Более того – со времени вступления Италии в войну данное широкомасштабное наступление весны 1916 г. было первым со стороны австрийцев. И именно поэтому Ф. Конрад фон Гётцендорф придавал ему столь важное значение. Именно для этого наступления Конрад просил у Фалькенгайна 9 германских пехотных дивизий, и, когда немцы отказали, Конрад снял с Восточного фронта свои лучшие войска, тем самым лишив свои войска на востоке последних резервов.
Именно поэтому успех Брусиловского прорыва оказался столь впечатляющ. Да, наступление австрийцев на Итальянском фронте первоначально было просто приостановлено, но после удара русских оно вообще не могло быть возобновлено в кампанию 1916 г. Сами же австро-венгры сообщают: «Злосчастное для австрийцев выступление русских вызвало… еще 10 июня [нового стиля] решительное уклонение от больших целей наступления на Италию. Имевшие место в ближайшие дни атаки уже велись под знаком этого поворота. Они являлись уже только откликами миновавшей грозы». И еще: «В течение третьей недели июня беспокоящее напряженное состояние относительно русских принудило австро-венгерское главнокомандование к решению, которое для него все еще было очень нежелательным: сделалось настоятельно необходимым прекратить наступление на Итальянском театре военных действий»[149].
Надо напомнить, что параллельно с операцией в Трентино австрийцы наступали и на Изонцо. План Конрада как раз и состоял в том, чтобы нанести удар из района Трентино, параллельно при этом сковав главные силы итальянцев на реке Изонцо. Тем самым итальянские армии получали австрийский прорыв в свои тылы. То есть австро-венгерские армии оперировали в двух направлениях! И ведь австрийцы едва не прорвались в долину Изонцо, что им удастся в октябре 1917 г., когда русского военного фактора уже более не существовало. Годом же ранее успех Брусиловского прорыва не позволил австро-германцам сделать этого – сломать итальянцев – вынудив противника не только отправить все резервы на восток, но даже и кардинально ослабить свой Итальянский фронт.
Вряд ли можно сомневаться в том, что без успеха армий Юго-Западного фронта не было бы и вступления в войну Румынии. Остановись русские войска на первой неприятельской оборонительной линии, захлебнись русские удары в самом начале – и румыны остались бы в прежнем положении нейтралитета. А ведь русско-румынские войска на Румынском фронте к декабрю 1916 г. оттянули на себя 41 дивизию противника. Где могли оказаться эти дивизии, не будь Брусиловского прорыва?
Как говорит и Э. Людендорф, «на Итальянском фронте дело шло о крупной операции, которая с самого начала по своему замыслу для достижения действительного успеха требовала значительно больших сил, чем имелось в наличии. Сознание этого, вероятно, и привело к столь сильному ослаблению Восточного фронта, которое, при значительном превосходстве русских, несомненно, представляло опасность даже в случае достижения решительного успеха в Италии. Удачно отбитое зимнее наступление русских (на реке Стрыпа – Авт.), кажется, уничтожило в Австро-Венгрии всякие опасения за Восточный фронт»[150].
Действительно, Брусиловский прорыв начался уже после того, как итальянцам удалось отразить первые австрийские атаки. Однако наступление русских ускорило окончание активности австрийцев на Итальянском фронте вообще в кампании 1916 г., и позволило итальянцам перейти в контрнаступление. Ведь австрийские армии пытались наступать вплоть до 1 июня, а 11-го числа они уже начали отход на заранее подготовленные рубежи. Но ведь вызвано-то это было не столько тем, что итальянская оборона оказалась несокрушимой, сколько тем, что отныне все австро-венгерские резервы и часть сил из Италии шли на восток.
Ф. Конрад фон Гётцендорф уже не мог рассчитывать ни на один лишний снаряд, одно лишнее орудие или пулемет, одного лишнего солдата, для того чтобы возобновить натиск в Италии. Даже больше – теперь Итальянский фронт отдавал Восточному фронту все, что только возможно. Даже и сами потери австрийцев в ходе Трентинской операции составили всего около 80 тыс. чел.: 10 тыс. убитыми, 45 тыс. ранеными, 26 тыс. пленными. Потери итальянцев – 15 тыс. убитыми, 76 тыс. ранеными, 56 тыс. пленными[151]. При этом большая часть австрийских потерь пришлась как раз на период отхода. Разве это причина для окончательного прекращения той операции, что должна была сломать Италию?
Ничуть не отрицая значения побед итальянского оружия в принципе, мы вправе задаться вопросом: неужели потери в 80 000 человек (а насколько они были бы меньшими, не дай А. А. Брусилов итальянцам возможности перейти в контрнаступление?) побудили Конрада признать свое окончательное поражение в Италии в 1916 г.? А не потеряй австро-германцы на востоке полтора миллиона человек? Так что одно дело – приостановка одной отдельно взятой операции, которую итальянцы действительно сумели отразить, и совсем иное – полномасштабная реализация военного планирования австрийской стороны на ведение боевых действий в Италии летом – осенью 1916 г.
