Наверное, лучше было бы образовать две ударные армии по 4 корпуса каждая, включая сюда и резервные корпуса. В беседе с британским военным атташе А. Ноксом А. Ф. Рагоза подтвердил неверную организацию ударной силы Западного фронта: «Ему пришлось действовать с армией в составе 10 корпусов, из которых прежде он знал только два… Если бы ему дали всего 4 корпуса, но на год, он мог бы навязать свою волю командира всем, вплоть до самого последнего солдата, и тогда эти корпуса были бы способны на все»[227].
Кажется, что при упоминании известного афоризма Наполеона о том, что один человек может управлять не более, чем пятью подчиненными единицами одновременно, русские штабы не учитывали резервных корпусов, находившихся в подчинении начальников, но не подсчитанных наряду с войсками первой линии атаки. А кто здесь обладал наполеоновским гением, чтобы руководить хотя бы этими самыми пятью войсковыми единицами?
Но примечательно, что об этом афоризме и бессмысленности нагромождения войск в одной ударной армии генерал Рагоза справедливо говорил еще по итогам Нарочской операции, указав, что именно таким нагромождением объясняется создание войсковых группировок. В телеграмме Эверту от 10 марта командарм-4 заметил: «С взглядом генерала Алексеева и Вашим относительно групповых начальников, особенно там где решается участь операции, согласиться не могу как принципиально, так и по сложившейся обстановке. Нас учили, что мастера военного дела более чем пятью единицами управлять не могут. Я – простой смертный и имею под своим началом таковых тринадцать. Группы образованы в период организации выполняемой операции, строго продуманы и соображены с тем, что хотим делать, а потому теперь, когда бои только что развиваются, отказаться от этих соединений будет равносильно тому, если бы мы сознательно пошли на катастрофу». При такой разбросанности войск все равно отказаться от групп невозможно[228].
Объединение группы корпусов под общим руководством одного из комкоров также было далеко не самым лучшим решением. Во-первых, этим все равно не обеспечивалось взаимодействие атаковавших дивизий различных корпусов, а во-вторых, местничество, столь характерное для русской армии начала XX столетия, ярко выражалось как раз в таких эпизодах, когда один начальник должен был подчиняться другому, равному с ним в чине и должности.
В итоге, например, 9-я пехотная дивизия И. С. Лошунова (10-й армейский корпус), прорвав неприятельские позиции, не получила своевременных подкреплений. Во-первых, из четырех корпусов, дравшихся на острие главного удара, по сути, атаковал лишь 9-й армейский корпус, в то время как 25-й армейский и Гренадерский корпуса «обеспечивали» атаку, а 35-й армейский корпус должен был «развить достигнутый успех». Хорошо, когда есть что «развивать»! Несогласованность действий, обусловленная отсутствием старшего начальника непосредственно на фронте атаки, привела к тому, что 35-й корпус не смог вовремя выйти на ударные позиции, 25-й армейский корпус увлекся развитием собственного удара, а Гренадерский корпус вообще застрял на месте.
Вот и вышло, что удар наносила лишь одна-единственная дивизия (9-я пехотная), частично поддержанная второй дивизией своего же корпуса – 52-й пехотной (Н. М. Иванов). Третья дивизия 10-го армейского корпуса – 31-я пехотная дивизия Л. В. Федяя – атаковала на следующий день, 20 июня. Русские атаковали восемью волнами, имея два батальона на полк в линию. Взяв неприятельские окопы, русские останавливались перед мощью артиллерийского огня и спустя некоторое время откатывались на исходные позиции. Потери, конечно, были велики – брустверы 52-й пехотной дивизии были сделаны напополам из земли и мертвецов – «во время последней атаки взять германские позиции не удалось. Залегли, затем наспех навалили трупы и постепенно их присыпали землей. Вот и новая линия»[229].
Несмотря на артиллерийскую подготовку, уцелевшие германские пулеметы, защищенные бетоном капониров, остановили русских и отбросили их с громадными потерями. Немцам потребовался минимум. Например, лишь два пулемета смогли отбить атаки русского 124-го пехотного Воронежского полка. Вторая бригада дивизии атаковала 21-го числа с тем же результатом. А. Г. Малов-Гра верно характеризует такие атаки как «страшную трагедию»[230].
Схожие итоги имели удары русских корпусов и на прочих атакуемых участках на барановичском направлении. Те же гренадеры сумели лишь занять передовые неприятельские окопы и закрепиться в них. Так, 19 июня 6-й гренадерский Таврический полк полковника А. Н. Суворова из состава 2-й гренадерской дивизии В. Е. Скляревского одним ударом взял деревню Якимовичи. На следующий день 7-й гренадерский Самогитский полк захватил важную высоту 88.1.
