. Г. Щербачева в смысле объединения совместных усилий.
Вслед за отходившей южной группой 7-й австрийской армии бросился Сводный корпус М. Н. Промтова в составе 82-й и 103-й пехотных дивизий. В качестве маневренной группировки, войска генерала Промтова действовали бок о бок с 3-м кавалерийским корпусом. 10 июня русские ворвались в Сучаву, окончательно разгромив отходившую австрийскую группировку. Трофеями стали 27 офицеров, более тысячи солдат и 27 пулеметов. В тот же день русские кавалеристы заняли Кымполунг – первыми в город, как и полтора года назад, вступили терские казаки. В бою за обладание городком терцы обошли его с севера, перехватив противнику пути отступления, благодаря чему корпусом было взято несколько тысяч пленных и 11 пулеметов[126].
Однако наступление 9-й армии было также приостановлено. Такое решение позволило отступавшей северной группе 7-й австрийской армии перевести дух за линией реки Серет. Напор русской 9-й армии на неприятеля возобновится только ближе к середине июня. Выход группы армий, преодолевших оборонительный фронт противника, на маневренный простор побуждал командование развить успех постановкой задач стратегического характера.
Только маневр на окружение и активные высокоманевренные действия на равнине могли размазать австро-венгерские вооруженные силы в пыль и окончательно сломать возможности Двуединой монархии к дальнейшему участию в военных действиях. Как показано выше, Юго-Западный фронт имел несколько вариантов достижения подобной победы. Одним из таких вариантов мог стать и перенос наступательных усилий войск 9-й армии на северо-запад, чтобы начать сминать весь австрийский фронт с южного фаса. То есть этим маневром заодно достигалось и взаимодействие 9-й армии с частями 11-й и 7-й армий.
Первые итоги
Значение майского Луцкого прорыва на русском Юго-Западном фронте было чрезвычайно велико и значимо для дальнейшего хода всей войны. Поражение австро-венгерских вооруженных сил в ходе первых 10 дней русского прорыва армий Юго-Западного фронта было прямо-таки глобальным. 4-я и 7-я австрийские армии были фактически уничтожены (кто не был убит или ранен, тот попал в плен), а прочие потерпели тяжелейшее поражение. Если вспомнить, что перед началом русского наступления в рядах австро-германских войск напротив русского Юго-Западного фронта насчитывалось около 470 тыс. чел., то видно, что за три недели русские вывели в расход только в качестве военнопленных 40 % исходной неприятельской группировки.
Прошлые успехи померкли перед величием той грандиозной операции, что смяла армии Австро-Венгерской монархии: «25 мая армии Юго-Западного фронта подарили России победу, какой в Мировую войну мы еще не одерживали»[127]. Трофеи русских армий с 22 мая по 10 июня включительно составили около 200 тыс. пленных, 219 орудий и 644 пулемета. За следующие 20 дней было взято еще 65 тыс. пленных, 110 орудий и почти 300 пулеметов[128]. Отчет штаба фронта дает следующие цифры: пленные офицеры – 5690, солдаты – 259 111, орудия – 330, пулеметы – 937, бомбометы и минометы – 293, зарядные ящики – 278, конная железная дорога – 187 верст, вагонов – 106, вагонеток – 450 и масса другого имущества[129].
Несомненно, что пулеметов (как правило, тотчас же оставляемых в наступавших русских частях, без доклада «наверх») было взято больше. А. А. Свечин впоследствии писал: «Летом 1916 г. в полку было уже 32 известных мне и неопределенное количество неофициальных пулеметов»[130]. Из приведенных выше цифр относительно австрийских пулеметов (примерно 2500) видно, что за месяц неприятель потерял как минимум треть своих пулеметов.
Но главным огневым средством на поле боя является, все-таки, артиллерия. Вот орудий противник потерял, к сожалению, очень мало для поражения такого масштаба, сохранив технический костяк для своих резервов и организации жесткой обороны, так как на эластичную оборону людей уже не хватало. Действительно, что это такое – 219 орудий для масштабов фронтовой операции? Даже меньше, чем артиллерия двух армейских корпусов предвоенной численности (австрийский армейский корпус накануне Первой мировой войны имел в своем составе 132 орудия различных калибров). За месяц же боев, как показывают цифры (если считать австрийскую артиллерию равной, примерно, также 2500 стволов), неприятель потерял всего-навсего 329 орудий – 13 % своего орудийного парка (правда, с учетом уничтоженных пушек это число, наверное, следует увеличить).
Главной же русской победой стали не столько трофеи, сколько моральный дух: столь блестящая победа после почти года поражений. В свое время К. фон Клаузевиц писал: «Во все времена, по справедливости, смотрели на орудия и пленных как на подлинные трофеи победы и как на ее мерило, ибо в их количестве отражаются с полной несомненностью размеры победы. Даже степень морального превосходства гораздо лучше выясняется из этого, чем из какого-либо другого соотношения, особенно если сравнить с этими трофеями число убитых и раненых; здесь проявляется новая степень воздействия моральных сил». В этом отношении победа русских армий Юго-Западного фронта была выдающейся для того времени.
Располагая перед началом операции несущественным (русским предстояло прорвать укрепленную линию, создававшуюся не менее семи месяцев) превосходством в 150 тыс. штыков и сабель на 480-километровом фронте, за три недели прорыва русские вывели из строя более ½ неприятельских солдат и офицеров противостоящей им австро-венгерской группировки. В войсках рассчитывали и надеялись на скорую победу в войне. Так, в письме супруге от 16 июня А. А. Снесарев полагал, что «после разгрома, какой вынесли австрийцы, голову поднять наши враги будут не в силах, и к осени дело будет ликвидировано»[131].
Свой первый итог Брусиловскому прорыву подвел и император. В приказ от 7 июня Николай II отмечал: «Минуло две недели непрерывного, тяжелого, но славного для наших армий боя. Я неоднократно благодарил доблестные войска за их подвиги. В данную минуту я останавливаю свое внимание на 11-й армии. Окончив твердый и неблагоприятный период обороны, она молодецким порывом смела противостоящего противника. Я с гордостью слежу за доблестной борьбой частей 7-й армии, отбивающих настойчивые контратаки свежих вражеских сил. Вспоминая деяния первых дней операции храброй 8-й армии, призываю Божье благоволение за грядущие для нее труды, она должна исполнить подвиг. Господь да увенчает успехом храбрые полки ее. Всех сердечно благодарю». Добавление Брусилова: «Твердо верю, что храбрая 8-я армия выполнит подвиг, а прочие армии фронта своими энергичными действиями помогут ей»