Западные историки также не отрицают решающей роли русского наступления в отношении операций в Италии. Б. Лиддел-Гарт говорит: «Редко внезапный удар приводил к таким поразительным стратегическим результатам. Благодаря прорыву Брусилова было остановлено наступление австрийцев на Италию; Фалькенгайн был вынужден перебросить войска с Западного фронта на восток и тем самым отказаться от проведения кампании на истощение в районе Вердена; Румыния вступила в войну против Центральных держав. Этот удар вызвал отставку Фалькенгайна, которого заменили Гинденбург и Людендорф». Наступление Юго-Западного фронта, и именно оно в первую голову, заставило неприятеля отказаться от наступательных планов в Италии и под Салониками, а также снизило напряжение боев под Верденом, подарив французам еще целых две недели оперативной паузы для усиления укрепленного района, прокладки местных железных дорог и подтягивания резервов. Впоследствии сражения на востоке, развернувшиеся южнее Полесья, всемерно способствовали союзникам и во время битвы на Сомме.
В России считали, что австрийцы вернули на восток пять армейских корпусов. Даже если цифра в пять корпусов, переброшенных из Италии на Восточный фронт, и является завышенной, то уже лишь одно это упоминание говорит нам о том, что планы австрийского командования сломить Италию в кампании 1916 г. рухнули 25 мая. И рухнули исключительно вследствие Брусиловского прорыва. И как раз этот-то вывод ни в коей мере не может подлежать сомнению, если, конечно, не тасовать факты во имя ничем не оправданной переоценки.
2.1. Конница в Луцком прорыве
Позиционная война, установившаяся на Восточном фронте по итогам кампании 1915 г., не оставила кавалерии значительного места на поле боя. Пулемет останавливал любые кавалерийские атаки, заграждения из колючей проволоки – не давали коннице развернуться в линию, сосредоточенная в огневых точках артиллерия уже не позволила бы кавалеристам добраться до себя. Наконец, скрывшаяся в окопах и траншеях пехота оставалась в недосягаемости для клинка всадника.
Соответственно, конница из средства развития успеха в решающий момент боя постепенно превратилась в средство преследования только в условиях значительного поражения врага, доходящего до полного материального и морального разгрома. Но для этого требовалось сначала нанести противнику это поражение. Если на Западном фронте, во Франции кавалерия вообще довольно быстро сошла на нет, ввиду малой протяженности фронта и его чрезвычайной насыщенности техникой, то на востоке масштабы борьбы и относительная бедность противоборствующих сторон в техническом отношении позволяли использовать кавалерию в несравненно большем объеме.
В кампании 1916 г., замыслив широкомасштабный прорыв неприятельской обороны на востоке усилиями трех многочисленных фронтов, русское командование намеревалось исправить прошлые ошибки и использовать кавалерию большими массами. Наштаверх М. В. Алексеев планировал после производства прорыва бросить в него конницу, чтобы довершить успех и освободить значительные территории по итогам победы в той или иной операции.
Не являясь специалистом в использовании конницы, генерал Алексеев отдал подготовку развития успеха в прорыве в компетенцию фронтов. Про войска Западного (А. Е. Эверт) и Северного (А. Н. Куропаткин) фронтов говорить нечего: там вовсе ничего не сделали. Армии Северного фронта вели локальные бои, а прорыв армий Западного фронта под Барановичами провалился. Таким образом, применительно к кампании 1916 г. следует говорить только о Юго-Западном фронте А. А. Брусилова, чьи армии достигли выдающегося успеха в Луцком (Брусиловском) прорыве.
Общая численность конницы Юго-Западного фронта к моменту майского наступления достигала внушительной цифры в более чем 60 тыс. сабель – до 1/2 всей конницы русской действующей армии. Такое сосредоточение обусловливалось, прежде всего, условиями местности. Северный фронт должен был наступать в болотах и узких дефиле, где применение больших конных масс было по определению невозможно. Западный фронт наносил главный удар, для чего ему передавалась большая часть тяжелой артиллерии. В то же время армии Юго-Западного фронта располагались на широком фронте южнее Полесья, имели против себя более слабого по сравнению с немцами противника – австрийцев. Надо сказать и то, что два кавалерийских корпуса фронта располагались на стыке двух фронтов, закрывая географически неудобный свой болотисто-лесной местностью «провал» Полесья.
Австрийцы могли противопоставить войскам А. А. Брусилова около 27 тыс. сабель. Таким образом, русские имели более чем двукратное превосходство над противником в коннице, что позволяло с успехом использовать кавалерийские корпуса после вероятного успеха в прорыве неприятельской обороны. Конечно, производя этот подсчет, надо знать, что общая цифра складывается как из отдельной армейской конницы (корпуса и дивизии), так и войсковой конницы. Но в любом случае, двукратный перевес русской стороны в саблях не подлежит сомнению.