При поддержке прочих полков своих дивизии – 5-го Киевского и 8-го Московского – гренадеры сумели отразить контратаки немцев. Однако и сами дальше не продвинулись – в бою 20 июня 2-я гренадерская и 81-я пехотная дивизии потеряли 110 офицеров и 6 тыс. солдат[231]. Но даже и за это главкозап и командарм-4 благодарили гренадерские полки. Как говорилось в одном из приказов по Гренадерскому корпусу, солдаты и офицеры 2-й гренадерской дивизии, заняв важные объекты атаки, «при дружном и могучем содействии артиллерии всех калибров, доблестно и упорно отстаивают их, несмотря на громадные потери и в высшей степени тяжелые условия обороны»[232].
Однако наибольшего успеха добилась как раз та самая 46-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Н. А. Илькевича, что обеспечивала стык 9-го и 25-го армейских корпусов. Солдаты 46-й дивизии, ворвавшись в германские окопы, захватили в качестве трофеев два тяжелых артиллерийских дивизиона и более тысячи пленных. Захваченные трофеи принадлежали к германскому 34-му ландштурменному и австрийскому 2-му пехотному полкам. Однако, как доносил начдив, 183-й пехотный Пултусский и 184-й пехотный Варшавский полки «понесли очень большие потери, и вследствие выбытия из строя командира и многих старших офицеров едва ли представляют уже собой ударную силу»[233].
Атаковавшими войсками были взяты оба рубежа неприятельской обороны. Но все резервы были сосредоточены за участком 9-го армейского корпуса, и, пока высшие штабы решились приступить к перегруппировке и развить успех 46-й пехотной дивизии, немцы уже нанесли контрудар и русские были отброшены в исходное положение. Войска дивизии вел в бой командир первой бригады генерал-майор П. П. Карпов: «Моральный подъем был настолько велик и удар был настолько силен, что вместо демонстрации дивизия проскочила через все линии неприятельских укреплений, как пыль смела всех их защитников и вышла далеко в тыл противнику. Дивизия остановилась и, не получая свыше абсолютно никаких приказаний, временно окопалась». Дивизия продержалась на захваченных рубежах около суток, но, после тяжелого ранения Карпова и убытия всех командиров полков, отступила с большими потерями. 3-я гренадерская дивизия того же корпуса совершенно ничем не помогла[234].
Тактика непрерывных контратак при поддержке неподавленной артиллерии второй линии обороны неизменно приносила успех германцам: «Хотя русские довели артиллерийскую подготовку до высшей степени мощности и не боялись никаких человеческих жертв, защитники непоколебимо выдерживали натиски массовых атак и постоянно выравнивали вновь небольшие колебания в обладании позиции путем контрударов»[235].
На Скробовский участок противник бросил все наличные резервы, так как немцы превосходно знали о той массе войск, что должна была развить успех русского прорыва. Поэтому прорыв немецкого оборонительного фронта, вследствие нехватки войск для ведения маневренной обороны, был бы равносилен катастрофе. Именно поэтому в бой были брошены отдельные части рекрутских полевых депо, где обучали пополнения, учебные команды, ландштурменные подразделения. Характерно, что бестолковщина длилась около суток: именно столько времени солдаты и офицеры 46-й пехотной дивизии дрались на немецких позициях, и именно столько времени высшие штабы не могли подать им помощи.
Успех 25-го армейского корпуса также мог быть развит, и должен был быть развит, однако резервов, как всегда, не оказалось именно там, где они были необходимы. Немцы же сразу подтянули резервные войска к месту обозначившегося прорыва и охватили 9-ю русскую дивизию, которая, понеся большие потери, была вынуждена откатиться назад. В этот же момент атака 25-го корпуса была блокирована противником, и развитие атаки собственными усилиями со стороны Ю. Н. Данилова оказалось безрезультатными.
Свои контратаки немцы, как правило, подготавливали не только артиллерийским огнем, но и газовыми атаками. Это позволяло германцам выводить из строя часть занявших их окопы русских войск, ослабляя у остальных волю к обороне. Соответственно, русские пытались компенсировать принципы ведения военных действий врагом. Например, в наступлении под Барановичами в составе 64-й артиллерийской бригады участвовал будущий советский писатель В. П. Катаев. Он вспоминал об атаке 255-го пехотного Аккерманского полка из состава 64-й пехотной дивизии А. Е. Жданко, проведенной 21 июня, следующим образом: «Бой продолжается всю ночь до утра. На рассвете все стихает. Мы ложимся отдыхать возле своих пушек прямо на земле, среди стреляных неубранных гильз и осколков. Сквозь сон слышу, что Аккерманский полк залег между второй и третьей линиями неприятеля. Слава Богу! В наказание за газы пленных не брали. Перекололи всех»[236]